Александр Смирнов - Раб и Царь
Однако он умер, — попробовал оправдаться Дима.
Умер, а не убил себя. Впрочем, никакой разницы нет. Не стало моего брата, а ты вольно или невольно о нём плохо подумал перед его смертью.
Дима ещё что-то хотел сказать, но Ибрагим не дал ему.
Не сработаемся мы с тобой после этого. Уходи, — с раздражением сказал он. — Дам я тебе адресок одной бабы, у неё будешь работать.
Ибрагим открыл блокнот, что-то быстро написал, вырвал листок и всунул его в руки Диме.
Уходи и больше не попадайся мне на глаза.
Дима, молча, развернулся и вышел из комнаты. Он бы конечно не пошёл ни к какой бабе, но идти ему было некуда, и поэтому ничего не оставалось, как только разыскивать, написанный Ибрагимом адрес.
Дима разыскал за городом дом, который был указан на листке, но он был закрыт. Просидев весь день на скамейке возле дома, он только к вечеру увидел одинокую женскую фигуру, которая приближалась к нему.
Ты кого здесь пасёшь? — спросила женщина, подойдя к нему.
Мне Рита нужна.
Ну, я Рита. А дальше что?
Дима протянул листок.
Ты, что, нелегал? — спросила она, прочитав записку.
Почему нелегал? Вот мои документы. — Он протянул справку об освобождение.
Из тюрьмы значит. А живёшь где?
Теперь нигде.
Бомж, значит.
Значит так.
Проходи в дом, — властно сказала Рита, — там и поговорим.
Дом состоял из двух комнат, одна из которых занимала кухня.
Вот здесь я и живу, — усмехнулась хозяйка. — Не ахти какие хоромы, но всё лучше, чем у тебя.
Это точно.
Значит так, — ни то сказала, ни то приказала Рита. — Сейчас наколешь дров, затопишь печку и принесёшь воды. Одним словом, мне нужен мужик в доме. Завтра пойдёшь со мной на работу. Получать будешь, как нелегал, сам понимаешь, в твоём положение и это, как подарок. Если согласен, то приступай, а если нет, то, как говорится: вот вам Бог, а вот вам порог. — При этом она очень выразительно указала рукой на дверь.
Мне выбирать не приходится.
В таком случае приступай.
Когда куча поленьев была переколота и уложена в дровник, а печка наполнила дом теплом, Рита позвала Диму к столу.
Давай, наворачивай, — подбадривала хозяйка, — мне сильный мужик нужен.
После обильной еды глаза начали слипаться.
Эй, эй! Ты что это уже спать собрался? А работа?
Какая работа? Я же уже всё сделал.
Ты, что не понял, я же сказала тебе, что мне в дом мужик нужен.
Дима непонимающе посмотрел на Риту.
Кровать разбирай. Посмотрим, какой ты мужик.
Работа у Риты была сущим адом. Её палатки стояли неподалёку от мест Ибрагима. Машины с товаром подъезжали к палаткам и Дима один должен был всё выгрузить и уложить на прилавки. Не успел он обработать одну машину, как подъезжала следующая. И так непрерывно, до самого закрытия рынка.
Спина после такой работы раскалывалась, а ноги гудели, как натянутые струны.
Дима, закончив работу, еле-еле притащился домой и рухнул на кровать.
Рита была уже дома. Она не могла скрыть своего хорошего настроения.
Оборот сегодня просто баснословный. Если у меня с поставщиком всё выгорит, то этими палатками, я уже не обойдусь, — рассуждала она вслух.
Палаток скоро будет много свободных, — сказал Дима.
А тебе-то откуда известно?
Дима ничего не ответил.
Чего, устал сегодня? — усмехнулась Рита. — Возьми, это твоя зарплата. — Она бросила на кровать несколько купюр.
Дима, не считая, положил деньги в карман.
Ты давай отдыхай скорее. Ночью, как огурчик должен быть.
Неужели тебе вчера не хватило?
Не хватило. А что? Будь моя воля, я бы этим и днём занималась, да только работа эта проклятая не даёт.
Неужели тебе это доставляет удовольствие? Вот так, без любви, как животные.
Ой! Он про любовь заговорил! Да где ты эту любовь видел? Может быть в тюрьме?
Нет, это до тюрьмы было.
Ну и где она твоя любовь? Почему ты у меня, а не у ней оказался?
Она погибла, — тихо ответил Дима.
Ну, извини, не знала.
Рита задумалась о чём-то, а потом продолжила:
У меня тоже была любовь. Всё для него готова была сделать. Он в долги залез, так я квартиру продала, чтобы ему помочь. — Рита замолчала.
Ну, и что потом?
А потом он исчез. Я обратилась в милицию, чтобы его нашли. Так мне показали целую кипу заявлений от таких же дур, как и я. А ты говоришь любовь. Жулик он оказался. Хорошо хоть домик этот от бабушки остался, а то бы пришлось мне бомжевать, как тебе.
Рита налила в стакан вина и с жадностью выпила его. Потом посмотрела на Диму и протянула бутылку.
Будешь?
Дима отрицательно покачал головой.
И правильно. Тебе в форме надо быть. — Она вдруг громко рассмеялась. — А ты говоришь — любовь. Уж лучше животным быть, чем такая любовь.
А человеком не пробовала?
Да где же ты их видел то, человеков этих!? Только и думают все, как бы денег побольше содрать. А, что ты собственно, против животных имеешь? Если человек сыт, одет и деньги есть, значит и любви никакой не надо. Завтра пойдём на рынок — ещё денег получим, вот я и посмотрю на тебя: Что ты возьмёшь деньги или свою любовь?
Не ходи завтра на рынок.
Это почему же?
День завтра плохой будет.
Да уж не хуже, чем сейчас.
Рита глазами указала на окно. Ливень стеной заливал окна, а деревья от ветра сгибались так, что того и гляди сломаются и выбьют стёкла.
Не ходи на рынок, — повторил Дима.
Да, пошёл ты! Тоже мне советчик нашёлся! Забыл что ли, для чего тебя сюда взяли? Так вот, запомни — никогда не суй свой нос не в свои дела. Понял?
Дима поднялся с кровати и подошёл к окну.
Да, погодка сегодня никудышная, — сказал он, глядя в окно.
Его внимание привлекла банка, стоявшая на подоконнике.
Что там? — спросил он у Риты.
Краска. Выбросить надо.
Дима взял банку, расковырял плёнку, с поверхности краски и подошёл к хозяйке.
Не ходи на рынок, тебе нельзя.
При этих словах он выплеснул содержимое банки прямо в лицо собеседнице.
Та набрала воздух в грудь, раскрыла рот, но так и застыла, ни в состояние произнести ни звука от неожиданности. Руки инстинктивно схватились за глаза, но кулаки ни вытирали, а ещё больше втирали едкую краску.
Ты, что!? — наконец заорала она. — Ты же мне глаза выжжешь!
Не беспокойся, слепой тебе не быть никогда.
Придурок! Как я на работу пойду?
Тебе не надо идти на работу.
Вот урод! Уходи! Чтобы духу твоего здесь не было!
Рита схватила полотенце и стала вытирать лицо. Дима отошёл от хозяйки.
Ты куда!? — опять закричала она.
Как куда? Ты же только что меня выгнала.
А как же я? Мне же глаз не открыть!
Это нитрокраска. Она скоро засохнет и откроешь свои глаза.
Идиот! Не уходи! Мне же страшно! Помоги хоть краску оттереть.
Зачем же я тогда тебя обливал, чтобы самому потом оттирать?
Видимо, жжение уже прошло, потому, что Рита убрала руки от лица и, открыв глаза, посмотрела на Диму.
А действительно, зачем ты это сделал?
Чтобы завтра вместо того, чтобы идти на рынок, ты сидела дома и отколупывала краску.
Дурак! У меня завтра важная встреча. Не могу же я пойти на неё с такой физиономией?
Я схожу за тебя. Ты объяснишь, что делать надо?
А правда, для чего ты это сделал? — уже спокойно и без злости спросила Рита.
Если я скажу, ты всё равно не поверишь. Узнаешь всё завтра.
Ну, скажи, я поверю.
Я уже сказал одному, а он меня за это выгнал.
Кто?
Ибрагим.
Рябой сидел за столом и нервно барабанил пальцами. Напротив него, молча, смотрели на своего шефа непонимающие глаза его головорезов.
Что ты так переживаешь? Одним чёрным больше, одним меньше… — решил нарушить молчание, видимо, самый старший из шестёрок.
Дело не в чёрном. Я хотел тихо всё сделать, а этот дурак, вместо того, чтобы с Ибрагимом выпить, взял и сам всё вылизал.
Какая разница? Тихо сделать, или громко — важен результат, — посоветовал другой.
Вам хочется, чтобы здесь менты ползали и вынюхивали всё?
А то они так не ползают? — поддержал своего подчинённого старший. — У нас там всё схвачено. Да и кто с ними возиться будет? Они же нелегалы.
Наверное, ты прав, — подытожил Рябой, — будем под скинхедов работать.
Под кого? — не понял старший.
Оденетесь во всё чёрное, повязки со свастикой нацепите, ну и вроде бы чёрных громить будете.
Из меня такой же скинхед, как из тебя балерина, — засмеялся старший, обращаясь к Рябому.
Маску на рожу одень, — прервал смех Рябой. — Надо будет и балериной будешь, понял?
Классно придумано, — вступил в разговор бандит, который до сих пор не проронил ни слова. — Значит, они этих молокососов трясти будут, а мы, вроде и не при делах?
