Наталья Кременчук - Смерть на фуршете
Про Homme buffet это она придумала, когда летела ночным самолетом из Киева.
Надо кончать с этими играми, которые ровно ничего не стоят. Не может жизнь состоять из одних праздников. К тому же чужих. И у нее только один способ доказать это. Ведь даже у Инессы есть своя, не фуршетная жизнь, и на фуршетах она появляется только для того, чтобы отдохнуть от школьной рутины…
Но сейчас Инесса, в джинсах и в настоящей «косухе», стояла в ожидании ее в зале прилетов Домодедова. Одна.
По мере возможностей улыбнулись друг другу.
— Ну что, — спросила Ксения, — как не говорит Андрей Филиппович, пошли?
— Пошли! — вдруг засмеялась Инесса. — Андрон сказал, что ты успешно съездила.
— Даже с приключениями! Дорогой расскажу.
— И «Кизиловый утес» привезла?
— А то! Без «Утеса» мне не вернуться.
Сели в машину.
— Покажи!
— Он же на турецком. Я даже заглядывать не стала.
— Давай, я немного татарский знаю. Мне все равно Трешневу отвозить.
— Что, прямо сейчас повезешь?
Инесса присвистнула:
— Ну, тебя встретить — это понятно. Куда ты отсюда одна в первом часу ночи?! Но я ему не курьер! Просто завтра-сегодня после школы завезу ему в редакцию.
— А сейчас чего не приехал?
— Темнит. Что-то семейное. Но то, что он под хмелем, точно. Звонил мне и каялся.
— И мне каялся. Надо нам за него взяться с этой стороны.
Инесса вздохнула:
— Пока что он за нас взялся.
Аэродромный шлагбаум проехали, и она резко рванула по шоссе.
— А как дела московские? — спросила Ксения. — Новости есть?
— Для меня нет, а наша тройка, конечно, не в простое. График если не круглосуточного, то ежедневного фуршетирования выдерживается неукоснительно. Правда, академики в свободное от фуршетов время обошли еще несколько подходящих библиотек и обнаружили, что «Кизилового утеса» нигде нет.
— Ну, это и до моего отъезда было.
— Хотя в библиотеке Института восточных и редких языков какой-то след Андрей отыскал. Книгу заказывали в марте, но потом она тоже исчезла, прямо с полки заказанных. Правда, он еще не все выяснил…
— То есть и здесь пусто.
— Если бы не помощь киевлян, оставалось только в турецкое посольство обратиться.
— Ну, теперь-то мы в порядке. Пусть сличают тексты.
— Только что из этого выйдет?
— Ты же видишь: Андрей увлекся!
— Или развлекается. Хотя я его понимаю. Вокруг одной книжки — столько трупов, но уже без первоначального шума. И медиа потихоньку переключается на новенькое горяченькое.
— А он сейчас их опять подогреет.
— Кто знает? Во всяком случае, мы пока что действуем как эксперты.
— Ты знаешь, хотя Борис и мой брат, я бы предпочла держаться от этой истории подальше. Они, следаки эти, особо не дергаются, и нам тоже нечего инициативу проявлять.
— То-то в Киев помчалась!
— У меня муж там. Почему не съездить за его счет?
— А-а-а… муж… — протянула Инесса. — А мой на печи сидит. Инструктор в бассейне с сауной…
Дальше ехали молча.
Разоткровенничаться Инесса не захотела.
Волевая женщина! Она и за рулем была сама уверенность, а на МКАДе даже полихачила среди грозно двигавшихся караванов фур.
Но все же Ксения не посоветовала заезжать в их двор: из-за неуемного благоустройства и наваленных повсюду кучек старого асфальта развернуться в нем, да еще в темноте было непросто.
— Хорошо, — хмыкнула Инесса. — И в самом деле зацеплю бампером за столбик какой-нибудь или за оградку… Слушай, а к тебе в туалет зайти можно?
— Что спрашиваешь! Чаю попьем… Если не торопишься.
— Ну, это в другой раз. Сейчас приткнусь — на въезде вроде есть свободный краешек…
— Подходи, шестой подъезд.
Инесса сдала назад, а Ксения, взяв сумку, побрела вдоль дома. Но долго ей шагать не пришлось. В майских, хотя уже густых кустах орешника, посаженных перед окнами, раздался не очень громкий шелест, потом какой-то шум… Ксения обернулась. Но в следующее мгновение кто-то прыгнул сзади нее. Последнее, что она почувствовала, — сильный удар в шею…
Очнулась Ксения сидящей на асфальте, спиной оперта на металлическую ограду палисадника.
Рядом на корточках сидела Инесса.
— Я же знаю, что жива! — сказала она радостно. — Что болит?
Ксения почувствовала, что саднит кожу на ноге.
— Коленку разодрала! — сказала она жалобно, всматриваясь в рану, плохо видную в полутьме двора. — Больно!
— Перестань ныть! Не больнее, чем эпиляция. Легко отделалась!
— А сумка моя где?!
— Сумка — увы! Сейчас… как бы нам… Посиди на лавочке у подъезда, а я к машине слетаю за телефоном. Вызовем полицию и «скорую».
— А «скорую» зачем?
— Ты же в стрессе! Вдруг сотрясение мозга! Что с тобой произошло, поняла?
— «Что-что»… По башке меня, то есть по шее ударили… И все, мрак. Ничего не помню. Не уходи, Инесса. Давай ко мне поднимемся и позвоним из квартиры. Мой-то телефон в сумке остался.
Поковыляли к подъезду.
— Да, вырубили меня здорово. Почти как Горчаковского и Кущину…
— Ужас какой! Что ты говоришь, Ксения!
— Испугаться не успела. Просто Андрей мне рассказывал, что их убили особым ударом…
— Знаю. Кошмар!
— Нет, это просто совпадение. Ночной грабеж, только и всего. Сама знаешь, сейчас в Москве это становится обычным делом… К счастью, у меня денег с собой почти не было. А паспорт брала только иностранный. Все равно в следующем году предстояло менять.
— Оптимистка!
— А что, мне действительно повезло.
У Ксении все же немного кружилась голова, а Инесса прихрамывала. В полосе света у очередного подъезда Ксения увидела, что джинсы ее теперь, получается, боевой подруги перепачканы в пыли.
— А с тобой что?
Инесса посмотрела. Усмехнулась:
— Поставила машину, пошла за тобой следом. Вдруг — бегут навстречу. Двое. В балаклавах. Одна с сумкой. Твоей. Я наперерез. Ту, что с сумкой, сбила с ног, но и сама на ногах не удержалась. А другая, представляешь, твоей же сумкой мне по башке заехала, когда я с поваленной балаклаву пыталась содрать. Тяжелая у тебя сумка, оказывается. Украинское сало везла?
— И сало, и колбасу! Хорошо, от горилки отказалась… Пьянство Трешнева нельзя поощрять.
— Да, — Инесса пригладила, а потом вдруг взъерошила волосы. — Это было бы слишком. То есть — слишком, если бы мне бутылкой по голове попало. А ты эти гостинцы Трешневу везла?
— Бутылку, как понимаешь, я все же не везла! А остальное — так, муж положил: дочке и тестю с тещей гостинцы. Но там и нам хватило бы угоститься… Слушай, а зачем на меня напали? И кто?! Гастарбайтеры нелегальные?
— Женскаго полу… В балаклавах, а в ушах — целые вереницы сережек… И татуировка на шее… Странные какие-то получаются гастарбайтерши… Пойдем вызовем полицию — пусть разбираются.
Побрели дальше.
— Я, когда по кумполу получила, было руки разжала, — продолжала вспоминать Инесса. — Эта вскочила, юркая, но я вторую за ногу схватила — и тоже, представляешь, она, они обе в трениках были, в костюмах спортивных, черных…
— Как раз такие и шьют нелегально в мастерских подпольных… — вставила Ксения.
— Штанина задралась, а там татуировка тоже мелькнула — змея. Кобра, кажется… Но они вдвоем как-то со мной, лежащей, справились… Я все же лицо берегла. И убежали.
— Да, вовлек нас Андрей Филиппович в приключения. Аппетит после такого потеряешь…
— А я как раз, когда разволнуюсь, ем без остановки. Приглашаешь? Но учти — подчищу твой холодильник. Превращу его в ледяную пустыню.
Чудесный переводчик
Полиция и дежурный следователь приехали на удивление быстро, зато оформление документов с осмотром места происшествия затянулось до рассвета. Инесса и Ксения решили еще до их приезда не распространяться о «Кизиловом утесе» и обо всем прочем, но подробнейше описали все обстоятельства нападения — пусть ищут.
Наконец блюстители правопорядка уехали.
— Хочешь — спи у меня, — предложила Ксения. Ее удивил звонок Инессы мужу в ожидании полиции.
Нет, сам по себе звонок был понятен. Ксения даже не удержалась от обычной в таких случаях фразы: «Не спит. Волнуется, конечно».
На что Инесса бросила:
— Конечно, не спит. Из Интернета не вылезает.
Ксения деликатно вышла, но слова Инессы слышала.
Разговор вышел очень коротким.
— Я задержусь на несколько часов… Нет, ничего страшного… Да, самолет опоздал… Все в порядке.
«Что, он даже не ревнует?» — удивилась Ксения.
Но такой вопрос в лоб не задашь, тем более Инессе.
А теперь домой едет.
Впрочем, Инесса тут же объяснила почему.
— Если сейчас задержусь, от тебя до меня по пробкам три часа тащиться буду. А сейчас пролечу как валькирия.
