Андрей Быстров - Странники в ночи
- Ой, - испуганно шепнул Филатов.
Андрей подошел к столу.
- Пустяки, - утешил он Игоря. - Пара слов, восстановим.
- Нет, но как ты вообще-то... Единственный экземпляр! Ты бы хоть копии делал, мало ли что. Если, тьфу, тьфу, пожар...
- Если! - передразнил Андрей. - Ну, а если бы мы на свет не родились? Как мне делать копии? У меня нет ни сканера, ни копировальной машины. С каждым листом в контору ездить или самому переписывать, перепечатывать? Ладно, будет два, три экземпляра. Так твой пожар одним ограничится? Или дискету пощадит? А может, мне её в банковский сейф сдавать? А если банк ограбят?
- Чего ты раскипятился?
- Из-за твоего "если". Никогда ничего не случалось... Отвезу в издательство, там на дискеты распечатают, все будет в порядке. Всех "если" не предусмотришь, и не в том проблема. Проблема - написать хорошую книгу...
- Завидую я тебе.
- Мне?
- Работе твоей. У меня вот нет способностей, а думаешь, мне не хотелось бы написать книгу, картину, сочинить музыку?
- Но у тебя тоже творческая работа.
- Я работаю с чужим творчеством, а у тебя - собственное. Не говорю сейчас, плохое, хорошее - но свое! Ты сделал хорошо - ты этим гордишься, ты сделал плохо - ты за это отвечаешь. В детстве мне, как и всем, наверно, мальчишкам, хотелось быть шофером, летчиком, сыщиком... А ты можешь быть и тем, и другим, и третьим, и кем угодно, все в твоей власти. Из творческих людей полностью свободны только писатель, композитор, художник. Режиссер, актер, музыкант-исполнитель - уже нет. А искусствовед...
Игорь махнул рукой, большими глотками допил кофе, посмотрел на часы.
- Так вот, - сказал он, - я ведь пришел, чтобы пригласить тебя в гости...
- У тебя праздник?
- Не ко мне в гости. К Вознесенской.
- Как! - воскликнул Андрей. - К самой Татьяне Алексеевне, наконец-то... И ты молчал, старый негодяй, зубы мне заговаривал! Но послушай... Как же так, вдруг... Удобно ли это будет?
- Удобно ли? Да это её приглашение. Вчера я снова говорил с ней о тебе, о том, что ты хочешь с ней познакомиться. Она согласилась принять нас сегодня.
- Но я не готов, я волнуюсь... Надо хоть переодеться...
- Переоденься, но не паникуй. Будь самим собой! Она так же проницательна, как и проста. По-моему, ты ей понравишься.
- Твоими бы устами! Жди меня, я мигом.
По лестнице Андрей скатился вниз и распахнул дверцы шкафа. Выбирая одежду, он вспоминал то немногое и в то же время достаточное, что знал о Вознесенской - в основном со слов Игоря Филатова.
Татьяна Алексеевна Вознесенская была потомком старинного дворянского рода, из-за чего ей пришлось вдоволь хлебнуть сталинских лагерей. Но колымские кошмары не уничтожили её, не подавили волю, а напротив, закалили для борьбы. Одним из легендарных эпизодов в жизни Татьяны Алексеевны был тот, когда после падения коммунистического режима она каким-то хитроумным и абсолютно законным способом сумела доказать свое безраздельное право собственности на фамильный особняк Вознесенских в самом центре города. На него претендовало и государство, и нечистые на руку дельцы, но никому не удалось одолеть Татьяну Алексеевну. Применять же силу против женщины, значившей для города столько же, сколько академик Лихачев для страны, никто не осмелился. Из особняка выселили некую бюрократическую организацию, и Татьяна Алексеевна въехала в дом своих предков, где и жила теперь в одиночестве. Строго говоря, она не являлась последним потомком Вознесенских - у неё была молодая близкая родственница, Алла Балясина, но та погрязла в трясине бездуховности, и Татьяна Алексеевна не поддерживала с ней отношений.
Вознесенская писала книги по истории родного города, чрезвычайно высоко ценимые специалистами, защищала городскую старину, активно помогала местным художникам, устраивая выставки в своем доме. Словом, она была одним из тех самых подлинных хранителей духа, которым Андрей мечтал посвятить новый роман - хранителей вопреки всему.
Находясь в переписке, в творческом знакомстве, в постоянном непосредственном контакте с сотнями людей, Татьяна Алексеевна, как ни парадоксально, была человеком весьма замкнутым по натуре. По-настоящему она выделяла и приближала к себе только любимого ученика и помощника во всех начинаниях, Игоря Филатова. Андрей давно упрашивал Игоря познакомить их, но Вознесенскую, видимо, не слишком интересовал Карелин - большинство нынешних авторов она объединила презрительным словечком "эти", произносимым с неподражаемой интонацией. И вот, значит, Игорь убедил ее... Теперь бы не ударить лицом в грязь.
Не меньшее, чем сама личность Татьяны Алексеевны, любопытство Андрея вызывал её дом. Андрей бывал только в тех нижних комнатах, куда доступ на выставки открывался всем желающим, как в музей (при том он никогда не видел воочию Татьяну Алексеевну, лишь многочисленные портреты, написанные благодарными художниками). Но Филатов почти всерьез утверждал, что в особняке водятся привидения... Что-то он там видел... Или слышал... И как правило, поспешно уходил от этой темы.
Андрей надел синий костюм - свой лучший костюм! - осмотрел себя в зеркало и остался доволен. В таком виде он предстал перед Филатовым.
- Похож на пижона, - заметил Игорь, - но ничего, сойдет... Только вот как ты полезешь в гараж в таком обмундировании? Измажешься весь... Ладно уж, выкачу твой кадиллак, если что, мне простится.
11
"То была леденящая, ноющая, сосущая боль сердца, безотрадная пустота в мыслях; и воображение тщетно силилось настроить душу на более возвышенный лад. "Что же именно, - подумал я, - что именно так удручает меня, когда я смотрю на дом Эшера?" Я не мог разрешить этой тайны; не мог разобраться в тумане нахлынувших на меня смутных впечатлений. Пришлось удовольствоваться ничего не объясняющим выводом, что известные сочетания весьма естественных предметов могут влиять на нас особым образом, но исследовать это влияние задача непосильная для нашего ума."
Почему-то эти знакомые с юности строки из новеллы Эдгара По вспыхнули в памяти Андрея, когда он уже в сумерках, с зажженными фарами, останавливал машину возле кованой ограды парка, окружавшего четырехугольником особняк Вознесенской. Ничто в облике дома Татьяны Алексеевны не напоминало мрачную усадьбу Эшера из опиумных фантазий безумного американца. Напротив, освещенные стилизованными под прошлый век фонарями колонны, башенки и шпили производили впечатление праздничное и радостное, из многочисленных окон первого этажа лился приветливый свет. Тем не менее зловещая игла словно застряла в сердце Андрея, снова и снова прокручивались в мыслях длинные тоскливые периоды мистера По.
Игорь вышел из машины первым. Андрей погасил фары, запер дверцы и двинулся за Филатовым через калитку в воротах, по аллее к подъезду особняка.
Татьяна Алексеевна Вознесенская встретила гостей радушно, не забыв, правда, окинуть Андрея оценивающим взглядом. Она не походила на свои портреты. Глядя на маленькую седенькую старушку, чье лицо будто излучало одухотворенное сияние, сопоставляя её внешность с тем, что знал о ней, Андрей дивился, как уживается в Татьяне Алексеевне просветленная созерцательность с неутомимой энергией, с деятельной, а не пассивно-жалостливой добротой к людям, с жесткой, ироничной, порой язвительной непреклонностью в отстаивании своих приоритетов перед кем угодно, без страхов и малодушных колебаний.
- Проходите, проходите, - говорила Вознесенская, увлекая гостей в глубь дома по коридору. - Сейчас я вас чаем напою, рецепт у меня особенный, фамильный...
В небольшой гостиной был накрыт чайный стол на троих, горела лампа под стеклянным матовым абажуром. Игорь слегка подтолкнул Андрея, что должно было означать: "Вот видишь! Нас ждали. Не теряйся".
Вознесенская разлила душистый чай.
- Простите меня, Андрей... - она выждала паузу, в которой предполагалось отчество.
- Константинович, - сказал Андрей, - но лучше просто по имени.
- Андрей Константинович, - продолжала Вознесенская, как бы не заметив последней реплики, - за то, что я не читала ваших книг. Скажите, хороши ли они? Впрочем, все равно. Уже не прочту, не так много у меня осталось времени. Вы - ближайший друг Игоря, и этого довольно... Попробуйте варенье, оно изумительно.
Позолоченной ложечкой Андрей зачерпнул варенье. Он сделал неловкое движение, и круглая рубиновая капля упала на белую манжету, краешком высунувшуюся из-под рукава его пиджака.
- Нужно смыть поскорее, - Вознесенская огорченно покачала головой. Ванная наверху, по коридору направо и по лестнице.
- Не стоит беспокоиться, - пробормотал Андрей, мысленно ругая себя.
- Ваше недолгое отсутствие нас нисколько не расстроит, и даже наоборот, - произнесла с улыбкой Татьяна Алексеевна, - мне хотелось бы сказать Игорю несколько слов наедине.
Так это было или Вознесенская оказывала скрытую любезность, оставаться в комнате Андрей теперь не мог. Он чуть поклонился с ответной улыбкой и ретировался в коридор.
