Фридрих Незнанский - Убей, укради, предай
– Бомж, – констатировал выглянувший из-за плеча Реддвея Денис.
Проводник махнул рукой.
– Ладно, пошли. Выйдем – сообщим.
Переступая, пошли дальше. Крысы засуетились и, едва люди удалились на десяток шагов, плотной стаей снова набросились на труп. Тишина наполнилась шуршащей возней и чавканьем.
Грязнов не выдержал, развернулся и вскинул оружие:
– Разожрались, как коты!
Реддвей схватил его за ствол ПП.
– Да шучу я.
…Теперь туннель стал шире и суше, пол был выложен большими бетонными плитами, отдаленно напоминал метрополитен.
– Долго еще? – поинтересовался Реддвей.
– Почти пришли, – негромко ответил Беляев и всмотрелся в темноту. – Если не опоздали – перехватим, – добавил резонно.
Грязнов негромко присвистнул.
– Что это?! – пораженно спросил Денис.
– Тут проходит узкоколейный железнодорожный путь, идущий от центра Москвы к резервной правительственной ставке. Укрытая на случай войны под толщей бетона и земли, железная дорога располагалась в нескольких километрах уже за пределами города. А здесь туннель соединяется с другими, поуже, но с такими же узкоколейками.
– Елки зеленые! – восхитился Грязнов. – Значит, это не сказки про подземный город!
– Тоже мне начальник уголовного розыска, – проворчал Реддвей.
– Дальше паровозом? – оживился Денис.
– Аэропланом! – зашипел на него Беляев. – Тут нельзя громко говорить! Акустика сумасшедшая… Будем ждать. Вот этот, – он указал на примыкающий справа проход, – единственный путь от «Боровицкой».
Ждать пришлось двадцать девять минут. За это время Грязнов выкурил семь сигарет в кулаке, Реддвей – сигару, дважды по половинке, Денис дважды повторил английские неправильные глаголы, а Беляев просто ждал.
Отдаленный свист, возникший из черного чрева выстроенной и выстраданной во времена развитого социалистического общества штольни, заставил вжаться в холодные стены. Свист нарастал. Вскоре темноту прорезал увеличивающийся пятак света.
– Выключите фонари, – приказал Беляев.
– Это что? – Денис непонимающе моргал, хотя его лица все равно никто не видел.
Только негромкое, чуть учащенное дыхание выдавало присутствующих людей, притаившихся в темноте на многометровой глубине сложной системы туннелей и переходов. Где-то просачивалась вода, и одинокие капли гулко ударялись о бетонный пол.
Что– то пищало и надвигалось. Свет не то фонаря, не то прожектора на миг ослепил всех.
– Электродрезина, – объяснил Беляев. – Похоже, он. Больше некому.
– Интересно, чем этот путеец вооружен? – Денис направил свой ПП-90 на фару, освещавшую дрезине путь.
– Сейчас узнаем. – Реддвей положил увесистый камень на рельс, там, где штольня выходила в главный туннель. – Помогайте!
Камней больше не оказалось. И тот единственный непонятно каким образом очутился здесь. Грязнов отыскал железный прут довольно приличной толщины и примостил поперек другого рельса.
Дрезина приближалась. Уже стал смутно различим силуэт человека, управлявшего небольшим на вид средством передвижения. Скорость была около двадцати километров в час. Невелика. Но все же лучше, чем ногами топать.
Луч установленной впереди фары лизнул рельсы, осветил выросшую преграду. Дрезина тут же начала тормозить. Тормозной путь благодаря маленькой скорости оказался коротким. И все же машинка, избежав резкого столкновения, наехала на прут с камнем, беспомощно скатилась набок и затихла. Оторвавшиеся от опоры левые колеса продолжали крутиться.
А человек уже спрыгнул на землю и подбегал к завалу, чтобы расчистить его. Вспыхнувшие одновременно четыре фонаря пригвоздили его к месту. Но в следующее мгновение он уже несся в обратном направлении, на ходу засовывая руку в карман.
– Стой, урод! – заорал, срываясь на хрип, Грязнов и первым бросился за ним. И едва не схлопотал пулю.
Тупоносая свинцовая птичка клюнула дрезину и срикошетила в стену.
– Вот говнюк! – Грязнов повалился на короткие шпалы, с трудом втискиваясь между рельсами. – Бейте по ногам. Уйдет.
Бах! Дзинь!
– Живым! – зашипел Реддвей.
– Не ори, – гаркнул Грязнов – Куда он, на хрен, денется?!
Стремительными тенями команда метнулась вперед. Реддвей дал очередь, забирая выше головы. В ответ прозвучало еще два выстрела.
Лучи фонарей выхватывали из темноты бегущую впереди фигуру. Узкоколейка мешала быстрому передвижению. Поместиться рядом могло не более двух человек. И все же убегающего настигали. Теперь уже можно было рассмотреть практически лысую голову и широкую спину.
– Немолод мужик, – пробормотал Беляев. – Кроссы давно не для него. А виду не подает, старается держаться первым. – Вы бы дышали через нос, легче будет, – посоветовал он.
– Не учи. Знаю, – огрызнулся Реддвей и вдруг остановился, схватился за сердце, запрокинув назад голову, начал медленно оседать. Беляев и Денис успели подхватить его и опустить на землю.
Чуть хромая на одну ногу, подковылял Грязнов.
– Колено зашиб, когда у дрезины падал.
Он посветил вперед.
– Евгений, ты с Питером останься. Денис со мной. Ждите тут. – И побежал, выбивая ботинками дробь по бетону. Сзади Денис дышал в самый затылок.
Фигура опять стала расти.
Внезапно человек резко метнулся к левой стене, замер, вскидывая руку. Одновременно пошли вверх стволы ПП-90.
Вспышки выстрелов на миг осветили черный коридор. Выстрелы Затворника, кроме шума, ничего не наделали. Короткая очередь, выпущенная Денисом, заставила человека вжаться в стену и буквально раствориться в ней.
Целую вечность текли секунды, пока стало ясно, что преследуемый чудесным образом исчез. На том месте, где он стоял минуту назад, в стене зияла узкая щель.
Грязнов направил фонарь внутрь ее. В глубине, к едва видимой серой полоске света, боком протискивался темный силуэт.
– Ну, сука! Просто неуловимый Джо. А может, там и похороним? – И он сунул ствол пистолета-пулемета в щель. – Нет, Турецкий со свету сживет.
– Погоди, дядя Слава, кажется, мы его зацепили.
Грязнов посветил фонарем на стену. Несколько свежих темных пятнышек прокладывали ручейки вниз. Осветил пол. Прямо у входа в дыру валялся «макаров».
– Давай за ним. Сейчас точно возьмем. – Он резво влез в щель, едва позволявшую передвигать тело вперед. Следом сразу же Денис.
Дышать было трудно. Каменные стены сдавливали, словно тиски. Острые выступы царапали голову и руки. Но сам проход был небольшим. Человек на противоположном конце уже выбирался наружу.
Наконец и они выскользнули на простор, огляделись. Они находились в туннеле городского метро. Просторным, конечно, его трудно было назвать, но после узкой дыры в стене он показался просто огромным.
Человек спешил к повороту, из-за которого струился слабый свет. Вероятно, станция. Они уже было бросились за ним, но что-то заставило Грязнова остановиться и ухватить племянника за локоть. Они прислушались. Впереди нарастал гул, становился громче и угрожающе. Что-то большое неслось к ним.
– Для поезда вроде же рано еще? – Денис вопросительно посмотрел на дядю.
Тот не ответил, всматривался, ждал.
Услышал шум и беглец. Приостановился, подозрительно вытянул шею, будто хотел заглянуть за угол. И вдруг развернулся и побежал назад… Из-за поворота, хищно горя глазами-прожекторами, выскочил поезд и, набирая скорость, помчался вдогонку. Человек бежал, зажимая левой рукой правое плечо, спотыкался, шатался из стороны в сторону, но продолжал бежать.
Грязнов понял, что туннель недостаточно широк для того, чтобы укрыться от состава. Раздавит, размажет по стенке.
– Давай назад! Быстро! – Он подтолкнул Дениса к щели. Сам втиснулся следом только наполовину, оглянулся.
Человек бежал к ним. В выпученных глазах застыл ужас. Теперь Грязнов точно опознал его: крупный нос, тяжелый подбородок, низкий лоб, близко посаженные глаза.
Максим Вадимович Бирюков, уволенный в запас в 1996 году в чине капитана ФСБ, бежал на трясущихся ногах по туннелю метрополитена, спасаясь от настигающего его поезда. В отчаянной попытке Затворник кинулся в сторону. Но его ударило металлическим носом. Как мячик, отбросило к стене, прижало и поволокло за головным вагоном, превращая в бесформенную массу.
Вячеслав Иванович посмотрел вслед удалявшемуся ремонтному локомотиву и покрутил пегой головой.
– Как пить дать съест меня Турецкий с потрохами. И Реддвею не оставит.
Турецкий. 25 сентября, 19.15
Сидели, как всегда, в кабинете Турецкого – вчетвером. Четвертым – бит-бой. Его подтащили поближе к столу и пинали по очереди. Естественно, пили. «Финку», потом «Юбилейный». Без всякого удовольствия.
Грязнов все никак не мог успокоиться по поводу гибели Затворника. Турецкому генеральный вставил очередной клистир и в очередной раз потребовал «немедленных и решительных действий». Реддвей не мог постичь, как могла так низко пасть его любимая родина.
