Софи Ханна - Домашняя готика
Передо мной пустая улица, три фонаря – элегантные, под старину – и асфальтовый круг в конце небольшого тупика, заставленного одинаковыми домами с одинаковыми садиками. Оглядываюсь на свою тюрьму. Серовато-бежевая каменная кладка. Понятия не имею, где я.
Мне не хватает роста, чтобы вскарабкаться на верх изгороди. Пытаюсь просунуть сквозь ветки босую ногу, чтобы использовать изгородь как лестницу, – нет, слишком плотная. Невероятно – до свободы рукой подать, но мне она недоступна.
Что делать? Что же делать?
Молочные бутылки! В сумке есть блокнот и ручка, напишу записку и суну в бутылку. Но смогу ли забросить бутылку в соседний садик? И даже если смогу, сколько придется ждать помощи? Спрыгиваю с бака и возвращаюсь к разбитому окну. Прямо под ним в стене – небольшая прямоугольная ниша. В нише стоят две полные бутылки и одна пустая, из горлышка которой торчит листок белой линованной бумаги.
Человек, похитивший и изнасиловавший меня, оставил записку молочнику. Он живет в нормальном мире, до которого мне не добраться. Вынимаю записку и читаю. «Надеюсь, вы получили мою просьбу не приходить. На случай, если не получили, – какое-то время не надо приносить молока, я с вами свяжусь, когда вернусь. Уехал как минимум на месяц. Спасибо!»
Уехал как минимум на месяц… Я бы умерла, если бы не выбралась. Он оставил меня умирать. Но… если все ворота заперты на висячий замок, каким образом молочник… Господи, Салли, ты идиотка. Даже не попробовала открыть, увидела замок и решила…
На задних воротах, которые видно из окна, замок заперт, но на вторых, с другой стороны дома, – нет. Замок вот он, однако висит только на одной створке ворот. Ворота легко открываются мне навстречу. Передо мной совершенно безлюдная улица.
Бежать. Бежать в полицию.
Сердце отчаянно колотится. Закрываю ворота так же резко, как и открыла. Он не вернется. Еще как минимум месяц. Надо привести себя в порядок, не бежать же по улице в одном халате. Да еще и заляпанном кровью. Если полиция увидит меня в таком виде, они поймут, что Уильям Маркс заставил меня раздеться. Будут задавать вопросы. И Ник все узнает… К этому я не готова. Надо вернуться в дом.
Крепкий горшок наверняка легко разобьет двойное стекло. Безуспешно пытаюсь поднять самый на вид тяжелый. Три горшка поменьше стоят рядком, на длинной прямоугольной бетонной площадке. Сдвигаю растения и пытаюсь поднять за основание. Получается. Обхватив горшок обеими руками, точно таран, разбегаюсь в направлении кухонного окна. Стекло трескается после второго удара. После третьего осыпается осколками.
Забираюсь в дом, в кровь расцарапывая руки и ноги. Кулинарная книга снова лежит на столе. Рядом с ней пистолет. Он не взял пистолет. Он сдался. Сдался и оставил меня умирать. К горлу подступает тошнота, когда замечаю рядом с раковиной шприц.
Все, не могу больше здесь оставаться. Судорожно сглотнув, бегу наверх. Одежда. Мне нужна одежда. Шкафы в голубой и розовой комнатах пусты. Что-то есть на вешалках в хозяйской спальне, но вся одежда мужская. Его. Костюм, пиджак с пятнами краски на рукавах и связкой ключей в кармане, две рубашки, две пары вельветовых брюк.
Мысль о том, чтобы надеть его одежду, невыносима. Я хочу свою. Куда он ее дел? В голову приходят сразу две вещи: запертая ванная и связка ключей в кармане пиджака.
Вытряхиваю ключи на ковер. Некоторые явно слишком велики, слишком малы или не подходят формой. Их я откладываю в сторону. Остается всего пять. С четвертой попытки дверь открывается. Ванная комната большая, почти как хозяйская спальня. В углу низкая ванна. Внутри высится куча барахла, точно ждущая огня – жертвенного или погребального. Одежда, обувь, сумочки, школьные тетради, куклы Барби, часы, пара желтых резиновых перчаток, пузырек «О дю Суар» от Сисли, золотые и жемчужные украшения, всякая всячина. Принадлежавшая женщине и девочке. А сверху моя одежда и туфли. Слава богу.
Разгребаю кучу и вскрикиваю: черная лампа с хромированной подставкой похожа на диковинное маленькое существо – черная голова, серебряный хребет. Я судорожно расшвыриваю вещи.
Сердце замирает, когда на глаза попадаются два паспорта. Открываю первый. Это она, девочка с фотографии. Эми Оливар. Второй паспорт принадлежит ее матери, и лицо тоже мне знакомо. Энкарнасьон. Испанское имя? Похоже… Вот и тетрадь в черном переплете, записи явно на испанском.
Отец Эми Оливар. Но он сказал, что его зовут Уильям Маркс.
В пластиковом пакете, неплотно завязанном, лежит что-то зеленое и склизкое. Школьная форма. Школьная форма Эми. Почему она влажная? Что это за запах? Плесень? Он утопил ее?
Не могу находиться среди этих вещей. Я уверена, что Эми и Энкарнасьон мертвы; я не была бы уверена больше, даже если бы нашла их тела. Схватив свою одежду, сбегаю вниз, включаю душ в крохотной ванной и стягиваю халат. Торопливо ополаскиваюсь, глядя, как вода у ног из розовой становится чистой. Потом беру голубое полотенце, аккуратно сложенное на батарее, вытираюсь и одеваюсь.
Теперь я могу уйти, вернуться домой, позвонить в полицию. Я могу привести их сюда, и они найдут… Нет. Кое-что им нельзя найти. Я должна вернуться к прежней жизни – к жизни, которую люблю, которая у меня была, иначе и сбегать смысла нет.
Никто не узнает, что он со мной сделал.
Возвращаюсь в ванную на втором этаже. Сдерживая тошноту, вытряхиваю из пластикового пакета школьную форму Эми. Потом медленно обхожу весь дом, собираю все вещи, которые не рискну здесь оставить: халат, шприц, черную тетрадь. Выходя на улицу, я дрожу.
Вещественное доказательство номер VN8723
Дело номер VN87
Следователь: сержант Сэмюэл Комботекра
Выдержка из дневника Джеральдин Бретерик,
запись 9 из 9 (с жесткого диска ноутбука «Тошиба»,
найденного по адресу: Корн-Милл-хаус,
Касл-парк, Спиллинг, RY290LE)
18 мая 2006, 11.50 утра
Сегодня я пыталась расслабиться, читая в ванной, когда услышала за спиной дыхание. Люси. С тех пор как мы начали оставлять ее дверь открытой на ночь, она стала гораздо чаще вылезать из кровати по ночам и разыскивать меня по всему дому. Каждый день я спрашиваю, боится ли она чудовищ до сих пор. Она утверждает, что боится. «Ну, тогда ты явно еще не большая девочка, – говорю я. – Большие девочки знают, что чудовищ не бывает. Большие, умные девочки спят с закрытой дверью».
Я повернула голову, увидела ее в дверях ванной и сказала:
– Люси, уже половина одиннадцатого. Возвращайся в кровать и спи. Сейчас же.
– Нельзя так делать, мам.
Я спросила, чего именно нельзя делать.
– Вот так ставить лампу на бортик ванны. Она может упасть, и тогда тебя убьет током насмерть.
Она слишком мала, чтобы понимать, что такое «ток», но знает, что это плохо. Наверное, думает, что это вроде «больно» – как ей было, когда она упала в саду и ободрала обе коленки.
– Со мной все будет в порядке, – ответила я. – Здесь мало света для чтения. А чтение в ванне меня успокаивает.
Зачем я вообще пустилась в объяснения? «Доводы разума» бесполезны с пятилетними девочками, – по крайней мере, с моей пятилетней девочкой. Логика не работает, убеждение не работает, «потому-что-я-так-сказала» не работает, мольбы не работают, терпение не работает. Наказания, запреты, игрушки, развлечения и интересные занятия не действуют, даже взятка не всегда работает, вернее, работает, только пока поощрительный шоколад тает во рту.
Золотое правило воспитания детей: что бы вы ни делали, какие бы приемы ни использовали, ребенок сожрет вашу душу.
В ответ на мою попытку ответить ей как взрослой, Люси разрыдалась.
– И со мной все будет в порядке! – закричала она. – Я никогда не читаю в ванне, так что меня не убьет током! И я не попаду на небо, потому что нельзя попасть на небо, если тебе меньше ста лет, – миссис Флауэрс мне рассказала!
Она убежала обратно в кровать, довольная тем, что испортила мне отдых.
Боб его знает, что они там вдалбливают ей в голову в этой школе. Однажды Люси спросила меня, что такое рай. Я сказала, что это неплохой «фильм ужасов», ну и еще шестизвездочный отель на Мальдивах, с собственным песчаным пляжем.
– Туда попал Иисус, когда умер? Ну, до того, как воскрес?
– Сомневаюсь, – сказала я. – Насколько я его себе представляю, он бы предпочел пеший поход по Озерному Краю.
И пусть никто не обвиняет меня в том, что я пренебрегаю духовными нуждами дочери.
– А кто тогда ездит в отель «Рай»? – спросила Люси.
– А вам в школе уже рассказывали про дьявола? – поинтересовалась я.
10.08.07
Убедившись, что дом на Бэлчер-Клоз пуст, Селлерс согнулся, оперся руками о колени и попробовал восстановить дыхание. Что тут произошло, было совершенно понятно: ублюдок запер ее в той комнате, а она разбила окно и сбежала.
По коридору на втором этаже и по лестнице раскиданы ключи. На кухонном столе – заряженный пистолет. Везде кровь и осколки. Селлерс постарался ничего не трогать, оставить для экспертов все как есть.
