Андре Пико - Кто убил прекрасную Урсулу
- Ваш разрыв с Урсулой Моос.
- Я же вам сказал, что мои отношения с мадам Моос никогда не выходили за рамки приличий.
- Сожалею, что обманул вас, месье Фишер, но нам известно, что вы регулярно встречались с мадам Моос на вилле на берегу озера, снятой на имя вашего управляющего месье Шлимана.
Фишер поджал губы, но сдержался.
- Предположим. Но эти встречи были для меня лишь простым приключением.
- Так я не правильно выразился, употребив слово "разрыв"?
- Слово точное, если вам нужны конкретные факты. Мы с мадам Моос решили прекратить наши отношения.
- По обоюдному согласию?
- По обоюдному согласию.
- Прекрасно, - сказал Штраус, - и все-таки я хотел бы задать вам последний вопрос.
- Только побыстрее.
- Где вы были вчера вечером?
***
Хорошо известно, что у невиновных никогда нет алиби. Поэтому инспектор Штраус не слишком настаивал, когда Андреа Моос, с раннего утра подвергнутый допросу, очень расплывчато вспоминал, что он делал приблизительно в то время, когда было совершено убийство.
- Я был дома... Да, один... Свидетель? Какой свидетель, если я был один? Штраус ожидал, что получит идентичный ответ от Фишера или что тот вообще откажется отвечать. Это было бы вполне характерно для такого туза, привыкшего на все смотреть свысока. Но Фишер разволновался и, вместо того" чтобы прибегнуть к презрительному молчанию, во всех подробностях рассказал такую невероятную историю, что она вполне могла оказаться правдой.
Он утверждал, что незадолго до выхода из дома, около десяти часов утра, ему позвонил какой-то Шмидт, который хотел продать набор критских статуэток, привезенных из Кипра. Этот Шмидт, не желая иметь дела с посредником, назначил встречу своему случайному покупателю на вилле в Винтертуре в девять часов вечера. Вилла оказалась нежилой, и Фишер съездил туда впустую.
Правдоподобность этой истории усиливало то, что немногим более года назад аналогичный случай уже имел место. Цюрихская полиция не была в неведении относительно того, как Фишер приобрел две ритуальные вазы античного периода, тайно переправленные греческим моряком, стащившим их у афинского коллекционера, который, в свою очередь, тоже был не в ладах с законом. Фишер уладил дело, передав международному Красному Кресту дар для кипрских беженцев.
Следовательно, он мог стать жертвой обмана, и сам Фишер был убежден в этом до того момента, пока Штраус не сообщил ему о смерти Урсулы. Теперь Фишер видел в этом деле дьявольскую ловушку, которую ему сознательно подстроил настоящий убийца. И Штраус разделял его мнение.
"Если бы Фишер был убийца, то дал бы такой же ответ, как и Моос, рассуждал Штраус. - Впрочем, такие, как Фишер, не убивают, а если и убивают, то через посредников. Какую опасность могла представлять для него Урсула? У человека его масштаба есть много других средств, кроме убийства, чтобы избавиться от мешающего противника".
Но это было рассуждение, основанное на здравом смысле и логике, двух вещах, которые не являются уделом всех людей. Что касается Андреа Мооса, то серьезный анализ его личности говорил не в его пользу.
Моос быстро раскололся, изливая всю злобу, накопившуюся к Урсуле, Фишеру, всему обществу, но не переставал настаивать на своей невиновности. Нет, он не убивал! Он на это совершенно не способен! Он был сражен, опустошен, шокирован...
Одни слова... Слова слабака, который, возможно, делал ставку на свою слабость, чтобы ввести всех в заблуждение. Ослепленный желанием отомстить, он мог, отбросив здравый смысл и логику, задумать против Фишера гнусную махинацию.
- Вы были у себя в десять часов утра? Вы весь день были у себя? Вам никто не звонил? Вы никому не звонили?
Тысяча предположений и никаких доказательств. Нужно было спокойно восстановить все поступки и действия Мооса в течение последних трех дней.
- Я не искал свою жену. Я не хотел знать, где она.
На Церингерштрассе два свидетеля утверждали, что к Урсуле Моос приходил мужчина, но их показания не совпадали ни по времени, ни по описанию внешнего вида этого мужчины. Одна из пансионерок меблированных комнат заявила, что к Урсуле приходила женщина, другая, наоборот, говорила, что ее новая соседка никого никогда не принимала и не выходила. Урсулу видели в баре, в кино, на вокзале, в церкви, одну, с двумя мужчинами, и все это было в одно и то же время.
Глава 4
Экс-комиссар Руссо, по кличке Старый Медведь, приехал с женой из Парижа в Цюрих, чтобы навестить свою дочь Арлет. Арлет преподавала французский язык в лицее, в котором училась Анни Моос, и очень переживала за судьбу девочки. Она хотела, чтобы отец вмешался в это дело и оградил Анни от беспардонных допросов полиции.
Старый Медведь и слышать не хотел об убийстве, но когда вечером, прогуливаясь по набережной в поисках сигарет, он увидел в одном из киосков "Досье", на развороте которого крупными буквами было напечатано: "КТО УБИЛ УРСУЛУ МООС?", то купил журнал.
Арлет перевела ему статью:
"Кем была убита Урсула Моос? Прошло уже двадцать четыре часа с того момента, как тело Урсулы Моос было обнаружено в одной из меблированных комнат на Церингерштрассе, а власти продолжают хранить молчание. Конечно, во время полицейского расследования иногда не следует слишком рано раскрывать определенные факты, которые могли бы помешать аресту преступника, но ради своих читателей мы обязаны задать некоторые вопросы, которые не могут слишком долго оставаться без ответа.
Почему, по нашим сведениям, полиция допросила только Андреа Мооса, мужа жертвы, тогда как, совершенно очевидно," что у Урсулы Моос были многочисленные связи в промышленных кругах нашего города? Так ведут себя в тех случаях, когда хотят скрыть существование определенных личностей. Мы еще не можем привести имена, но уже сейчас в состоянии доказать, что Урсула Моос в течение нескольких лет постоянно посещала виллу на берегу озера и, наверное, не для того, чтобы помечтать в одиночестве.
Если предположить, что компетентные следователи не знают этого факта, значит, нанести им оскорбление. Почему в таком случае они не информируют прессу? И почему..."
- Довольно, - сказал Старый Медведь. - Я знаю этот прозаический жанр. Это отвратительно. Он зажег сигарету.
- "Досье"! Я зайду туда как-нибудь. Не думайте, что я изменил свое решение не соваться в это дело, но я хотел бы высказать кое-какие свои соображения этим людям.
- Не вмешивайся, - попросила Дениз.
Арлет подумала, что мать сказала это только с одной целью, чтобы Руссо вмешался...
На следующий день Старый Медведь попросил перевести еще одну статью.
Вскрытие показало, что Урсула Моос умерла около двадцати одного часа в результате удушения. Убийца, по всей видимости, был в перчатках. В комнате ничего не тронуто. Автор статьи предлагал собственную версию садистского преступления. Урсула, красивая молодая женщина, жила одна в квартале, наводненном проститутками. Ее мог выследить, а затем и убить какой-нибудь маньяк. Чтобы подкрепить свою версию, журналист приводит в пример убийство, совершенное в прошлом году в Лондоне при аналогичных обстоятельствах.
- Это устроит всех, - сказала Арлет. - Анни мне ничего конкретного не сказала, но я много думала. Ее отец признал, что выгнал жену. Значит, он знал о ее связи.
- Ну и что?
- Человек, обвиняемый в убийстве, старается оправдаться и поэтому называет имена.
- Может, он кого-нибудь и назвал.
- Но полиция не привела ни одного имени, кроме Анни и хозяйки Урсулы. Тебе не кажется это странным?
- Других свидетелей могли допрашивать дома.
- Тайком, чтобы не возбудить подозрений? Почему такое различие? Старый Медведь показал на "Досье", лежащее на столе.
- Из-за вот таких. Этот скандальный листок падок на подобные сенсации. Что касается меня, то я не могу осуждать своих коллег за то, что они стараются уберечь своих сограждан от болтливых языков.
- А я могу назвать тебе имя, которое Анни произнесла в моем присутствии. Это Курт Фишер.
***
- Вы прекрасно слышали мой вопрос, - сказал Старый Медведь. - Я спрашиваю, кто такой Курт Фишер?
Циглер принял его с обычной приветливостью, но его улыбка была несколько натянутой. Он привык к различным посетителям, однако этот его смущал. В общем, Циглер чувствовал себя немного испуганным, и это его раздражало.
- Я вижу, вы иностранец. Весь Цюрих знает Курта Фишера, одного из магнатов электронной промышленности, члена административного совета нескольких банков...
- И любовника Урсулы Моос?
- Так говорят или, вернее, не решаются сказать. Но эту реплику бросил не Циглер. Старый Медведь повернулся к молодой женщине, вошедшей вслед за ним. Она говорила без малейшего акцента, но даже если бы она хранила полное молчание, Руссо сразу же определил бы, что она француженка. В ней был определенный шик, свойственный только парижанкам и создаваемый неуловимыми деталями. Платье, в котором не было ничего эксцентричного, но которое выделялось бы своей элегантностью на самой непримечательной цюрихской женщине. Хорошо продуманная прическа с рыжими, умело взлохмаченными кудряшками. Непринужденные манеры. Она была красива. Но ее красота тридцатипятилетней женщины была неброской, мягкое очарование пленяло постепенно, ненавязчиво.
