Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря
— Но разве алхимики не были в какой-то степени вашими предшественниками?
— Конечно, можно и так сказать. — Он пожал плечами. — Только делали они все наугад, на авось. Мы, химики, за два столетия добились большего прогресса, чем они за два тысячелетия. У них нет метода, нет системы, нет последовательности. Их язык — язык метафор, и в эти метафоры они порой верят больше, чем в доказательства, которые лежат у них перед глазами. Нет-нет, до появления настоящих исследователей, ученых, все в этой области пребывало в хаосе.
Рут встала и подошла к таблице.
Серебро: Ag, атомный номер 47, атомная масса 107,8682.
Она застыла на добрых полминуты.
— Что с вами? — озабоченно спросил Лукас. — Все в порядке?
Она повернулась.
— Может быть, я получу вербальный ответ? Вместо этого взгляда?
— Извините. — Рут заставила себя встряхнуться. — Да, все в порядке. Извините. Просто задумалась.
Она отошла от таблицы, стараясь вести себя как ни в чем не бывало.
Серебро: Ag, атомный номер 47, атомная масса 107,8682.
Ей уже приходилось видеть эти цифры. И не раз. За ними прятался автор пугающих, загадочных сообщений.
Мысли уже неслись по знакомому кругу.
Умышленно или нет привлек Лукас ее внимание к таблице? Если да, то он знал, какой удар ей наносит.
Лукас посмотрел на часы.
— У меня занятия, — объяснил он, словно ничего не замечая.
Они направились к выходу, и там он неожиданно положил руку ей на плечо. По-отцовски. Положил и тут же убрал.
— Я думал о том, что вы сказали по телефону… насчет того, что не любили Маартена.
— У меня было поганое настроение. Сама не знаю, что на меня нашло.
— Не важно, какое было настроение, но вы поступили честно и достойно. Я, разумеется, ничего не сказал Кларе, но хочу, чтобы вы знали, — я ценю вашу откровенность. Как ученый. Как рационалист. Как человек, верящий в неприкрашенную правду.
— Знаете, мы ведь очень хорошо относились друг к другу.
— Разумеется, я это знаю. Не надо ничего объяснять.
Рут не уходила. Оглянулась. Опустила голову. Подняла.
— Я никогда и никому об этом не говорила. Ночью, перед тем как Маартен поехал на тот конькобежный тур, мне приснился сон. Страшный сон. Мне приснилось, что он разбился. Что он погиб. А потом… потом все так и случилось.
Лукас молчал и только смотрел на нее исподлобья, ожидая продолжения.
— Мне не хватило смелости рассказать об этом. Я молчала, но чувствовала себя ужасно. Мне казалось, что подсознательно я желала ему смерти. Как вы думаете, сны могут как-то влиять на реальные события?
Он задумчиво покачал головой:
— Зависит от того, что вы подразумеваете под снами. Если ваши собственные планы, проекты, тогда да — они для того и существуют, чтобы те или иные события случались. Если же речь идет о подсознательных ночных сновидениях, то это уже совсем другое дело. Ваш сон я бы даже не назвал пророческим. Нам снится чья-то смерть, когда мы не хотим, чтобы этот человек умирал. Сон отражает наш страх. А то, что поездки на мотоцикле опасны, это ведь общеизвестно, не правда ли?
— Я должна была предупредить его. Должна была что-то сказать.
— Даже если бы вы что-то сказали, он бы не послушал. Маартен был упрям как баран. Весь в меня.
Рут стало полегче.
— Из-за этого сна мне ни с кем не хотелось общаться. Я чувствовала себя кем-то вроде ведьмы. Кем-то, кто наводит на людей порчу.
— Не осложняйте себя жизнь, тем более что для этого нет никаких оснований. Сны даны нам в помощь. Прислушивайтесь к ним, но не позволяйте им контролировать вас. И, Рут, постарайтесь сделать так, чтобы ваша дружба с Жожо не расстроилась из-за Спрингера. Навестите ее. Она все еще в больнице. Если уже нет, то позвоните. Думаю, сейчас она готова поговорить.
Глава двадцать четвертая
Рут проснулась среди ночи. Вдруг. Ни с того ни с сего. В маленькой спальне наверху. Она посмотрела на будильник.
Ровно три часа.
Душно, жарко. Неспокойно. Она перевернула подушку прохладной стороной вверх. Потом встала и выключила обогреватель.
Вернувшись домой, Рут заглянула к Лидии, но ненадолго. Старуха вела себя невыносимо: дулась, капризничала, несла какой-то вздор. Медовый месяц их совместного проживания утратил недавнюю сладость. Впрочем, Рут не расстроилась. Вечер вполне можно провести наедине с собой, не чувствуя при этом никаких моральных обязательств. Прежде чем ложиться спать, она успела пролистать около сотни книг.
И вот теперь, сидя в постели, Рут пыталась разобраться, что же все-таки ее разбудило, что заставило открыть глаза и подняло крышку сна.
Может быть, книга по серебрению и обрамлению зеркал, которую она просмотрела перед сном, так подействовала на воображение? Нет, вряд ли.
Поведение Лукаса?
Мысли о Киде?
Или ей просто что-то приснилось?
Да, наверное. Рут сосредоточилась на тьме, в которой пребывала несколько секунд назад, но никакие усилия не могли вернуть ускользнувший сон. По-видимому, он принадлежал к другой, параллельной зоне памяти, недоступной ее сознанию.
Разгадка пришла извне.
Свет в окне.
Свет в одном из окон второго этажа передней половины.
Рут поднялась и сунула ноги в шлепанцы. Подошла к боковому окну. Пригляделась.
Никаких признаков жизни. Только одна голая лампочка, сияющая в пустом чулане.
Почему?
Глупо, но в памяти всплыли бессмысленные причитания Лидии.
Иногда он приходит, когда я куда-то ухожу. Или ночью, когда сплю. Роется в моих вещах. Я его слышу. Любит перебирать хлам, когда думает, что меня нет рядом.
Он, то есть Сандер.
Мысленно она воспроизвела старую фотографию. Сандер… самоуверенная ухмылка, резкий профиль, водительская кепка и странный пиджак, застегнутый на другую сторону. Городской щеголь. Если верить Бэгз, сердечный приступ 1955 года не положил конец его проказам. Брат превратился в неподвластное времени существо. Он все жил и жил. Целый мир мифологий покоился на куда меньшем основании. Затянувшаяся одержимость Лидии своим родственником уже давно разрослась до размеров некоего частного Олимпа, Фиванского дома и Атрея, столь же реального для нее, как любая религия для ее самых верных адептов.
Эффект Сандера уже начал сказываться на Рут. Просиживая часами в гостиной, она пролистывала его книги, читала его пометки, обдумывала его мысли. Здесь повсюду звучало его эхо. Поковыряться в трещинке на подлокотнике кресла, и там обязательно обнаружился бы волосок Сандера, обрезок ногтя — некая толика атомов призрака, столь легкомысленно потревоженного ею.
Так что же, неужто действительно таинственный братец является в дом в глухой час ночи по каким-то своим, темным, потусторонним делам? Что он здесь оставил? Что потерял? Что ищет?
Точно не установлено, способна ли эктоплазма шнырять по комнатам и производить беспорядок, как, впрочем, не доказано и само существование такой эктоплазмы.
Рут спустилась вниз и прошла по коридору на половину Лидии. Заглядывать в спальню не было необходимости — из комнаты доносился напоминающий работу пневматического отбойника храп.
Не включая фонарик, Рут постояла у лестницы. Прислушалась.
Тишина.
Она подождала еще немного.
Если Сандер, или кто-то там еще, услышал ее, то происходящее превращалось в игру: кто кого переждет.
Не шевелись, замри, пока не убедишься, что ничего не услышишь. Но тот, другой, возможно, знает, что ты здесь, и тоже ждет, тоже замер, так что, если ты ничего не слышишь, это еще ничего не доказывает.
И что дальше?
Сойти с места, сделать шаг и обнаружить себя? Или оставаться на месте, не двигаться и провести всю ночь, более или менее сносно изображая манекен? Такой вот небогатый выбор вариантов. С учетом расположения дома, человек, находящийся у подножия лестницы, имеет тактическое преимущество. Выход блокирован, если только тот, кто находится наверху, не имеет — как Чет Бейкер — привычки выпадать из окна.
Рут тихонько выругалась.
Или там кто-то есть, или там нет никого. В кино ей такие ситуации не нравились. Почему же она терпит ее сейчас?
Включив фонарик, она решительно, уже не беспокоясь, услышит кто-то или нет, шагнула на лестницу. Как ни удивительно, страшно не было. В пустой задней комнате на втором этаже, той, где горел свет, никого не обнаружилось. Рут щелкнула выключателем и закрыла дверь. Потом на всякий случай проверила верхние комнаты, заднюю и переднюю.
Никого.
Никаких следов звенящего цепью и ядром призрака. Даже температура заметно не понизилась.
Рут вздохнула.
Встреча с Сандером стала бы последней каплей. Здесь и без него, как было установлено раньше, хватало призраков. Двух вполне достаточно, если только Всевышний, руководствуясь некими одному ему известными причинами, не решил перевести в дом на канале весь наличный состав чистилища.
