Завещание - Маргарет Джоанна

– Начни с лифа, возможно, камень зашит между пластинами из китового уса. Прощупай, думаю, ты почувствуешь.

– Я ничего не чувствую, хотя пластины издают какие-то странные звуки. Похоже на хруст или шелест. Некоторые деформированы. Подожди, я должна нормально осмотреть платье, я тебе перезвоню.

Я села у окна и уставилась в одну точку. Через тридцать минут раздался звонок.

– Бабушка убила бы меня, если бы узнала, что я уничтожила нашу семейную реликвию. Но Изабель…

– Ты нашла его?

– Я не нашла изумруд, но между пластинами были вшиты очень старые бумаги, кажется, это письма. Они написаны на итальянском. Старом итальянском.

– Ты можешь что-то разобрать?

– Нет. Так же, как я не могла прочитать те письма, которые давала тебе.

– Может, получится разобрать подпись?

– Кажется, там написано «Томмазо Фальконе», – сказала она.

– Невероятно!

– Я могу отсканировать и отправить тебе письмо по электронной почте. Или сканер повредит бумагу?

– Спасибо, Северина. Сканирование не должно повредить письмо.

– Мне нужно пару-тройку часов. Когда отцу станет легче, я вернусь в Лондон и приеду в Шотландию. Тогда и поговорим.

– Было бы здорово, – обрадовалась я. – Отправь сканы когда будет удобно.

Через несколько часов на мою электронную почту пришли сканы письма от Северины. Я заварила чашку чая и начала читать.

Мой дорогой кузен Филиппо,

Я доверил это дело близкому другу и верю, что ты получишь это письмо.

Пожалуйста, позволь мне извиниться. Ты ожидал найти не бумаги, а изумруд, спрятанный между слоями этого тонкого шелкового платья. Однако история, которую сейчас прочтешь, даст тебе нечто более ценное: правду о твоей семье.

Начну с соболезнований. Я сожалею о смерти твоего отца, Пьерфранческо. Я надеюсь, что ты извлечешь уроки из его благородных поступков и моих ошибок. Ты еще молод, кузен, а у молодых есть время.

Хотя наши отцы были братьями, наши семьи жили в разных странах, и поскольку мы не знали друг друга до недавнего времени, я делюсь подробностями своей жизни.

После того как мой отец был изгнан из Генуи, у меня было счастливое детство вместе с моими братьями и сестрами во Франции. В 1565 году мы с моим братом Федерико отправились в путешествие в Бразилию по поручению королевы Екатерины. Именно там мне открылся истинный характер моего брата. Я не буду перечислять все те грехи, которые совершил Федерико во время этого путешествия, но он стал отцом ребенка от женщины, честь которой я пытался сохранить, поспешно на ней женившись. Эта женщина, происходившая из королевского рода и жившая в изгнании, подарила мне один большой изумруд, возможно, в надежде, что мы поможем собрать армию, чтобы вернуть утраченное королевство. Мы ей не помогли.

По возвращении во Францию мы с Федерико были избалованы королевской благосклонностью. Благодаря ей я снискал внимание среди женщин. Я был самовлюбленным юнцом, часть своей жизни в те годы не могу сейчас вспомнить, потому что слишком часто бывал пьян. Мне были интересны женщины, не отвечавшие мне взаимностью. Что же касается тех, кто любил меня, то вскоре я от них устал.

Будучи младшим сыном в семье, я всегда последним узнавал о планах, в которых я был замешан.

Однажды я был приглашен на званый обед, где я впервые встретил любовь всей моей жизни, Мадлен де ла Фер. В тот же вечер я написал ей письмо, в котором признался в своих чувствах, но Мадлен, будучи замужней женщиной, отказалась встретиться со мной.

Вскоре после этого ее муж скончался, и все же она отказывалась отвечать на мои письма. Так прошло три года. Я продолжал писать ей, продолжал любить.

Во время роковой Варфоломеевской ночи она пришла ко мне поздно ночью, так как мой адрес был указан в каждом письме. Ей требовалось убежище для детей и ее самой, и у нее не было друзей, готовых прийти ей на помощь. Без колебаний я спрятал их в своем доме, пока опасность не миновала. Она была мне признательна, и спустя некоторое время мы стали друзьями.

Оставался вопрос ее религии, которую мой брат называл ересью. Но чужая вера никогда не волновала меня, скорее я был заинтригован новыми знаниями. Мадлен с легкостью цитировала наизусть Библию и декламировала длинные отрывки на латыни и греческом.

Она знала итальянский язык лучше меня и познакомила меня с Петраркой и Данте. Читая книги, которые она одалживала мне из своей библиотеки, я проникся любовью к поэзии, живописи и философии. Искусство, красота и мудрость наполняли письма, которыми мы обменивались. Она была самым образованным человеком из всех, кого я когда-либо встречал, и я постоянно стремился завоевать ее уважение…

Однажды она призналась, что знает о моих чувствах, и сказала, что теперь чувства взаимны. Как естественное проявление моей давней любви я сделал предложение руки и сердца и преподнес ей множество подарков, среди которых была самая ценная из имевшихся у меня вещей – изумруд. По моему указанию лучший ювелир Франции вставил камень в ожерелье.

Я заказал портрет Мадлен с этим ожерельем, на который не мог налюбоваться.

Когда Федерико узнал о том, что я подарил своей возлюбленной изумруд, на который он претендовал без всяких на то оснований, я познал степень его гнева. Он поспешил сказать Мадлен, что я не могу жениться на ней, так как уже женат на женщине, которая преподнесла мне изумруд, и она же родила мне ребенка. Его лживая история была настолько убедительной, что Мадлен отказалась со мной встречаться.

В письме я пытался объяснил, что союз был заключен с женщиной, которая никогда не была моей женой ни телом, ни душой, и что отцом ребенка является Федерико. Но Мадлен вернула платье, которое я ей подарил.

В платье были зашиты письма, которые я посылал ей, и ожерелье. Кроме этого, Мадлен просила уничтожить ее портрет и нашу переписку. От нашей любви не должно было остаться и следа.

Всего лишь день спустя мое сердце возрадовалось – доверенное лицо доставило письмо от Мадлен. К сожалению, в нем она просила вернуть изумруд той, кому он принадлежал.

С большой решимостью я отправился исполнять желание Мадлен. Опасаясь, что ты или другие кузены могут сообщить моему брату о моем местонахождении, я не мог покинуть Геную. Тогда я еще не знал, что Федерико украл у тебя палаццо, заявив о своем праве первородства. В спешке я отправился в Лиссабон, пробрался в доки и познакомился с капитаном корабля, адмиралом, все еще симпатизировавшим Франции. Представившись рыцарем, который грезил приключениями, я вызвался сопровождать его корабль, направляющийся в Бразилию. Они должны были отплыть немедленно в поисках красного дерева. Я сказал капитану, что происхожу из скромного сословия, и убедил его, что знаю толк в галеонах.

– Я тебя знаю, – сразу сказал он, увидев мое бритое лицо под черным балахоном. – Разве ты не помнишь меня?

Мы были почти одного возраста, но он выглядел стариком, под его глазами набрякли мешки, а кожа была морщинистой и задубелой. Капитан сказал, что Бразилию больше не узнать. То, что раньше было зеленым краем, превратилось в свалку грязи, словно пышное поле обглодала туча саранчи. Природа была поражена гнилью, прекрасную страну заполонили крысы, свиньи и москиты.

Он казался настолько удрученным тем, как обращались с местными жителями, что я почувствовал мгновенную симпатию к этому человеку. И рассказал ему, что много лет назад женился на женщине в Бразилии и теперь хотел бы вернуться к ней и, возможно, увезти ее с собой во Францию.

На мгновение он замолчал, нахмурившись.

– Да. Теперь я вспомнил. – Покачав головой, он сообщил мне, что в прошлом году мою жену унесла лихорадка.

– А дитя? Ее ребенок?

Он засмеялся.

– Она уже не ребенок.