Андрей Баширов - Число зверя
— Да, я вас слушаю.
— Мне никто не звонил? — поинтересовался Марков.
— Звонили несколько раз, но не представились. Список номеров на столе. Вас с девяти дожидается Гоша. Говорит, что у него есть для вас интересная информация. Можно мне уйти, а то я на метро опоздаю.
— Хорошо, впустишь его минут через пять, закроешь все у себя и можешь идти.
Марков толкнул одну из закрывающих стену кабинета панелей и оказался в довольно просторной туалетной комнате. Вымыв руки и сменив пиджак, он вновь вернулся за стол и сел в кресло. Тут же парадная дверь в кабинет открылась, и вошел Гоша, которому Марков приказал после появления в офисе Федоровой с обвинениями в его адрес последить за ней пару дней.
— Как успехи? — спросил Марков.
— Есть довольно интересная информация, — сказал Гоша и положил на стол перед Валентином Александровичем толстую папку. — Были непредвиденные траты и сверхурочные работы. Пришлось задействовать еще двух человек.
— Сейчас посмотрим, — открыв папку, буркнул Марков и приступил к изучению отчета.
Работа Гошей, судя по обилию фотографий, стенограмм и перехваченных телефонных разговоров, действительно была проделана немалая. Здесь даже была краткая биография Марины с фотографиями школьных и институтских подруг. Последней в папке лежала фотография Ларисы Козловой.
— А эту зачем ты сюда всунул? — Скорчил недовольную гримасу Марков.
— Так, на всякий случай.
— А может ты, зная, что менты раскапывают все ее связи, меня подставить хочешь?
— Да вы что, Валентин Александрович. Как вам не стыдно? Мы же с вами не первый год работаем.
— Смотри у меня, — Марков взял фотографию Ларисы и, порвав на мелкие кусочки, швырнул в мусорную корзину. — Все бумаги в одном экземпляре. Негативы тоже должны лежать у меня в папке.
— Я так и делаю. Продолжить наблюдение или снять?
— Походи за ней еще. Чтоб она и пукнуть не могла без того, что б я об этом не знал. Ишь, красотка, сначала ко мне заявилась, а потом к ментам. Интересно, что она им обо мне наговорила.
— Да они ее выгнали. Ее и слушать никто не стал, только посмеялись.
— Мне нужна точная информация, а не твои догадки. Особенно по поводу ее ночных прогулок.
— Встрять, если что?
— Не надо. Пусть будет, что будет. Ее никто не заставлял влезать в это. Она сама захотела.
— Понятно, — кивнул Гоша.
— Все, иди, работай. — Валентин Александрович откинулся на спинку кресла и, сощурив за стеклами очков свои глазки, добавил: — Смотри, только не втюрься в нее. Я же тебя знаю, ты ни одной юбки пропустить не можешь. Что вы в этих бабах находите?
***
Возле Марины резко и со скрипом притормозил черный джип с затемненными стеклами. Из открытого окна высунулся юнец с тремя сотенными бумажками в руке.
— Эй, красавица, троим, по — быстрому, не отсосешь? А то мои кореша уже на стену лезут. Три сотни баксов плачу и фотографию с автографом на память.
Из машины раздался веселый мужской смех.
Марина отрицательно покачала головой.
— Да ты чего? — Удивился парень. — Три сотни баксов за полчаса работы! Тебе что мало? Да я сам столько не получаю.
В джипе вновь послышался смех.
— Эй, давайте я, — неизвестно откуда появившаяся шустрая девица, отпихнула Федорову в сторону, выхватила у парня сотенные бумажки, распахнула дверь и плюхнулась прямо на колени юнца на заднее сиденье.
Из салона машины донеслись радостно — возбужденные мужские крики:
— Давай, давай быстрей! Я уж больше не могу!..
Марина отошла от джипа и направилась в сторону Кремля, раздумывая о том, почему она так уверена, что убийца — садист действует в одиночку. Вполне возможно, что это действует целая группа преступников, или это борьба за раздел территорий в этом весьма прибыльном бизнесе. Две или несколько конкурирующих группировок борются между собой. Отсюда и такое количество трупов проституток. Нет, получается нестыковка, зачем им тогда рисовать шестерки на календаре? Может, они никакого отношения к сатанинским символам не имеют. Это просто их знак? “Шестерка” на воровском или блатном жаргоне означает что‑то вроде незначительного человека которого можно и не брать в расчет. Тогда сколько же они намерены рисовать этих шестерок в календаре? Три, пять, десять?
Навстречу Марине из подворотни вывалились четверо парней в одинаковых, похожих на немецкую эсэсовскую униформу, черных куртках и рубашках. Они были пьяны и сильно возбуждены. Энергично жестикулируя и перебивая друг друга молодые люди, судя по всему, вспоминали о какой‑то недавно прошедшей демонстрации:
— Да если бы не менты и ОМОН, эти сраные демократы у памятника Пушкина нас бы надолго запомнили!..
— Ты же первый слинял!..
— Кто слинял!? Меня менты повязали, я отбивался как мог…
Парни заметили Марину в "прикиде" проститутки и остановились. Один из парней, судя по всему главарь, который до этого времени шел молча, показал на нее пальцем и сказал:
— Вот, все из‑за таких продажных тварей! Это они променяли Россию за задрипанные зеленые бумажки! Надо показать этим сукам, что не все в России продается!
Двое чернорубашечников бросились к Марине, схватили ее за руки и отработанным движением вывернули их за спину. Она попыталась вырваться и закричать, но один из парней заткнул ей рукой в черной кожаной перчатке рот. Пока Марина обдумывала какой прием ей применить, подошедший главарь изо всей силы ударил ее в солнечное сплетение и она обвисла на руках своих мучителей. Несколько поздних прохожих, опасливо косясь на чернорубашечников, быстро перешли на другую сторону улицы.
***
Парни втащили все еще не отошедшую от удара Марину в помещение, все стены которого были увешаны знаменами, немецкими касками и плакатами со свастикой. Посреди комнаты стоял большой стол и несколько стульев, в дальнем углу на продавленном диване храпел какой‑то пьяный, возле стены была свалена груда пустых бутылок из‑под водки и пива.
Главарь рванул на груди у Марины платье и, толкнув, повалил на стол.
— Держите ее крепче, — сказал он своим парням.
— Пожалуйста, не надо! — Марина сделала попытку вырваться.
— Что я сказал? — Рявкнул главарь.
Двое парней вывернули ей руки и прижали к столешнице. Из уст Марины вырвался стон. Главарь ухмыльнулся, разорвал платье до конца, стянул трусики и обернулся к стоящему в стороне парню.
— Неплохая фигурка. Ты сегодня хорошо прошел крещение и наподдал этим вонючим евреям и демократам. Ты первый.
Парню явно было не по душе то, что здесь происходило. Он смущенно переступил с ноги на ногу. Взгляды его новых товарищей были направлены только на него.
Марина сделала еще одну попытку вырваться, но ее тут же пресекли двое парней. У нее не было сил даже кричать, слезы катились по щекам размывая тушь и макияж. Она только шептала:
— Отпустите, не надо.
— Давай! Ты не один! — Заорал на новенького главарь. — Народ ждет тебя!
Молодой человек расстегнул ширинку и шагнул к столу.
— Давай, Володька, покажи этой суке, — скаля гнилые зубы, загоготал один из неофашистов. — Пусть рассейских мужиков попробует, чтобы ее потом на пархатых жидов и вонючих негров не тянуло.
Парень вдруг застегнул ширинку и сказал:
— Да ну ее, пошла она в задницу. Еще заморский СПИД подхватишь.
Парни рассмеялись и отпустили Марину. Она медленно сползла со стола и, свернувшись клубочком возле ножки стола, заплакала:
— Что я вам сделала?
Никто из присутствующих не смотрел в ее сторону. Первый раж прошел, похоже, им сейчас было не по себе.
Главарь подошел к тумбочке у изголовья спящего, на которой стояла початая бутылка водки, налил себе полный стакан и выпил.
— За что, — всхлипнув, спросила Марина, — ведь я ничего вам не сделала?
— Ты еще здесь? — Не оборачиваясь, зло бросил он через плечо. — Понравилось?
— За что? — повторила женщина.
— Да уберите вы эту гниду отсюда, — взревел неофашист, — иначе я за себя не ручаюсь!
Владимир подошел к Марине, поднял ее, накинул ей на плечи свою черную длиннополую, украшенную черепами куртку и вывел из комнаты в полутемный двор огромного, еще дореволюционной постройки, дома.
— Извините меня, если сможете. Они вообще‑то хорошие ребята, даже не знаю, что с ними такое сегодня случилось. Все из‑за этой проклятой демонстрации. Не ходили бы вы ночью в таком виде по улицам.
Обшарпанная дверь, из которой они только что вышли, распахнулась и на фоне освещенного прямоугольника появился один из чернорубашечников, державший Марину за руки.
— Барахло пусть свое заберет, — сказал он и швырнул что‑то к ногам Марины.
Дверь захлопнулась. Молодой человек поднял сумочку и, протянув ее женщине, спросил:
