Лариса Соболева - Мадемуазель Синяя Борода
– Щас заплачу, – буркнул Орлов.
– Зря вы так. Она была нормальной, славной женщиной. Просто не подумала о последствиях, а надеялась, что учтет буквально все. Это типичная ошибка в рассуждениях людей, становящихся на преступный путь. Но мы отвлеклись. Так вот, Ерш получил веер, а встретиться с Ладой и подумать, как использовать его, не получалось. Мы путались под ногами, охраняли Ладу. Я решил выпустить вас, уверенный, что именно вы связаны с убийцей. И вдруг все вышло из-под контроля. Вы берете машину у приятеля и похищаете Ладу из-под носа Вадика…
– Когда я вышел на волю, решил во что бы то ни стало добиться от Лады признания, ведь уже понял, в чем дело и что это она меня подставила. Взял пушку, выследил ее и затащил в машину. Специально привез на окраину – крепко пугануть надумал, а потом отвезти к вам…
– А Ерш все время ездил за ней и понял, что Лада под наблюдением. Мы не подумали, что он мог запомнить парня, который открыл ему дверь квартиры Лады, не сообразили на хвост ей кинуть Гену. Причем она делала все, чтоб Ерш заметил оперативника, – постоянно искала глазами Вадима, ему пришлось даже подойти к ней, чтоб сделать выговор. И вот вы буквально выдернули Ладу из-под нашего надзора. Вот, наверное, Ерш-то обрадовался. Он последовал за вашей машиной, подкрался, вырубил вас, вы выронили пистолет, и его подобрала Лада. Ерш выстрелил в вас, а она в него два раза, уроки сообщника пригодились. Вас спасло то, что вы были без сознания, не подавали признаков жизни, и Лада подумала, вы убиты. Она сбегала к машине Ерша, забрала деньги, нашла веер, но оставила его, потому что все равно не знала, как им пользоваться, надеялась, мы расшифруем. Когда я поделился с Вадиком и Геной догадками, они в подтверждение моей версии нашли еще несколько мелочей, указывающих на участие Лады во всех преступлениях. Но у нас не было улик. Гена напомнил: Илье и сторожу в музее подсыпали препараты, которые без рецепта не продают. Утром мы помчались в поликлинику, и в карточке Лады… Ну, а дальше мы подыграли ей, и она попалась. А картина хранилась у ее мамы.
– Картина привела вас к сокровищам?
– Это будет еще один сюрприз, но вы его узнаете, когда приедет Монтеверио. Сейчас и не просите, больше ничего не скажу. Ваша жена идет. У вас прекрасная жена, кстати, я убедился.
– Признаюсь, мне… – И Орлов замолчал, глядя, как Элла танцующей походкой движется по аллее.
– Стыдно? – подсказал Щукин. Орлов промолчал. – Так попросите прощения. Метод действенный, честно. Не буду вам мешать, до свидания.
Элла поздоровалась со Щукиным, как царица с подданным – слегка кивнув и почти не глядя на него. Он отошел, обернулся и ободряюще подмигнул Орлову. Элла села на скамейку, поставила сумку на колени.
– Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо, – буркнул Орлов, тяжело опускаясь рядом.
– Я приготовила паровые котлеты. Врач не рекомендовал тебе есть жареное и тяжелое мясо. Котлеты куриные, ты их не любишь, но будешь есть.
– Элла, я должен рассказать тебе все…
– Не надо! – резко перебила она и нахмурилась.
– Но ты должна знать правду, должна решить…
– Я не хочу ничего знать, – дрогнул ее голос. – Мне нечего решать.
– Хорошо, – опустил голову Дмитрий. – Тогда прости меня.
– Мне не за что тебя прощать, потому что я ничего не знаю.
Орлов забросил руку на плечо жены и притянул ее к себе. Она заплакала, а ему вдруг стало легко-легко. Странно, чужая боль принесла облегчение? Нет, пришло понимание, что тебя любят и не бросят, какой бы ты ни был. Только негодяев надо бросать, а разве он негодяй? Просто случайно стал дураком. И поплатился.
И снова музей. Щукин оглядел присутствующих. Монтеверио потянулся корпусом вперед, Орлов смотрел исподлобья, его жена отстраненно, будто опасалась красавицы с веером на полотне. Ну, а служители старины знали секрет, поэтому ждали, чем закончится спектакль. Вадик и Гена держали картину, которая нижним концом рамы упиралась в стул. И только Янина еще удерживала свою тайну – коварный ангел, приготовивший коварный финал. Щукин не торопился, заговорил размеренно, спокойно:
– Здесь написано, что на раме, на правой стороне, надо отсчитать третий лист снизу и повернуть его так, чтобы острие стало вертикально вверх. Забегая вперед, скажу: рама устроена по принципу шкатулки, в ней и был тайник. Учитывая деятельность пани Гражины и Янины, в раме наверняка перевозили письма и ценности, это обычный шпионский тайник по тем временам и, в общем, довольно простое устройство.
Лист поддался не сразу, а засипел, что-то щелкнуло, заскрежетало, после этого Архип Лукич повернул еще один лист, но отсчитав теперь третий сверху на той же стороне рамы, и вдруг… Те, кто не знал секрета – а это были Монтеверио, Элла и Орлов, – вздрогнули, потому что верхняя часть рамы отделилась, издав щелчок, как обычная крышка шкатулки. Монтеверио не выдержал и в мгновение ока очутился у стола, заглянул внутрь. А внутри оказалась прямоугольная полость, в которой лежали свернутые бумаги. Монтеверио вопросительно посмотрел на Щукина.
– Это и есть сокровище вашей родственницы Агриппины Юрьевны. Таня, объясните, у вас это лучше получится.
Татьяна осторожно выудила из рамы бумаги.
– Можно мне своими словами? А то на слух современному человеку сложно текст девятнадцатого века воспринимать. Это купчие на право владения поместными землями и документы долгосрочной аренды этих же земель без выплаты процентов в течение пятнадцати лет. Агриппина Юрьевна выкупила свои земли, после чего заключила долгосрочный договор аренды с князем Лежневым. Он обязался вернуть земли, принадлежавшие помещице, ее дочери – Наталье Ивановне Гордеевой или, в случае смерти Натальи Ивановны, ее детям при предъявлении прав на данные земли, то есть этих купчих. Но права свои предъявить наследники имели право не ранее чем по прошествии пятнадцати лет со дня заключения договора. До этого земли остаются в пользовании князя. В течение всего времени аренды князь не платит арендную плату, кроме положенных налогов государству. И обязуется сохранить численность деревень, крупного и мелкого скота, холопов мужеского и женского пола, численность лугов, пашен и так далее.
– Это все? – протянул Монтеверио, вызвав своей непосредственностью улыбку у Щукина. Собственно, было чему расстраиваться – луга, леса, пашни в чемодан не положишь и в Италию не увезешь.
– Не все, – сказала Татьяна. – С противоположной стороны рамы есть такой же тайник. Но мы не станем запускать механизм, он немного барахлит, а мы боимся, как бы рама не пострадала. Там лежал список… вот он… – Татьяна взяла со стола несколько бумаг. – Список с перечнем и описанием драгоценностей, а также их стоимость. Эти драгоценности обнаружила Агриппина Юрьевна, когда открыла тайник. На них она и выкупила собственные имения, о чем сказано в этих бумагах. Таким образом, она вернула князю затраты, а ведь он мог все потерять. Помещица вернула себе имения, князю деньги и, предполагая, что ее за убийства ищут, сдала земли в аренду на очень выгодных условиях. Гордеева попыталась бежать к брату в Италию, надеясь вернуться в будущем. Земли фактически остались в руках князей Лежневых, ведь их никто не востребовал, потому что Наталья не только не узнала правды, но и в Россию больше не возвращалась.
– И все? – повторил озадаченный синьор Монтеверио.
– Теперь все, – сказал Щукин.
Орлов расхохотался в голос, взял под руку жену и ушел из музея. Татьяна объяснила Монтеверио, что документы представляют собой огромную историческую ценность и при этом принадлежат городу, поскольку картина тоже принадлежит городу. Синьор с обоснованным разочарованием махнул рукой, мол, забирайте. Сторож под руководством Зои Федоровны повесил картину на место – над камином.
Архип Лукич приблизился к портрету, вглядываясь в изображение ангела с сатанинской душой. И вдруг ему стало не по себе. Он увидел (или ему показалось?), будто Янина переменила выражение, ее васильковые глаза прищурились, рот лукаво усмехнулся. Следователь почти услышал: ну, как я вас провела? Щукин даже попятился, чувствуя, как по коже пробегает мороз, а ведь он человек не суеверный, в чертовщину не верит. Затем он, посмеявшись над собой, пошел к выходу. В дверях не удержался и оглянулся. Янина подмигнула ему. Она осталась победительницей, она превосходила и ныне живущих людей тем, что снова обманула их ожидания. Щукин поспешил на улицу. Ни за что не остался бы здесь на ночь!
Дней через десять, когда на улице был обнаружен труп с огнестрельным ранением и Архипу Лукичу срочно надо было на выезд, вдруг зазвонил телефон в его кабинете. На том конце првода был Монтеверио.
– Я понял! – кричал он в трубку. – Господин Щукин, я понял!
– Что вы поняли, синьор? – довольно рассеянно, уже настраиваясь на новое расследование, спросил Щукин, успевший подзабыть недавние события.
