Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря
— Наверное, здесь. — Лидия сдвинула очки. — По-моему, бумажка валялась на полу. Или здесь, или в кухне. Вы же знаете, я никуда больше не хожу.
Они огляделись. Журналы и вырезки. Почтовые открытки и старые счета. Бэгз имела дурную привычку хранить всевозможные рекламные объявления, которые находила в своем почтовом ящике: обещания бесплатной пиццы, сантехнических услуг, мойки окон, приятного общения в клубе для одиноких… «Когда-нибудь может пригодиться», — говорила она в ответ на призывы Рут избавиться от мусора. Чтение отнимало иногда несколько часов — Лидия читала даже самый мелкий шрифт, прежде чем определить истинную ценность почерпнутой информации. Ничего такого, что напоминало бы вторую половину давней истории, на глаза не попадалось.
— Могу я спросить, в чем дело? — равнодушно поинтересовалась Лидия.
— Дело в Йоханнесе, вашем славном предке, — ответила Руг. — Клочок бумаги, из которого вы сделали игрушку для Принчипессы, оказался обрывком его письма.
— О!
Ресницы затрепетали. Лидия сложила руки, прижала их к груди и посмотрела на бумажку так, словно та собиралась ее укусить. Известие определенно удивило ее, но вряд ли обрадовало. Скорее вызвало целый комплекс противоречивых эмоций. Она тяжело задышала. Потом, справившись с растерянностью, взяла письмо и, вооружившись увеличительным письмом, поднесла листок к глазам.
— Сандер говорил мне, что были письма. Папа спрятал их в маленькой коробочке.
— В кирпичной стене, за штукатуркой, да?
— Да. Но Сандер их нашел и перепрятал. Говорил, что это наше сокровище. Я была тогда слишком молода и ветрена, чтобы придавать этому значение. Даже не расспрашивала Сандера, а если и расспрашивала, то он не вдавался в детали. Видите ли, брат не всегда доверял мне. Возможно, думал, что я их продам. Мы были тогда очень бедны. — В ее глазах блеснули слезы жалости к себе.
— Бога ради, Лидия, я уже спрашивала вас об этом. Сандер сказал, куда их перепрятал?
Лидия подняла голову. Взгляд ее как будто сосредоточился на чем-то далеком.
— Нет. — Короткая пауза. И удивленный смешок. — Господи, я только что вспомнила что-то! Глупенький Сандер! Помню, он часто говорил, что оставил их королеве. Я не понимала, какое это имеет отношение к королеве Вильгельмине, но с Сандером всегда было трудно понять, когда он серьезен, а когда нет. Такой остряк.
— Рут искала их по всему дому, — выступил вперед Майлс. — Вы не станете возражать, если мы поищем их здесь?
— Ну, даже не знаю. — Лидия огляделась, как будто переадресовывая вопрос невидимым советникам. — Эта комната для меня особенная. Здесь я живу.
— Мы ничего не нарушим, — сказала Рут. — А заодно, с вашего разрешения, могли бы убрать старые бумаги и почистить ковер. Похоже, он давненько не встречался с пылесосом.
— Если вообще с ним знаком, — добавил вполголоса Майлс.
— Тогда я останусь и помогу, — объявила Лидия.
— Вы же, кажется, собирались за покупками.
— Магазины подождут.
Рут и Майлс переглянулись.
— Я тут подумала, — сказала Рут, — может быть, бутылочка джина пришлась бы кстати. Мы могли бы немного расслабиться… после уборки. Устроили бы что-то вроде новоселья.
Старушка просияла, но тут же снова помрачнела. Похоже, ее одолевали подозрения.
— Ради Бога, Лидия, отправляйтесь, куда собрались! — взорвалась Рут. — За кого вы нас принимаете, за воров? Отсюда и выносить-то нечего. Ваш телевизор смотрели еще в палеолите.
Выпроводив Лидию, они приступили к поискам. Работали методично: Рут начала от передней стены, Майлс — от задней. Для мусора из кухни принесли большие бумажные мешки. Кровать разобрали, потом собрали заново. Ковер свернули. Пол простучали. Ничего. Майлс заглянул в камин, пошарил в трубе — кирпичи лежали плотно. Он простучал стены — двумя пальцами, как врач, обследующий грудную клетку пациента.
В какой-то момент Рут посмотрела на дом Скиля и вроде бы увидела кого-то в окне первого этажа. Она посмотрела еще раз и, никого не заметив, решила, что все дело в игре света, падающего на складки портьер через старое неровное стекло.
Дойдя до плаката с видом Питсбурга, она поведала Майлсу о далеко идущих планах Лидии. И тут же, у камина, обнаружила кое-что еще. Клочок бумаги, вторую половинку разорванного пополам листа. «Сыщики» сложили два обрывка и пожали друг другу руки.
— А как с остальным? — риторически вопросил Майлс.
Прошло полтора часа.
— Боже… — пробормотал Майлс, поднимаясь с пола и вытирая лоб. — У меня бабушка такая же — все копит, копит, копит.
— Военное поколение.
— Должно быть, у них были беличьи гены, которые уснули в детях и внуках. Я к тому, что теперь ведь есть «ИКЕА», дзэн и минимализм, так? Чем меньше — тем лучше.
— Хочешь сказать, пришло время еще одной войны?
— Да. По крайней мере люди поняли бы истинную ценность баночек из-под йогурта, рождественской оберточной бумаги, сдохших батареек и пустых газовых зажигалок. Что еще у нас здесь осталось?
Рут, присев на четвереньки, перебирала книги.
— Диван еле дышит и вот-вот развалится. — Она приподнялась. — Засунь руку и пошарь в поролоне.
— Нет уж, спасибо. А если там кто-то прячется?
— Кто, мыши?
— Я имею в виду кое-что другое. В этой семейке, похоже, хватало кандидатов в сумасшедший дом. И кстати, раз уж мы проводим инвентаризацию, какого черта здесь делает Дева Мария?
— Мать у Лидии была еврейка, а отец — голландец и католик. В свободное время старушка ходит в церковь.
— Святая Мария, Матерь Божья, — запричитал Майлс с акцентом набожного ирландца.
Рут почесала голову.
— Интересно. Она ее, должно быть, передвинула. Я же помню, что эта статуэтка стояла по другую сторону от камина.
— Передвинула? Вряд ли. У нее бы сил не хватило. Посмотри, какая большая.
— По-моему, это гипс. Если хочешь, можешь заключить ее в объятия и сплясать рок-н-ролл. По крайней мере…
Они замолчали. Посмотрели друг на друга. Рут улыбнулась.
— Мария. Царица небесная.
— Что?
— Сандер оставил письма королеве. Так он сказал Лидии, помнишь?
Майлс щелкнул пальцами:
— Ну конечно! Быстро… помоги мне! Иди сюда!
Он обхватил статую руками и начал опускать.
— Загляни снизу.
Рут присела.
— Полая внутри. Наверное, они все такие.
— Что-нибудь видишь?
— Нет.
— А руку просунуть можешь?
— Ты уверен, что это прилично?
— Хватит дурачиться! Черт возьми, не могу же я держать ее целый день!
Рут просунула руку в тесное отверстие в основании статуи и вздрогнула, когда Майлс застонал.
В следующий момент статуя накренилась и рухнула на пол. Упав, она с громким треском раскололась, как раскалывается пасхальное яйцо — прямо по вертикальной складке на бело-голубых одеяниях Девы. Еще одна трещина прошла по шее. Голова отвалилась и, откатившись в сторону, ударилась о ведерко с углем. В воздухе повисла мелкая гипсовая пыль.
— Черт! Пальцы скользкие.
— Чтоб тебя! Посмотри, что ты наделал. Старуха меня убьет. И тебя тоже. Послушай, если мы все это выбросим, как по-твоему, она не скоро заметит?
— Не заметить исчезновение такого, едва ли не в натуральную величину, изваяния Матери Божьей? Сомневаюсь. Тем более что старушка, как ты сама говоришь, отличается набожностью.
— Мы могли бы утащить какого-нибудь ангелочка с кладбища.
Майлс покачал головой:
— Не выйдет. Увидит крылышки.
— Ну, ты теперь так просто не отвертишься. Поругание святынь — тяжкий грех.
Вспомнив, что стало причиной катастрофы, она перевернула самый большой кусок. И вдруг увидела то, что они искали.
— Вот так да! Майлс, посмотри! — прошептала Рут. — Есть! Бинго!
Небольшая стопка писем. Одни целые, другие истлевшие — жертвы сырости и насекомых. Письма были перевязаны лентой, но при падении узел развязался, и теперь они лежали кучкой. Одна страничка, вероятно, выпала, когда Лидия перемешала статую.
— Майлс! — завизжала Рут. — Мы сделали это! Нашли, мать их! Аллилуйя!
Они даже не услышали, как вошла Лидия. Вошла и, выронив пакеты с покупками, застыла на пороге, словно вросла в землю.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава двадцать пятая
Час спустя Рут и Майлс сидели на полу в кабинете Сандера.
Лидии о находке решили не рассказывать. Шокированная постигшим ее несчастьем, старушка пребывала в неподходящем для общения состоянии. Обрушивать на нее еще одно известие было бы бесчеловечно — система могла не выдержать эмоциональной перегрузки. Посовещавшись, они согласились приберечь хорошие новости на потом.
Пока Рут перебирала письма, Майлс отправился сварить свежего кофе. К тому времени когда он вернулся, листки уже лежали на ковре, образуя большой прямоугольник.
