Александр Смирнов - Раб и Царь
Очень интересно! Продолжайте, прошу вас. Расскажите мне какой я вор, насильник и убийца.
Если бы вас, товарищ подполковник, в своё время поместили бы в те условия, в которые поместили наших подопечных, то и вы бы были вором насильником или убийцей. Мы с вами отличаемся от них лишь тем, что не находились в зоне риска.
Значит, ты предлагаешь простить их всех?
Ничего я не предлагаю. И прощать их не за что. Общество сделало из них преступников, и теперь гноит их в тюрьме. А в чём они виноваты? В том, что общество воспитало их такими?
Ну, вот и приехали. Наконец то. А то я всё ждал, когда же найдут крайнего. Вот и нашли. Общество оказывается во всём виновато. Да известно ли тебе, что два процента людей уже рождаются потенциальными преступниками. Это не домыслы твои — это медицинский факт.
Значит, мы в тюрьмы людей бросаем по медицинским показаниям? Странно, почему тогда глухих и слепых не сажают в тюрьмы? Они тоже родились инвалидами и тоже мешают обществу: работать не могут, а кушать им подавай.
Беседа уже начала надоедать начальнику. Ни у него, ни у прапорщика не было достаточно аргументов чтобы доказать свою правоту. Да и кому эти доказательства нужны? Не изменится же весь мир из-за этих доказательств? Поэтому, чтобы закончить эту тему подполковник воспользовался самым главным, неопровержимым аргументом.
Что бы мы с вами ни говорили здесь, уважаемый Никита Сергеевич, а тюрьмы были, есть и будут не только в нашей стране, но и во всём мире. Потому, что нет ещё такого человека, который мог бы вывести заблудших овец из вашей, так называемой, зоны риска.
Есть такой человек, — тихо ответил прапорщик. — Это Царь.
При этих словах лицо подполковника изменилось. Он широко раскрыл глаза и, не моргая, уставился на прапорщика.
Царь? Вы нашего имеете в виду?
Его самого.
Ничего тогда не понимаю. И полковник ваш тоже Царя требует.
Никита Сергеевич вопросительно посмотрел на подполковника.
Дело в том, — взволнованным голосом начал подполковник, — что я вас и вызвал из-за этого Царя. Ваш бывший шеф, как вам известно, был переведён недавно начальником зоны строгого режима, — начальник многозначительно показал пальцем на бумаги, лежавшие на столе. — В зоне произошёл бунт заключённых. Они взяли заложников. В их числе и полковник. Троих заложников бандиты уже убили, а одному удалось бежать. Так вот этот сбежавший передал слова полковника. Ваш бывший начальник просит срочно доставить в зону Царя, иначе эти звери убьют всех.
Да, кроме Царя с этим никто не справится, — задумчиво сказал прапорщик.
Я тут дело этого Царя посмотрел, — продолжал подполковник. — Парню сидеть осталось меньше месяца.
Кроме него никто не справится.
Ты представляешь, ему на свободу надо выходить, а мы его в этот кошмар кинем.
Всё равно вы без Царя ничего не сделаете.
Ты поговоришь с ним? Я же не могу ему приказать.
В таком деле вы никому не можете приказать. Конечно, поговорю.
А с рапортом твоим мы потом разберёмся. Закончим это дело и разберёмся.
Прапорщик встал и направился к выходу.
Всё изменчиво в этом мире: меняется мода, меняются взгляды людей, а, следовательно, и законы. Меняются даже сами люди, но неизменчиво одно — проблемы, с которыми сталкивается человек в своей жизни. И нет никакой разницы, в какое время эти проблемы решаются, будь то времена Иисуса, времена Шекспира или наше время. Меняется только форма, а суть всегда остаётся постоянной. Вероятно, именно поэтому так долго живут и традиции. Уже никто не помнит, кем они заведены, зачем они нужны, но человек свято соблюдает их и бережно передаёт последующему поколению. Никто не знает, кто завёл порядок пить чифир перед этапом, но его пили, пьют, и всегда будут пить. Вот и в нашей камере чёрная кружка опять ходит по кругу.
На шконках вокруг маленького столика расположились Михаил Александрович, Царь, Скрипач и прапорщик. Сидя с закрытыми глазами, они ждут кружки, чтобы отхлебнуть из неё два маленьких глотка и погрузиться в свои мысли.
И, тем не менее, сегодня эта старая традиция отличалась от той, которая отшлифовалась голами. Во-первых, вместе с заключёнными сидел прапорщик, чего никогда в истории тюрем не было и, во-вторых, мысли всех четверых были заняты ни воспоминаниями, ни своими проблемами, а только одним — бунтом в зоне строгого режима.
Я думаю, ты справишься, — сказал прапорщик, сделав свои два глотка.
Я с тобой поеду, можно? — спросил Скрипач Царя.
А тебе-то зачем? Шею свернуть хочешь? Они Царя просили. Ты же не Царь? — переспросил его прапорщик.
Что ж ты думаешь, что я только струны подпиливать могу? Для чего ты рапорт начальнику подавал? Наверное, понял, что человек и рождается на земле, чтобы в конечном итоге стать царём.
Я не в том смысле, чудак-человек. Тебе же сидеть осталось совсем чуть-чуть, а ты в самое пекло лезешь.
Ты в этом пекле всю жизнь просидел, впрочем, как и я. Разве тебе не хочется хоть на мгновение человеком себя почувствовать?
Ну, а мне сидеть ещё долго. Дима, возьмёшь меня? — вмешался Михаил Александрович.
Там всё плохо будет, — тихо ответил ему Царь.
Тем более. Я же офицер, а там люди гибнут.
Как ты решишь, Царь, так и будет. Берёшь их в свою команду? — спросил прапорщик.
Я судьбой не распоряжаюсь. Это она нами всеми распоряжается. Если чувствуют, что надо — пусть едут.
Чифир в кружке закончился, и вопрос о предстоящей командировке решился.
Зона строгого режима, куда прибыл прапорщик со своей командой, походила на средневековую крепость, окружённую осаждающими войсками. Высокий забор зоны был окружён спецназом, которые напоминали древних рыцарей. Сферы с пластиковыми забралами, щиты и бронежилеты, похожие на латы, всё это для постороннего человека ассоциировалось с какой-то безобидной игрой или со съёмками фильма, однако люди посвящённые понимали, что являются не только свидетелями, но и непосредственными участниками ужасной трагедии.
Генерал и полковник, расположившись в микроавтобусе, который служил им штабом операции, ломали голову, как выйти из сложившейся ситуации с минимальными потерями.
Время ультиматума кончается, — сказал генерал, глядя на часы. — Сейчас начнут убивать заложников.
Надо начинать штурм, — предложил полковник.
Тогда они перебьют всех заложников. Им терять уже нечего.
Они и так перебьют.
Перебьют, это точно. Но, может быть не всех.
В это время в штаб вбежал запыхавшейся капитан.
Товарищ генерал, Царя привезли!
Ну, вот и, слава Богу! — генерал перекрестился. — Давай его сюда. Используй, полковник, последнюю попытку. Если и она не даст результатов — тогда штурм.
Прапорщик с тремя заключёнными тут же были проинструктированы и доставлены к генералу.
А почему трое? — спросил генерал у прапорщика.
Здесь Царь командует, а не я, — ответил тот. — Товарищ генерал, разрешите, я с ними пойду?
Это исключено. Бандиты отказываются вести переговоры с ментами. Они примут только зэков.
А может быть я… — начал, было, прапорщик, но генерал не дал ему договорить.
Некогда нам думать, дорогой мой. Время ультиматума уже кончилось. Они в любой момент могут начать убивать заложников.
Трое заключённых с генералом вышли из автобуса и направились к зоне. Генерал взял в руки мегафон, чтобы обратиться к бандитам, но ничего не успел им сказать. В проёме окна показалась мужская фигура, обнажённая по пояс и обращённая к генералу спиной. Фигура не стояла на ногах, а висела на руках бандитов. Неожиданно фигура задергалась, и раздался душераздирающий крик. Руки развернули мужчину. Генерал увидел полковника с вырезанной на груди звездой.
Это первый! — раздался выкрик из окна.
Полковника вышвырнули на улицу.
Прекратите немедленно! — закричал в мегафон генерал. — К вам направляются трое заключённых для переговоров.
В проёме окна показалась женская фигура с приставленном к горлу ножом. Тюремные ворота приоткрылись, и тот же голос из окна прокричал:
Давай, запускай! Если кто из ментов войдёт, голову ей отрежем!
Царь, Скрипач и Михаил Александрович вошли на территорию зоны. Ворота тут же захлопнулись за ними.
За мной идите, — сказал им встретивший их заключённый.
Подходя к зданию, Царь и его спутники остановились возле полковника, который лежал на земле, истекая кровью.
Не останавливаться — крикнул заключённый.
Однако никто не обратил внимания на эти выкрики. Царь опустился на колено и наклонился над полковником.
Вот видишь, — прошептал полковник. — Ты же предупреждал меня тогда, а я не поверил.
Всё равно изменить ничего было нельзя, — ответил ему Царь. — Не переживай, Для тебя всё уже кончилось.
