Го Осака - Косые тени далекой земли
– Насколько мне известно, он еще с довоенного времени владел букинистической лавкой в Лондоне и периодически ездил в Испанию закупать старые книги. Больше мне ничего о нем не известно.
Некоторое время ответа не было.
– Быть может, этот человек – мой дед. Его, правда, давно уже нет в живых, но звали его Дональдом, как и меня, и я слышал, что он часто ездил в Испанию.
Рюмон не верил своим ушам.
– Ваш дед – Дональд?
– Именно. Меня назвали в его честь.
– У Дональда, которого я разыскиваю, была дочь по имени Леонора.
– Леонора – моя мать, – последовал неторопливый ответ.
Рюмон, не помня себя, вскочил. Возбужденно переложил трубку из одной руки в другую.
– Скажите, а Леонора… Простите мою невежливость – ваша мать еще жива?
– Жива. Правда, последнее время она немного нездорова.
Рюмон почувствовал прилив сил.
– Позвольте попросить вас об одном одолжении. Я сейчас нахожусь в Мадриде, но, если вы разрешите, готов хоть завтра полететь к вам. Вы не могли бы устроить мне встречу с вашей матерью?
– Вы хотите расспросить ее о моем деде?
– Да… Хотя, вообще-то, меня интересует один японец, который одно время работал у вашего деда.
– Японец?
– Да. Насколько я знаю, тогда он представлялся как Гильермо Сато. Он должен был работать у вас с тысяча девятьсот пятидесятого года.
Рюмон в общих чертах объяснил, почему он приехал а Испанию на розыски Гильермо, рассказал, что Дональд Грин переманил Гильермо, работавшего в то время в букинистической лавке «Кортес», к себе в фирму и увез с собой в Англию.
Дональд помедлил, затем резко проговорил:
– Я родился в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году и с семидесятых помогал отцу в лавке, но мне никогда не приходилось слышать, что у нас когда-то работал японец.
– Я знаю, что ваша мать до замужества помогала Дональду в работе, и я уверен, что она хорошо помнит Гильермо. Я бы очень хотел узнать, жив ли Гильермо, и если да, то где его сейчас можно найти.
– Позвольте вас спросить, – в тоне Дональда послышались нотки недоверия, – у вас есть какие-то особые причины так настойчиво разыскивать Гильермо?
Рюмон на мгновение заколебался, но понял, что главное сейчас – убедить собеседника.
– Понимаете, Гильермо и мои дед и бабка добровольцами участвовали в разразившейся в тысяча девятьсот тридцать шестом году испанской гражданской войне. Все трое родились в Мексике, в семьях японских иммигрантов, и хотя во время войны оказались по разные стороны фронта, насколько я могу судить, все же поддерживали друг с другом связь. Дедушка и бабушка после Второй мировой войны вернулись домой в Мексику и погибли в аварии в середине пятидесятых. Их единственная дочь – моя мать. После смерти родителей она переехала жить в Японию и вышла замуж за моего отца, но, когда я был еще младенцем, погибла.
– Сочувствую вам, – вежливо отозвался Дональд.
– Спасибо. Так вот, Гильермо, в отличие от них, остался в Испании и после гражданской войны. Когда же кончилась Вторая мировая, он поступил на работу в букинистический магазин «Кортес» в Мадриде. И последнее, что мне о нем известно, это что примерно в пятидесятые годы, как я вам уже сказал, ваш предшественник в компании Дональд Грин, то есть ваш дед, увез его с собой в Англию. Во-первых, как журналист я хочу узнать о его дальнейшей судьбе. Во-вторых, как частное лицо я хотел бы из его уст услышать о своем деде, бабке и матери.
Дональд откашлялся.
– Понятно. Теперь я понимаю, в чем цель ваших розысков. Однако позвольте заметить, испанская война кончилась более полувека назад. Даже если допустить, что моя мать знала этого человека, его самого, скорее всего, давно уже нет в живых.
– Вы совершенно правы. Но, понимаете, ваша мать – моя последняя надежда. Я уверен, что Гильермо работал у вас в магазине, когда вы были еще ребенком. Даже если вы не помните, его наверняка помнит ваша мать. Пожалуйста, устройте мне с ней встречу, – с жаром закончил Рюмон.
Дональд некоторое время раздумывал, затем неуверенно проговорил:
– Как я вам уже сказал, последнее время моя мать несколько нездорова. Я не уверен, что у нее хватит физических и душевных сил, чтобы встретиться с вами. Как ее сыну мне, пожалуй, следовало бы отказать вам, но я все же передам ей вашу просьбу и попробую выяснить, сможет ли она чем-либо быть вам полезной. Скажите мне еще раз, как вас зовут?
Рюмон назвал свое имя, фамилию и место работы. Судя по наступившей паузе, Дональд записал все данные.
– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Вы сможете позвонить завтра?
– Когда лучше позвонить?
– Когда угодно после трех.
– Спасибо, я непременно позвоню. Просто не знаю, как благодарить вас: я оторвал вас от работы в такой поздний час, а вы с таким терпением выслушали все мои странные просьбы. Хотелось бы надеяться, что завтра меня ждет благоприятный ответ.
Рюмон осторожно положил трубку на рычаг.
Ну вот, теперь все зависит от Леоноры Грин.
38
Рюмон Дзиро настойчиво стучал в дверь.
Казалось, он прождал целую вечность, прежде чем за дверью наконец послышалось движение.
– Кто там? – спросили по-испански.
– Это я, Рюмон, – ответил он по-японски.
Некоторое время ответа не было.
– Ты выпил?
– Ну вот снова… Тебе что, спросить больше нечего? Прямо председатель общества трезвости.
– Зачем ты пришел?
– Если я скажу, что пришел занять у тебя библию, ты мне поверишь?
Послышались шаги: сначала они удалились от двери, затем, некоторое время спустя, снова приблизились. Раздался щелчок внутреннего замка, затем лязг цепочки, и дверь открылась.
С напряжением на лице на него снизу вверх смотрела Кабуки Тикако.
– Я что, разве не пожелала тебе спокойной ночи?
Рюмон встретил ее взгляд.
– Во всяком случае, «прощай» ты мне точно не сказала.
– Я забыла повесить табличку «Не беспокоить».
– Я бы все равно скатал ее в трубочку и слопал в один миг.
Тикако сжала губы, немного подумала и отошла на шаг назад.
– Заходи.
Рюмон прошел внутрь и закрыл за собой дверь. Аккуратно запер замок и навесил цепочку. Тикако молчала.
Пройдя мимо ниши с вешалкой, затем мимо ванной, он открыл внутреннюю дверь и вошел в комнату. Номер Тикако был на одного, несколько старомодный по стилю, но тихий и уютный. Взглянув на кровать, он понял, что Тикако только что поспешно набросила на нее покрывало.
На девушке был желтый тренировочный свитер и джинсы. Наверняка все это она тоже только что на себя надела.
– Ты спала?
– А ты что думаешь, я в три часа ночи играю в дартс? – В ее голосе было столько же чувства, сколько в штампе: «Товар произведен и сертифицирован в Японии».
Рюмон подошел к окну и сел на диванчик. Тикако тихонько опустилась на кровать. Ее коротко подстриженные волосы были немного взъерошены.
Вдруг сердце Рюмона яростно забилось.
– Я и сам, знаешь, прожил свою жизнь не как святой Конфуций.
В тусклом свете гостиничной лампы ее лицо на мгновение показалось ему будто сделанным из белого фарфора.
Тикако холодно улыбнулась:
– И поэтому ты готов закрыть глаза на то, что было между мной и Кайба Рэндзо?
Рюмон потер рукой шершавый от щетины подбородок.
– Нет, «закрыть глаза» всегда означает презрение. Ты передо мной ни в чем не виновата. Если ты и чувствуешь вину, то не передо мной, а перед собой.
Ее губы еле заметно шевельнулись. В глазах промелькнула боль.
Тикако вдруг сменила тему:
– Ты и правда собрался в Лондон?
Он уже рассказал ей в Толедо о том, что ему удалось выяснить о букинистической лавке «Кортес».
– Разумеется. Я, кстати, только что установил местоположение магазина этого Грина. Обязательно нужно будет съездить.
Вдруг тишину ночи прорезал звонок телефона.
Тикако застыла на месте, будто изваяние.
Рюмон взглянул на стоявший у изголовья кровати телефон. Прозвенел второй звонок, третий…
Тикако сидела совершенно неподвижно, не сводя с Рюмона глаз.
Рюмон встал. Медленно, но без колебаний он подошел к девушке. Взяв Тикако за плечи, он заставил ее встать и, не говоря ни слова, поцеловал.
Она ухватилась за его пиджак, словно хотела оттолкнуть Рюмона, но в следующий момент ее тело обмякло в его руках. Еще немного, и Тикако упала бы на кровать.
Рюмон прижал ее к себе, не давая упасть, и снова нашел ее губы своими.
Тикако разжала зубы, впуская его язык. Он почувствовал тяжесть ее тела в своих руках. Казалось, она сама желала, чтобы он повалил ее на кровать. Но Рюмон не поддался.
Телефон все еще звонил.
Рюмон оторвался от ее губ.
Подтолкнув девушку к телефону, он твердо проговорил:
– Возьми трубку.
Тикако покорно подняла трубку.
– Дигаме,[101] – выговорила она, ловя ртом воздух.
Тикако выслушала человека на том конце провода с закрытыми глазами, затем ответила:
– Си, грасиас.
После этого некоторое время ничего не было слышно, затем Тикако снова открыла рот:
