Светлана Успенская - Черный фотограф
Пару недель провисев на телефоне, Леня все-таки нашел себе уютное место в редакции многотиражки одного некогда крупного московского завода, ныне живущего сладкими воспоминаниями о своем былом величии. Но и в многотиражку его взяли не просто так, а с условием выполнять одновременно функции уборщицы. Кроме фотокора, в редакции был только один сотрудник, он же редактор, он же штатный корреспондент и секретарь в одном лице.
Будущая работа представлялась несколько скучным, но необременительным занятием, которое вряд ли ущемит свободу творческого индивидуума. А будущие обязанности рисовались примерно в таком свете: съемка передовых рабочих и их наставников, фиксирование для вечности унылых заводских корпусов дореволюционной постройки и постной физиономии директора предприятия.
Леня прошел охраняемую спящей старушкой-вохровкой проходную завода и попал в огромный двор, заваленный ржавым железом, бочками, шпалами, металлической стружкой и сгнившими шпалами.
«Да-а, это не «Вашингтон пост», — подумал он, оглядывая большие, но очень уж ветхие здания с пыльными окнами, украшенные древними лозунгами, вероятно, висевшими еще со счастливых для предприятия времен застоя.
Редакция ветхозаветной многотиражки размещалась в маленькой комнатке с некогда голубенькими отваливающимися обоями. Посередине комнаты стоял единственный стол, не имеющий традиционного напарника в виде стула. На столе, держа в одной руке сигаретку, а в другой чашку с дымящимся кофе, восседала субтильная дама лет сорока, с короткой стрижкой феминистки.
— Юноша, вам кого? — слегка удивилась дама, увидев в дверях нового сотрудника, топтавшегося в смутных сомнениях: туда ли он попал?
— Позвольте представиться, Леонид Соколовский. Вам должны были позвонить насчет меня.
— Ах, да-да, вы наш новый фотокорреспондент. Но я не думала, что вы так юны, — затараторила дама. — Проходите, садитесь.
Леня вошел в комнату, но так как сидеть было решительно негде, он интеллигентно присел на самый краешек стола.
— Я, признаюсь вам, страшно рада, что вы так молоды. Наш прежний фотокорреспондент так меня подвел, вы не поверите. Представьте себе, в самый ответственный момент, перед выходом третьего номера, он умер! Впрочем, давайте уже знакомиться. — Дама решительно протянула свою маленькую руку: — Влада Петровна Синебрюшко. Синебрюшко — это не прозвище, это фамилия. И острить по этому поводу не советую.
Влада Петровна грозно взглянула на Леню. Тот, правда, и не собирался острить. Его куда больше интересовали размеры его будущей зарплаты.
— А зарплата у вас будет маленькая, можно сказать — мизерная. И работы будет навалом, я вам обещаю. — Синебрюшко строго посмотрела в глаза новому сотруднику: — Да-да, будем работать день и ночь. Иногда в выходные и праздники.
— Работы не боюсь, работать люблю, — Леня отвечал своей начальнице твердым взглядом глаза в глаза.
— Я это все говорю потому, что ваш предшественник совершенно не желал напрягаться. Полагаю, что он просто не понимал всей ответственности, которая сейчас ложится на нас, представителей свободной прессы, в этот тяжелый для всех период. А вы готовы жертвовать личным временем и здоровьем?
Вместо ответа Леонид встал, одернул куртку, закатал зачем-то рукава и, только проделав эти манипуляции, произнес:
— Я готов.
— Ценю самоотверженных людей, людей, которые любят трудиться! — одобрительно сказала Влада Петровна. — Ведь вы понимаете, мы должны сеять разумное, доброе, вечное и терпеливо ожидать всходы.
Фотокорреспондент всем своим видом олицетворял готовность ожидать всходы еще не посеянного им разумного, доброго, вечного. И, решив, что пора закругляться, он быстро встал и с легким налетом энтузиазма сказал:
— Я готов. Когда можно приступить к работе? Влада Петровна остыла и уже буднично ответила:
— Завтра. У вас есть этот, как его, фотоаппарат какой-нибудь? Понимаете, у нас в редакции пока нет фотолаборатории. Вечные финансовые трудности, средств в нужном количестве не выделяют… Но мы будем доплачивать вам за бумагу и что там еще вам нужно.
— Фотоаппарат будет завтра. — Леня встал со стола и решительно застегнул куртку, всем видом показывая, что готов уходить.
— Приходите в одиннадцать. Мы с вами поедем в морг, я уже договорилась.
— В морг? — слегка удивился Леня. — Я не думал, что наши творческие планы так далеко простираются. До свидания, Влада Петровна.
И быстро вышел.
«Завтра все узнаю», — подумал он уже в коридоре.
Когда Леня шагал по направлению к метро, мимо бесконечных ангаров, строек, автомобильных стоянок и гаражей промышленной зоны, Влада Петровна все еще сидела на столе, допивая совершенно остывший кофе и кокетливо отставляя в сторону мизинец. В свою очередь, она подумала:
«Однако посмотрим еще, как он морг выдержит. Завтра проверим».
3
На следующий день резко похолодало. Лужи замерзли, дул пронизывающий ветер. Чувствовалось приближение октября с его внезапным снегом, редкими потеплениями и тоской по ушедшему лету.
Не по погоде легко одетый Леня, основательно потолкавшись в автобусе и в метро и промерзнув до мозга костей, вошел в стены редакции. На его бедре болтался фотоаппарат, старенький, но надежный «Зенит». Его пришлось занять у отца, Леня в глубине души надеялся в перспективе разжиться каким-нибудь сногсшибательным чудом современной техники.
Вопрос о фотолаборатории решался легко и изящно. Фотолаборатория располагалась дома же, в малюсенькой ванной, украшенной красными фонарями. К сожалению, значительной и причем лучшей части своих средств производства Леня лишился во время своей летней поездки по Черноморскому побережью.
Госпожа Синебрюшко в полной боевой готовности сидела на редакционном столе, стуча своими ботинками о ножки стола, чтобы согреться.
— Опаздываем, Соколовский! — бодро крикнула она, завидев Леню. — Я вас уже десять минут жду. Вы помните, куда мы сегодня направляемся?
— Почти на тот свет, — мрачно отшутился Леня. — Я вообще не понимаю, зачем зимой морги. В нашем северном климате покойники и так прекрасно сохраняются с октября по апрель в естественных условиях, на свежем воздухе. Я предлагаю морги использовать по назначению только в летнее время, а зимой мертвецов складировать на улице, в укромных охраняемых местах, а их помещения использовать как гостиницы.
— Смейтесь, смейтесь, Соколовский. Уверена, что скоро вам будет не до смеха, — сказала Влада Петровна, закрывая дверь редакции на замок и с сомнением оглядывая своего сотрудника. — Не знаю, выдержите ли… Пойдемте, я объясню по дороге цель нашего посещения.
И, ежась, засунув руки в карманы, они быстро зашагали к остановке.
— Нас пригласили туда или мы сами напросились? — поинтересовался Леня.
— Туда никто не приглашает, туда попадают без приглашения. Мы с вами идем не в простой морг, а в бюро судмедэкспертизы. Нам нужно написать репортаж. То есть писать, конечно, буду я, а вы сделаете парочку живописных снимков, — на ходу объясняла Влада Петровна. — Мой знакомый там работает санитаром, я ему вчера звонила. Он нас проведет и все объяснит и покажет.
— А зачем нам репортаж о морге? — наивно спросил Леня.
— Этот материал привлечет к нашей газете еще не охваченного читателя. Это куда интереснее, чем заметочки о лопнувшей канализации. Канализацию нужно подавать на фоне, — втолковывала Влада Петровна. — Иначе никто не клюнет. Мы должны показать читателю, что это ничуть не страшно, а даже интересно и познавательно. Кстати, если вы боитесь, скажите лучше сразу, я взяла с собой валерьянку. Пара таблеток — и ступайте смело.
— Что вы, Влада Петровна, я мертвецов не боюсь, я их даже люблю, — с нежностью в голосе уверял Леня. — Только бы там было не так холодно, как на улице, а то я сам превращусь в холодный труп.
За такими любезными разговорами, от которых у попутчиков по метро вставали дыбом волосы, репортеры незаметно приблизились к цели своего путешествия.
