Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
— Ты ведь знаешь, чем мы занимаемся, а?
Алекс упрямо отводил глаза.
— Нет? Наверное, знаешь. Я тебе на всякий случай расскажу. Чтоб ты не сомневался…
Он помолчал с полминуты и продолжил:
— Мы поставляем для трансплантации человеческие органы: сердца, печени, легкие, почки, селезенки, роговые оболочки глаз…
Снова уселся, теперь уже на краешек стула.
— Все это очень и очень дорого стоит: ты ведь, наверное, догадываешься. Многие тысячи и тысячи баксов. И достаем не так, как твой наниматель — Панадис — через китайскую мафию, а гораздо проще…
Тон был спокойным, даже ироничным. Как если бы он разговаривал с ребенком, которого еще долго надо учить уму-разуму.
— И знаешь, как?
Получает удовольствие, подумал Алекс, глядя на Рындина.
Прямо, как если бы раздевал женщину…
— Мы вылавливаем бомжей. Их сейчас много развелось по Москве…
Алекс не выдержал. Перевел взгляд на главу Медицинского центра. Это была не просто неосторожность — глупость. Лицо Рындина просветлело от удовольствия: он увидел, наконец, то, чего так долго и томительно ждал жертва дрогнула, пусть даже на мгновение. Крончер представил себе, что его ждет.
Рындин продолжил с еще большим подъемом:
— Наша «скорая» собирает их на чердаках, в подвалах. На вокзалах, возле рынков и складов…
Крончер собрал всю свою волю, чтобы изобразить улыбку. Ему это удалось. Иконописный лик потемнел от злобы, сильные и холеные руки сжали сиденье стула.
— Рассказать, что мы с ними делаем? Извольте, сэр: мы их усыпляем, а потом — потом расчленяем. На те же почки, печени, сердца…
Алекс держал улыбку, как впавший в истерику солдат — знамя. Вокруг бушевал огонь, смерть была совсем рядом, и избежать ее было невозможно. А раз так, надо было обуздать рвущийся наружу звериный страх и встретить ее Курносую нахальной усмешкой. Может, это ее хоть как-то отдалит…
— Ты считаешь это аморальным? А быть человеческим мусором — морально? Пьянью, дранью и сранью? Портить своей вонью воздух, красть, блевать, паразитировать?
Он слегка успокоился и поиграл сотовым телефоном.
— Ты когда-нибудь плавал в дерьме? Нет? А я — да! Еще как! И, вот видишь — выплыл! Получил образование, стал врачом, владею бизнесом, который не всякому снился… И отдать его никому не отдам… Не отступлю…. А тех, кто станет наступать мне на ноги…
Он бросил на Алекса взгляд полный холодной иронии и набрал номер:
— Как у тебя?
И через полминуты:
— Твой клиент проснулся, и мы с ним беседуем. Он парень умный. И ушлый… Но ничего, мы и не таких ломали…
Рындин в каком-то известном только ему ритме постучал ногой по полу:
— Я ему готовлю сюрприз… Завтра ты мне понадобишься. Будь здоров, спасибо!
— Ну, — обернулся он к Алексу, — ты и вправду не хочешь знать, какой сюрприз? Но все равно я тебе расскажу. Смотри!
Он встал, прошелся по подвалу, щелкнул пальцами.
— Это должно быть чем-то неординарным. Что надолго за помнится. А, представляешь, Крончер, если сделать документальный фильм? Полно ведь богатых людей, готовых купить такую пленку…
Он остановился перед Алексом.
— Меня осенило! Знаешь, что я могу с тобой сделать? Забетонировать!
Его глаза были глазами совершенно нормального человека. Человека, который способен взвешивать и оценивать свои поступки. Такого, который не позволит себе пойти на поводу у какой — либо маниакальной идеи.
— В Москве много строек. И столько же крупных котлованов для фундаментов, которые надо залить бетоном… Мы подгоним к одному из них кран. Подвесим на стрелу увесистый куль… Ты ведь догадываешься, кто там будет, в этом куле? Да, ты прав: в нем будешь ты! Мы сбросим куль в раствор и еще зальем парой десятков тонн сверху…
Улыбка сошла с лица Алекса, и Рындин это заметил. Но особой радости не проявил. Голос его, наоборот, стал задумчивым:
— Как ты думаешь, сыскная братия способна будет тебя там найти? Ну, предположим, заподозрит даже: но ведь поздно будет! Вскрывать десятки тонн бетона заново?! А, если, я еще попрошу сверху арматуры положить и снова бетона подбавить?..
— Я думал ты просто преступник, — прознес Алекс. — Но нет! Ты преступник и маньяк вместе, в одном лице…
Рындин улыбнулся легко и свободно. Он заставил сфинкса заговорить.
— Но ты не беспокойся. Я мог бы сделать это с Панадисом. Но ты — не он. С ним мы одного поля ягода, а ты… Тебя просто наняли, и ты согласился. Клюнул на деньги! Ты ведь любишь деньги, жидюга, а?!..
Он встал, поправил желто — коричневый галстук, застегнул пуговицы на костюме и, зевнув, оповестил:
— Нет, это было бы романтично, но глупо. С тобой мы поступим иначе. Пустим на запчасти. Ты ведь моложе, здоровей, а, значит и трансплантанты надежней…
Снова металлический щелчок замка, Рындин шагнул в раскрывшуюся, как дверца банковского сейфа, дверь. С минуту было слышно, как он поднимается по деревянной скрипучей лестнице, которая находится сразу за дверью.
Вверху он остановился. Опять щелкнул замок, за ним выключатель.
Тюрьма Крончера погрузилась снова в темноту.
Собственная, его Алекса, судьба была решена: ему было суждено сгинуть далеко от дома, среди чужих, за абстрактные идеалы добра…
Труп Панадиса обнаружили только поздно ночью, перед закрытием ресторана. Секьюрити, обходивший здание, дернул ручку кабинки в туалете, дверца не открылась.
— Мистер… — на всякий случай позвал секьюрити. Никто не отозвался.
Заснул что ли? А, может, плохо стало! В щели под дверью что-то темнело.
Секьюрити поднялся наверх за старшим смены. Вдвоем они смелее забарабанили в дверь. Снова никто не ответил.
— Давай, — старший показал глазами.
Секьюрити вошел в соседнюю кабинку, встал на унитаз. Заглянул за перегородку.
— Постой! Тут, кажется, жмурик…
Внизу лежал грузный крупный мужчина, голова его касалась двери…
— Я сейчас открою…
Он лег грудью на перегородку, продвинулся ближе к двери, перегнулся. Осторожно, рукой в платке, повернул завертку. У него был недолгий опыт службы в органах.
Дверь открылась. Лежащий на кафельном полу человек был мертв.
— Давай, звони ментам, старший… Теперь нас с тобой затаскают…
— Ты че? С чего бы это?
— Я-то знаю. Тут сейчас пол-Петровки съедется.
Секьюрити, как в воду смотрел.
Он только не упомянул РУОП, а, между тем, те появились почти сразу.
Убитый оказался гражданином Азербайджана, поэтому на место происшествия прибыли также представитель консульства и ответственный сотрудник, представлявший в Москве МВД республики. Их присутствие было весьма важным, поскольку убийство могло было быть совершено на националистической почве и иметь неожиданные последствия. Ведь из-за общей криминальной обстановки взаимоотношения недавних народов- братьев в последнее время были весьма напряженными.
Чернышева вызвали из дома, и он появился одним из первых. Еще по телефону он узнал имя убитого: Константин Панадис…
Убийство было, безусловно, сязано с преступным промыслом, каким занимался этот тип.
Виктор постарался сразу же собрать свою группу, но ни у Гончаровой, ни у Крончера телефоны не отвечали. Он выехал один. Ресторан находился недалеко от «Тверской», в центре города. Он быстро добрался…
Еще издалека Виктору бросились в глаза развешанные по фасаду мигающие разноцветные фонарики и милицейская круговерть сигнального огня над кабинами служебных машин. Смерзшийся снег по сторонам тщательно вычищенных дорожек то и дело менял свой цвет…
Чернышев, не раскрывая, предъявил удостоверение.
Старший оцепления у входа молча козырнул. Кроме милицейских в вестибюле никого не было. Сразу у входа Чернышев лоб в лоб столкнулся с майором Ловягиным. Старший опер РУОПа шел с молодым официантом, который был выше его на две головы. Они направлялись в бар.
— Пойдем, — показал Чернышеву Ловягин на портьеру, за которой скрывался вход.
«Знает кошка чье мясо съела…» — подумал Чернышев. Ловягин, спихнувший ему накануне материал о похищении специалиста по замкам Станиславыча — теперь демонстрировал широкий жест.
— Как жизнь? — Он дружески хлопнул Чернышева по спине.
— Нормально. Что здесь?
— Убитый сидел сначала за стойкой, — Ловягин обвел официанта водянистым взглядом, — потом пересел к одной дамочке…
— А она?
Ловягин был в курсе:
— Вскоре уехала…
— Рассчиталась?
— К ней нет претензий.
— Женщина была одна?
— Он с ней тут познакомился… — Ловягин потер одна о другую своими большими, обращающими на себя внимание руками. — Судя по всему, покойный был записным бабником. А девица выглядела потрясающе. Мне уже несколько человек об этом сказали. Не исключено, что Панадиса из-за нее и замочили…
