Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
Чернышев снова соединился с дежурным на Петровке.
— Как там насчет Крончера?
— Не доставлялся, не задерживался…
— Спасибо.
— А в область не звонил? — Анастасия поставила чашки на подоконник. Потом помою…
— Пока не звонил.
— Я сейчас займусь.
Она расположилась за соседним столом: тут стояли два телефонных аппарата — параллельный и еще один, с другим номером. Связалась с дежурным в Никитском переулке, бывшей «Белинкой».
Разговор с дежурным по области занял не больше минуты.
— ЧП у нас! Неопознанный труп мужчины. В двух рюкзаках. Город Видное, Ленинский район. Недалеко от станции…
— Виктор! — Она показала на телефон.
Чернышев снял вторую трубку, конец сообщения они прослушали оба.
— Труп расчлененный, без головы. Выехала оперативная группа. Свяжитесь попозже. Мне должны вот-вот позвонить с места происшествия…
Чернышев и Анастасия молча ждали.
— Ты помнишь какую-нибудь особую примету у Крончера? — не глядя в сторону Анастасии, спросил Чернышев. — Не хотелось бы раньше времени паниковать, запрашивать их представителя в Москве…
Анастасия, не поднимая глаз, обрисовала татуировку Крончера:
— Меч, обвитый оливковой ветвью. Это эмблема израильской армии. На лопатке справа…
Главное было произнесено. Оставались детали:
— Когда его могли захватить?
— После пяти утра…
Около десяти часов Чернышеву позвонила жена:
— Как ты там?
Он пробурчал нечленораздельно.
— Жив пока.
— Тут кто-то звонил ночью. Спрашивал тебя. И еще — не ты ли тот Чернышев, что работает в милиции?
— Я говорил тебе: отключай телефон!
Она стала что-то еще объяснять, но Чернышев прервал ее:
— Разберемся! А сейчас мне нужна линия. Сюда должны звонить.
Он грохнул трубкой.
Лицо у него заострилось, глаза из-за бессонной ночи и забот глубоко запали.
— Вот козлы!
Анастасия подняла на него выгоревший взгляд.
— Ты о чем это?
— Звонили жене… — он поморщился, — спросили, тот ли я Чернышев, который работает в конторе. Думаю — до них дошло, что мент и экскурсовод, который обращался к Ченю по поводу сестры — одно лицо…
— Нервничаешь?
Виктор дернулся, было, зло, но в глазах Анастасии читалась такая тревога, что он только махнул рукой.
— Я-то что? Главное, жена с детьми. Куда их спрячешь?!
Чернышев вздохнул, достал из дальнего ящика стола сигарету, что делал крайне редко. Раскуривал долго: рассматривал, как юлит в ней огонек, поблескивает, танцует, снова наплывает. Светлые точки. Как насекомые…
— Сейчас один исход. Или они нас, или мы их.
Информация из Видного задерживались.
При обнаружении расчлененного трупа главную роль с всегда играло судебно-медицинское исследование, но что-то важное могло стать известным уже в самом начале — в результате осмотра на месте.
Во все века трупы, как правило, расчленяли чтобы воспрепятствовать установление личности жертвы. Однако сейчас — в эпоху пересадок человеческих органов — страшная находка в Видном могла содержать оставшиеся части тела донора, с уничтоженными на них особыми приметами — родимыми патнами, татуировками, бородавками.
Отделенную голову могли сжечь где-нибудь в котельной или обезобразить и увезти за сотни километров, а потом выбросить — хотя бы в тот же канализационный люк.
Следствию в таких делах остается уповать на опыт и профессиональную подготовку экспертов.
Обычно линии расчленения проходят по суставам. Поэтому по особенностям и характеру отделения частей тела можно судить как о предмете, которым производилось расчленение, так и о степени знакомства преступника со скальпелем и анатомией человека…
Чтобы поторопить время, Анастасия включила автоответчик.
За сутки, пока они не были здесь, позвонил с десяток людей. В основном, оперативники.
Зная, что их голоса записываются, все звонившие разговаривали неестественными напряженными голосами, забывали назвать себя, намеренно коротко рубили фразы.
Кроме самого Чернышева никто не смог бы во всем этом разобраться.
— …«Виктор! Объект отсутствовал. Вызвал повесткой на среду!».. «Срочно позвони Гаранину, у него для тебя новости…»
Какой объект? Какому Гаранину? Какие новости?
Уже немолодой чуть дребезжащий голос, возникший внезапно на пленке, показался Анастасии удивительно знакомым — человек изъяснялся неспешно и весьма подробно, чтобы оказаться руоповцем.
«… Вы палатки у метро „Добрынинская“ представляете? Полукругом, в сторону универмага…»
Анастасия даже не могла понять, вначале, к чему он ведет.
«Там их, наверное, с десяток. А, может, и больше… И вот во второй от метро, в правом вернем углу… Цену я не посмотрел…»
Ковальский! Она узнала его — инженер, «специалист по замкам», с которым они разыскивали место его заточения в больнице на Каширке.
Анастасия внезапно вздрогнула. Еще не отдавая себе полностью отчета в том, о чем он говорит, а лишь почувствовав…
«Крокодильчик Гена»… Точно такая игрушка, как в «амбулансе», в кабине. Вот я подумал: «может водитель поблизости тут живет или работает…»
Она точно знала: ничего о «Крокодильчике Гена» Ковальский им не говорил. Может Ловягину?
Запись кончилась.
— Виктор! — она уже перекручивала запись на начало.
Лицо ее вспыхнуло.
— Зеленый крокодильчик в «амбулансе»… Помнишь?
Чернышев уставился непонимающе.
— Мы Рындина забыли!
Все произошло как-то быстро, сразу, в одну ночь.
И Панадис. И Крончер. Теперь этот расчлененный труп и эти ночные звонки ему, Виктору, домой…
— Послушай…
Избежавший страшной участи инженер снова повторил свою версию, записанную автоответчиком.
— Это Рындин… Дьявол в ангельском обличьи…
Пока Чернышев слушал, Анастасия снова набрала номер дежурного по области.
— Еще ничего не могу сказать… — дежурный был немногословен: его теребили со всех сторон. — Труп отправили в Бюро судебно-медицинской экспертизы…
— Что известно о потерпевшем? Мужчина молодой?
— У меня нет данных.
— На нем одежда?
— Одежды нет. Отсутствует часть внутренних органов… Извини, у меня на прямом проводе генерал. Звони.
Он положил трубку.
— Да, это тот самый «амбуланс». Рындина… — Чернышев оставил автоответчик. — С «крокодильчиком». Ну, и чего дальше делать станем? Будем звонить начальству? — Он усмехнулся. Он был снова жестким, насмешливым, каким его привыкли видеть. Анастасия мотнула головой:
— Когда тебя задержали в Янги-Юле, я ведь начальство не вмешивала…
Чернышев вздохнул:
— Я — другое дело.
В углу его рта запеклась сигарета. Он посасывал ее хотя она давно уже отгорела.
— Представь себе, что тебе звонит кто — то из подчиненных: так, мол, и так, мы считаем, что израильский полицейский, прикомандированный к группе Чернышева захвачен мафией. И, скорее всего, — расчленен… Да это ведь международный скандал, ничего больше!
Он сплюнул горчившие во рту травинки табака и резко ударил рукой по столу.
— Все правильно: что они могут там сделать такое, чего мы не в состоянии?!
— Едем! — она потянулась за сумочкой. — Только бы не сидеть…
Виктор угрюмо усмехнулся:
— К Рындину?!
Виктор яростно потер подбородок.
— А дальше? Санкции прокурора у нас нет. Ни на задержание, ни на обыск. Брать Рындина? Но он слишком завязан в этом деле. Путей для отступления у него нет…
— Да ты ж сам себя надежды лишаешь, — вырвалось у Анастасии.
— Рискнуть можно только с воспомогательным персоналом Медиуцинского Центра. С секьюрити или с кем-то из бригады «скорой». Но я один не смогу. Нужны двое…
Анастасия кивнула и уселась на стул поудобнее.
Сомневаться не приходилось: в напарники она предлагала себя.
— Не знаю вот, не подкачают ли у тебя нервишки? — спросил он нерешительно.
— Не подкачают, — сухо заверила она его.
— Ты еще не знаешь, о чем речь идет…
— Мне все равно… — вырвалось у нее.
Он вздернул броси, но ничего не сказал. Только еще яростнее потер свою короткую шевелюру.
— Для Рындина альтернативы не существует: я уже высказывал тебе о нем свое мнение. Для него жизнь и его детище неразделимы. Что же касается его людей, — они расколются…
Он улыбнулся, но улыбка вышла кривой, глумливой.
— Если поймут, что смерть взяла их под руку, уже наклонилась и что-то шепчет… Кстати: оружие при тебе, подруга?
Она поспешно кивнула.
— К делу мы сможем приступить только к вечеру…
— Не поздно будет?
— До этого нам необходимо еще кое-что проверить. Набирай телефон оперативного отдела. Проси секретаря. Скажи, что мы сейчас приедем за бумагами…
