Го Осака - Косые тени далекой земли
39
Из-за плохой погоды вылет задержали, так что Рюмон Дзиро и Кабуки Тикако прибыли в лондонский аэропорт Хитроу только к полудню.
В самолете Тикако сказала, что ей было бы интересно остановиться в отеле «Браунз», в Мэйфере. По ее словам, отель этот не отличался удобствами, как гостиницы американского типа, но зато от него веяло благородной стариной. Он пользовался большой популярностью, и так как комнат там было немного, то обычно желающим приходилось заказывать номер за полгода.
Не очень надеясь, Рюмон все же навел справки в бюро информации в аэропорту, и им повезло: в отеле как раз кто-то отказался от номера на двоих, и на сутки в нем можно было остановиться.
Они взяли такси и под моросящим дождем направились в центр города.
Отель «Браунз» находился перед Пикадилли Сёркус, на улице Альбермарль, шедшей параллельно кварталу Олд Бонд. Отель оказался скромным зданием, настолько неброским, что мимо него можно было пройти не заметив.
Внутри не было ни просторного вестибюля, ни длинной стойки администратора, зарегистрировались они в небольшой гостиной у массивного письменного стола.
Горничная в коричневой форме проводила их в номер.
Он был небольшим, но уютным и меблированным в классическом стиле.
Тикако пришла в полный восторг от номера и не выказала недовольства тем, что комната была на двоих. Казалось, все сомнения она оставила в постели гостиницы «Мемфис».
Рюмон же не выспался и чувствовал тяжесть во всем теле.
Вчера вечером, в постели, все между ними прошло не так чтобы гладко. Но иначе и быть не могло. Вечер выдался не из легких: Рюмон выдержал непростой телефонный разговор с Кайба Рэндзо, а потом услышал о тяжелом состоянии, в котором находилась Кайба Кивако. А он не был толстокожим.
Уже в самолете Рюмон пересказал Тикако содержание своего разговора с Кайба Рэндзо с начала и до конца.
Выяснилось, что девушка каждый вечер по телефону докладывала ему о ходе работы Рюмона. Но после того как в Пилетской пещере Тикако рассказала Рюмону всю правду о своих отношениях с Кайба, она полностью прервала с ним связь. Потому-то он вчера и позвонил ей сам в «Мемфис».
Пока Тикако принимала душ, Рюмон позвонил по междугородной в больницу Кэйдзюндо, находящуюся в Токио, в районе Синдзюку. Назвав свое имя подошедшей к телефону медсестре, он попросил позвать Хамано – заведующего иностранным отделом «Дзэндо».
Вскоре в трубке зазвучал мужской голос:
– Алло? Это ты, Дзиро?
Названный по имени, Рюмон на секунду онемел. Но сразу понял, что голос этот принадлежал его отцу.
– Папа? Я и не думал, что застану тебя здесь.
– Я от секретарши узнал. Ты где сейчас?
– В Лондоне. Скажи, в каком она состоянии?
– Ничего хорошего. Она ни разу не пришла в себя за эти восемнадцать часов после инфаркта. Врачи говорят, что надежды уже нет.
– Я звонил ей на прошлой неделе, и голос у нее был совсем как всегда.
– Инфаркт – штука непредсказуемая. Ладно, лучше скажи, каким ветром тебя в Лондон занесло? Ты же в Испанию ехал, разве нет?
Рюмон вкратце объяснил, как поиски Гильермо привели его в Англию.
– Слушай, в вещах матери, которые ты мне дал на сохранение перед моим отъездом, был один кулон, помнишь? Из трех соединенных треугольников?
На том конце провода воцарилось молчание: отец, видимо, вспоминал.
– А, ну да. Такой же, какой был у Гильермо, или что-то в этом роде, да?
– Да, да. Я думаю, мать получила его по наследству от деда и бабки. Деда ведь Нисимура Ёскэ звали, точно?
– Точно. Как бабушку звали, я что-то не вспомню.
– Я спросил у председателя Кайба, так она сказала – Сидзуко. Они помогли ей чем-то в Париже, когда она там в молодости училась. Она утверждает, что дед и бабка воевали во время испанской гражданской войны, представляешь?
– Родители Кадзуми? Да ты что? – спросил Сабуро удивленно.
– Председатель говорила, что их звали тогда Рикардо и Мария. Да только я вчера показывал фотографию, где они снялись всей семьей, одному старику, который знал их во время войны, так вот он утверждает, что на фотографии вовсе не Рикардо с Марией. Вот я и подумал, нужно показать эту фотографию председателю – она сразу скажет, те ли это Рикардо и Мария, с которыми она встречалась в Париже.
– Тогда возвращайся скорее, чего ты ждешь? – Ответ пришел, казалось, слишком быстро.
Рюмон помолчал немного.
– Не сегодня завтра мне, по-моему, удастся наконец выяснить судьбу Гильермо. Тогда, может быть, откроется и тайна кулона.
Сабуро некоторое время подумал, затем, запинаясь, проговорил:
– Знаешь, я бы на твоем месте не стал копаться в прошлом. Особенно в прошлом людей, которых давно уже нет в живых.
– Но ты пойми, отец, они ведь не чужие мне люди, все-таки родные дед и бабка.
– Это я понимаю, но все равно бросил бы это дело. Что-то мне кажется, что до добра оно не доведет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Даже не знаю, просто ощущение такое… Так или иначе, возвращайся как можно скорее, ради председателя. Ты для нее всегда был как сын, ты же понимаешь…
– Ладно, постараюсь. Я еще позвоню, когда тут все прояснится.
Когда он положил трубку, из ванной вышла Тикако. На ней было платье с цветочным узором.
– С кем ты говорил?
– С отцом. Он дежурит в больнице, куда положили председателя.
– Как она себя чувствует? – спросила Тикако, вытирая полотенцем мокрые волосы. – Уже пришла в сознание?
– Вроде бы пока нет. Хорошо бы завтра вернуться, если сегодня удастся разобраться с делами.
– Я узнаю расписание и закажу билеты, – проговорила Тикако, посерьезнев. – Найдется Гильермо или нет, лучше вернуться… чтобы потом не корить себя всю оставшуюся жизнь.
Они перекусили в кафе на первом этаже бутербродами с чаем.
За столиками вокруг них сидели пожилые степенные англичане, наверняка сплошные сэры и леди, и наслаждались чаепитием, неторопливо беседуя друг с другом.
На лестничной площадке стоял старый письменный стол, за которым, как утверждалось, когда-то работал Редьярд Киплинг. По словам Тикако, Киплинг последний год своей жизни провел в этом отеле и здесь же умер. Также Тикако утверждала, что в этом отеле любила останавливаться Агата Кристи.
Вернувшись в номер, Рюмон удостоверился, что три часа уже наступило, и набрал телефон «Дональд Грин энд Компани».
Дональд Грин сразу подошел к телефону.
– Говорит Рюмон, из информационного агентства Това Цусин. Простите еще раз, что вчера я позвонил вам так поздно. Вы уже поговорили обо мне с Леонорой?
– Как я вам уже говорил, – твердо произнес тот, – моя мать сейчас плохо себя чувствует. Она сказала мне, что будет лучше, если перед встречей с ней мы с вами обсудим ваше дело вдвоем.
– Но она помнит что-нибудь о Гильермо?
Дональд на секунду помедлил с ответом.
– Да… Немного она, кажется, помнит. Но никаких подробностей я не знаю.
Рюмон вздохнул:
– Понимаю. Тогда как же мы поступим? Вы разрешите приехать мне к вам в магазин? Если я не ошибаюсь, это – дом восемьдесят восьмой по улице Чаринг-Кросс?
– Совершенно верно. Где вы сейчас?
– В отеле «Браунз». Я прилетел из Мадрида сегодня после обеда.
Дональд рассмеялся:
– Вы, я вижу, уже в полной готовности. Хорошо, буду ждать вас в пять.
Улица Чаринг-Кросс.
Подобно кварталу Канда-Дзимбо, эта улица – тоже широко известный центр торговли старыми книгами. Лет пять назад, когда Рюмон, сопровождая одного своего сотрудника, приехал в Лондон, он прошел ее из конца в конец и успел составить о ней общее представление.
По слухам, в последнее время цены на землю в этом районе поднялись, и многие букинисты перенесли свои лавки в пригороды Лондона. Наверное, поэтому сейчас ему показалось, что число магазинов заметно поубавилось.
На здании театра «Палас», стоящего на углу Кембридж-Сёркус, где пересекаются улицы Чаринг-Кросс и Шефтсбери, висела афиша мюзикла «Отверженные», который уже давно шел с огромным успехом.
– Говорят, постановка такая успешная, что владельцы других театров приходят посмотреть мюзикл и горько вздыхают, – проговорила Тикако, глядя, на афишу.
– И наверняка шепчут: «Эх, я неудачник».
Не дожидаясь, пока она отреагирует на его глупую шутку, Рюмон пошел вперед по Чаринг-Кросс, направляясь на север.
Вскоре на стене старого здания справа показалась вывеска: «Дональд Грин энд Компани».
Дверь, оконные рамы, надписи на окнах – все было ярко-зеленого цвета. И только название магазина было не совсем «зеленое» – не «Green», a «Greene».
Рюмон встал перед дверью, волнуясь.
Нажав на ручку, он вошел внутрь. Тикако последовала за ним. Ноздри защекотал особый запах букинистического магазина – пыли и плесени, старой кожи и масла. Покупатели, находившиеся внутри, совершенно поглощены книгами.
– Словно в монастырской библиотеке… – прошептала Тикако.
Чтобы дать волнению улечься, Рюмон бегло оглядел магазин. Он был вовсе не большим.
