Иван Мотринец - Красиво жить не запретишь
Максина обернулась к Иванциву:
— Юрий Олегович, предварительное мое заключение немного вам даст. Смерть наступила мгновенно. Когда? Двадцать-двадцать пять часов назад. И это приблизительно. В комнате прохладно, никаких уточняющих признаков еще не появилось.
Иванцив огляделся. Негусто. Отпечатки пальцев на двух чашках с чаем. Убийца пьет чай и затем только приступает к задуманному? Допустимо, но сомнительно. На входной двери отпечатки идентичны.
Максина добавила, защелкнув свой чемоданчик:
— Считаю, удары нанесены профессионально.
— Не исключена и случайность?
— Жертва не опасалась убийцы.
Иванцив неторопливо еще раз обошел комнату, минут пять молча вглядывался в труп. Пожалуй, здесь больше делать нечего. Конечно, не раз придется сюда вернуться, если навесят это убийство. Практика опровергает расхожее мнение, что преступник всегда возвращается на место преступления. Возвращение — шаг к раскаянию. Возвращаются следователь, сыщик.
— Валентин, участкового позвал? Пора труп отправлять в морг.
— Он здесь. Машину ловит.
— Как ловит?
— А чем перевезти? Спецмашины в райотделе не имеется. Что имеется — перечислить быстрее.
— Зарубежных детективов начитался?
— Всем хорошо известно: такого чтения не употребляю. Документалистика — вот чтение для мужчины.
— Документы плодятся куда быстрее детективов. Между прочим, людьми. А ошибаться, изворачиваться, лгать — человеческие свойства. Да что тебе рассказывать?! Прекрасно знаешь: у трех свидетелей, кем бы они ни были, три версии увиденного, даже услышанного. А где сестра убитой?
— У соседей, валидолом кормится. Немного же она нам сказала. «Сестра жила скромно, одиноко». Три комнаты набиты вещами! Одного хрусталя на магазин хватит. Скро-о-омно! И ничего как будто не похищено. Убийца, похоже, и не притрагивался ни к чему. Что же ему понадобилось? Месть? Современный Раскольников?
— А шума будет много. Доктор наук, профессор. Спецдонесения сегодня же в министерство, прокуратуру республики полетят. Каждый день отчитываться будем, вместо работы. Я попробую выскользнуть, у меня — полная загрузка.
— И это говорит реально мыслящий человек? Да ваши хищения соцсобственности и взятки сегодня же навесят кому-то и быть нам, я этому рад, снова в одной упряжке.
Решили вместе подъехать в райотдел. Иванцив был не из тех, кто ревностно блюдет дистанцию в чинах. Хотя от сегодняшнего бдения ни бывалый, успевший поседеть и малость полысеть следователь прокуратуры, ни старший оперуполномоченный райугро не ждали реальных результатов. Информация должна впитаться, перевариться. Иванцив поднялся в кабинет Скворцова, Валентин заглянул в дежурку. Красное, потное лицо майора Никитюка свидетельствовало, что дежурство выдалось беспокойное. Увидев Валентина, майор зачастил:
— Ну и сутки! Убийство, угон, грабеж! Рвут на части. Что у тебя?
— Надо отстучать телетайпограмму в Киев.
— Попозже, ясно? Мне областному управлению нужно доложиться, срочно, по убийству.
— Сейчас.
— Бегаете неизвестно где, разрывайся тут из-за вас.
— Махнем?
— Куда?
— Я здесь буду разрываться, а вы бегать.
— Кому стучать?
— Начальнику угрозыска города. Вот текст, — Скворцов успел набросать его в дежурке.
Никитюк включил телетайп:
— Диктуй, — и сам заглянул в текст. — Да ты что? А где подпись? Суют тут всякое!
Скворцов сразу сдался, выбежал. Формальную душу не переубедишь. Вернулся — Никитюк платком физиономию тер. Тоже работа.
— Теперь, пожалуйста, отстучу.
— И сколько уже стучишь — все забываю спросить?
— Двадцать третий год. Диктуй давай.
— Начальнику уголовного розыска города Киева. 25 сентября обнаружен труп гражданки Черноусовой Надежды Николаевны, 1919 года рождения, с признаками насильственной смерти. При осмотре квартиры убитой найдена квитанция почтового перевода на сумму семь тысяч рублей на имя Рудаковой Зинаиды Ивановны, датированная 21 сентября сего года. Прошу установить место жительства Рудаковой, а также наложить арест на перевод. Направляем сотрудника. Начальник районного отдела внутренних дел Никулин.
Подымаясь к себе, Скворцов прихватил оперуполномоченного Вознюка. Застал того за чтением журнала «За рулем». Еще один чешется! Не удержался, сказал пару дружеских слов, и теперь Николай с подчеркнуто отстраненной физиономией сидел у окна. Эмоциональный Скворцов, успешно учившийся держать себя в руках, мог якобы не заметить оплошность, ошибку в работе младшего, но спокойно взирающей бездеятельности, как и равнодушия в деле не выносил.
А Вознюк закипал обидой. Почти друзья с Валентином, всего на три года тот старше и вдруг: «Как положено обращаться по форме?». Форма ему нужна!
Иванцив, между тем, рассуждал:
— Мотив этого убийства так же неясен, как китайские иероглифы. Придется через густое решето пропустить всех, кто бывал в доме Черноусовой: знакомых ее, коллег, соседей. Отдельно надо работать с сестрой убитой. В общем, черная работа, все равно что перебрать стог сена по стебельку. Жизнь погибшей мы должны восстановить до мельчайших подробностей, иначе так ни черта и не поймем. В нашем бесклассовом обществе есть касты почище массонов. Боюсь, мы натолкнемся на решительную оборону: знай, с кем и как говорить.
Скворцов молча согласился со следователем, подумав о том, что эту работу — по стебельку стог сена перетрясти — надо сделать как можно быстрее. Как правило, безнадежно выяснять у человека, что он делал два или более месяца назад в такой-то день и час. Тем более, что тот заметил, услышал. В памяти, конечно, оседает и всякая шелуха, только не с раскладкой по дням и часам. Вслух же сказал:
— Пожалуй, розыск начмеда теперь с меня снимут. Хотя…
— Постой! Какой начмед? Что с ним произошло? Может, один из знакомых нашей пани профессорши?
Скворцов сообщил то немногое, что успел выяснить о Жукровском. Иванцив заключил:
— Не спеши избавляться от начмеда. Формально эти два дела идут по параллели, но… стыковка есть: мединститут. Однако время бежит. Прежде, чем определимся с рабочим планом следственно-оперативных мероприятий, полагаю, надо подумать о командировке в Киев. Перевод денежный вот так, — черкнул ребром кисти по горлу, — надо перехватить.
Времени на отправку Вознюка в Киев понадобилось всего ничего. Вознюк, было ясно, отнюдь не зажегся желанием оказаться всего через три часа в столице. Давал требуемые напутствия Скворцов вовсе не официально:
— Запиши, Коля, координаты. Наш коллега из Жовтневого райотдела, энергичный, знающий мужик. Будет что-то пробуксовывать, обратись к нему. Привет передашь.
— Я не люблю пряников, товарищ капитан!
— Не лезь в трубу, вьюноша. Привет столице. Действуй. Быстро и мозговито. И звони.
— «Как я выжил, будем знать только мы с тобой»?
— Кроме язвы желудка, тебе ничто не грозит. И то не по причине нерегулярного или там некалорийного питания.
— Пока!
Вознюк захлопнул за собой дверь.
2Вознюк в числе первых пассажиров сбежал вниз по трапу, огляделся. Ночь, осень, хорошо — дождя нет. Зашел в здание аэропорта: где тут транспортная милиция? Дежурный лейтенант был неприветлив, скучен. Черт с ним! Позвонит по номеру, который в последнюю минуту дал Валентин, свалит этот денежный перевод на «стоящего мужика» и завалится спать. Киевляне тут, на месте, понятно, быстрее разберутся, чем он, впервые прибывший в город. Трубку подняла женщина, ответила, что муж еще не вернулся с работы. Они здесь, в столице, тоже ишачат, выходит. Дело было вечером, делать было нечего. Тем паче — ночью. Так что до утра он свободен. Что и требовалось доказать. У Скворцова такой характер — «гнать лошадей». А ежели рассудить, спешить некуда. Все почтовые отделения до утра «бай-бай», да и рано утром какой псих побежит за деньгами, их, поди, еще подвезти надо.
Переночевал Вознюк абы как, пристроили хлопцы из горуправления в некую ночлежку для колхозников, пять мужиков в комнате. Вышел утром на улицу — подходяще. Солнце светит, город шумит, спешит. Перекусил и решил разыскать все же коллегу Скворцова. Тщетно. Телефон дежурного по райотделу ответил бодро, приветливо:
— Подполковника Павлова? Кто спрашивает? Коллега из Львова? Подъезжайте, подполковник будет с минуты на минуту. А где вы находитесь? Не знаете город? Так это ж почти наш район! Там недалеко наши ребята с машиной, передам по рации, вас сейчас подберут.
Быстро и четко, как любит требовать Валентин.
3С утра у Скворцова не заладилось. Новостей не было. Вознюк не звонил, люди на инструктаж тянулись, как на демонстрацию — никто и не подумал прийти заблаговременно. Валентин сдерживал нетерпение, понимая, что никто ни в чем не виноват. Сбор назначили на шесть тридцать. Вознюку звонить рано.
