Ростислав Самбук - Взрыв
Подумал: впрочем, он и так знает о Якове достаточно, а завтра будет знать абсолютно все. Ну, может, не все, а то, что нужно на этом этапе расследования.
И пусть себе Яков с Лукьяном еще денек загорают и ловят рыбу тут на острове.
18
В Киев возвратился Коренчук. Первое, что увидел Хаблак в кабинете Дробахи, большой желтый портфель, набитый бумагами. Он стоял на стуле возле самых дверей, будто подчеркивая деловитость своего хозяина, а сам лейтенант пристроился в углу, по привычке зажав руки между колен.
Поприветствовав Хаблака, Дробаха сказал благодушно:
— На ловца и зверь бежит, мы с Николаем Иосифовичем как раз чаевничать собрались. Не откажетесь?
После такой преамбулы, если бы даже и не хотелось пить, отказаться было бы неудобно. Но Хаблаку хотелось чаю, да и знал: у Ивана Яковлевича он всегда вкусный, вроде бы готовит его как все, но пьешь и чувствуешь — у Дробахи чай особый. То ли более душистый, то ли не горчит совсем, а может, совсем по-другому пьется в компании благожелательного хозяина.
Электрический самовар уже закипел. Иван Яковлевич насыпал в ярко расписанный чайничек три ложечки заварки и залил кипятком. Обернулся к Хаблаку и, подмигнув ему, сообщил:
— У Николая Иосифовича интересные новости.
— Не сомневаюсь, — пробурчал майор. Он был уверен, что Коренчук докопается до истоков аферы с алюминием.
— У вас плохое настроение? — удивился Дробаха — почти никогда не видел Хаблака не только раздраженным, но даже слегка нахмурившимся.
— Нет, просто забегался.
— Чай снимет усталость. — Дробаха подал Хаблаку стакан, поставил на журнальный столик вазочку с печеньем. — Лимона нет, — предупредил, — летом с лимонами трудно.
Коренчук наконец вытянул руки, зажатые между колен, подсел к самовару. Взял свой стакан, но, даже не пригубив, сразу отставил. Лишь теперь Хаблак заметил,
что лейтенант немного похудел, черты лица у него заострились, но глаза светились энергией.
— Рассказывайте, Николай Иосифович, — сказал Дробаха. — Вижу, не терпится, да и Сергею Антоновичу будет интересно послушать.
Коренчук снова потянулся к стакану и, теперь уже не выпуская его из рук, время от времени отхлебывал чай, не прерывая рассказа:
— Вы, Иван Яковлевич, в курсе, а для майора расскажу в общих чертах. После того как вы уехали, в Коломые на железнодорожной станции мы нашли документы на вагон с алюминием. Отправили его из… — назвал небольшой городок. — А там металлообрабатывающий завод. Пришлось немного покопаться — коллеги из городского отдела помогли, — но все же докопались. Там на заводе из листового алюминия будто бы всякие штукенции для ширпотреба делали. Лейки, кастрюли, чайники, детские игрушки… Оказалось, липа: на самом деле только оформляли продукцию, алюминий же шел спекулянтам. Это доказано. Директор того завода связан с преступниками, он и главный бухгалтер виновны в разбазаривании алюминия — надо привлечь к ответственности. Предлагаю — арест. Постановление мог санкционировать местный прокурор, однако вам тут виднее. С колокольни всегда горизонты пошире. — Улыбнулся и на этот раз основательнее приложился к чаю, а после паузы добавил: — С того завода нити в Киев тянутся. Конкретно — в главк. Алюминиевый лист шел туда с нарушением всех инструкций. А почему?
— Ясно почему, — сказал Дробаха. — Вам, дорогой мой, и разбираться с главком.
— Если вы согласны…
— Сегодня же утрясем это у прокурора республики.
— А как с руководителями того завода?
Дробаха поставил стакан, сложил руки на груди и пошевелил большими пальцами.
«Задумался, — незаметно усмехнулся Хаблак, — решает, что предпринять. Сейчас, наверно, подует на кончики пальцев».
Дробаха так и сделал, а затем сказал:
— Переждем день-два. Никуда не денутся. Слух об аресте директора и главного бухгалтера может дойти до Киева, спугнуть Бублика и иже с ним. Как у вас? — обратился к Хаблаку,
— Немного раскрутилось. Сегодня звонил подполковник Басов из Одессы. Яков Игоревич Терещенко опознан. Акт отослан нам. Завтра будет. Далее: кличка этого Терещенка Рукавичка. Был дважды судим, первый раз за хулиганство, потом за ограбление. Нынешнее место работы — промтоварная база, грузчик.
— А как ведет себя Галинский? То есть Бублик? — Дробаха усмехнулся одними глазами.
— Распространяет билеты.
— Что в карьере?
— Установлено, что сын Лукьяна Ивановича Червича, компаньона Терещенко, действительно работает начальником участка карьера. Взрывчатка там есть, учет ведется, внешне все в порядке, но в районной милиции считают, что небольшое ее количество можно было и присвоить. Однако доказать это трудно, почти невозможно. Считаю, мину с часовым механизмом изготовил сам Червич из взрывчатки, взятой у сына. Но мои догадки к делу не подошьешь. В связи с арестом Рукавички мы могли бы взять постановление на обыск у Червича.
— А если это ничего не даст?
— Извинимся.
— Нет, — возразил Дробаха, — это — в крайней случае. А вам, Сергей Антонович, посоветую: езжайте в карьер, поговорите с парторгом, с коммунистами. Может, что- то и подскажут.
— Слушаюсь.
— Ну зачем же так официально? — поморщился Дробаха. Допил чай, подержал стакан в ладонях, наверно, решал, не налить ли еще, но раздумал и поставил стакан. — Есть еще новости?
— Нет, — ответил Хаблак, а Коренчук лишь отрицательно покачал головой.
— Тогда давайте подводить итоги. — Дробаха поднялся и сделал несколько шагов — кабинет у него небольшой, что называется, негде повернуться, — сразу же возвратился на место и сказал: — Сегодня или завтра утром я возьму постановление на арест Галинского и Терещенко. Не все мы еще, конечно, знаем, однако оснований для ареста достаточно. У Галинского — спекуляция алюминиевым листом, его узнали по фотографиям Корж и Дуфанец. Далее: перекрасил вишневую «Волгу», это, правда, ни о чем не говорит, но — косвенное доказательство. Показания Инессы, или Сони Сподаренко, о встрече Галинского с Манжулой. Манжула спекулирует алюминиевым листом в Прикарпатье, потом с теми же соучастниками алюминий продает Галинский. Итак, одна преступная шайка, Что-то не поделили между собой или испугались того, что Манжулу задерживала милиция, решили убрать его.
— Это еще надо доказать, — вставил Хаблак, — у нас ведь только побочные доказательства и догадки.
— Да, согласен с вами. Но не забывайте про след каблука на обрыве, с которого упал Манжула.
— Может совпасть, — оживился Хаблак. — Если, конечно, Терещенко или Галинский не выбросили эту обувь и мы найдем ее во время обыска. Еще есть у нас окурок сигареты «Кент».
— «Тяжелая артиллерия», которую сможем ввести в бой после задержания преступников.
— Вам виднее, Иван Яковлевич: прямой наводкой или как там? — Хаблак знал, что в войну Дробаха командовал батареей.
Взгляд Дробахи затуманился. — Может, и вспомнил, как били по танкам его орудия. Обхватил подбородок пухлыми пальцами, посмотрел на Хаблака и сказал:
— Лучше прямой наводкой. — Спросил совсем другим, деловым тоном: — Как Бублик? Не встревожился?
— Бегает по городу. Распространяет билеты, ничего подозрительного.
— Президент… — вздохнул Дробаха. — Вы говорили: есть какой-то Президент. Не могу поверить, что Бублик — в этой шайке главный.
— И мне не верится. Главный никогда бы не участвовал собственной персоной в устранении Манжулы.
— На Президента, в общем, на их главного шефа, можно выйти через директора завода, — сказал Коренчук. — Или через деятелей из главка. Моя версия: Бублик — простой исполнитель. Не пойдет шеф в горы продавать алюминий. Его забота — организовывать дело.
— И Бублик, безусловно, знает его! — Глаза у Хаблака заблестели. — На допросах мы его прижмем…
— Может и расколоться, — подтвердил Дробаха.
Коренчук возразил:
— Но ведь может и ничего не сказать. Должен понимать: чем больше масштабы дела, тем хуже ему.
— Гадаем на кофейной гуще, — пробурчал Хаблак, — Я согласен: Бублика и Терещенко надо брать. И припереть к стене. Доказательства есть, начнут валить друг на друга — я их привычки знаю, — глядишь, и распутаем весь клубок.
— Мне бы ваш оптимизм… — сыронизировал Дробаха. — Но все же договорились: арестовываем Галинского и Терещенко. На следующий день после задержания киевской гоп-компании возьмем директора завода и главного бухгалтера. А остальные пусть покрутятся. Испугаются, может, и глупостей наделают.
— Нам это только на руку.
— Да, — высказал свое предположение Коренчук, — в главке, конечно, сразу станет известно об аресте директора завода. Но что могут предпринять? Факты не припрячешь? Каждую, так называемую, исходящую бумагу утверждают, подписывают, и никуда от этого не денешься. Алюминий заводу выделяли конкретные люди, и просто так, даром это не делается.
