Наталья Солнцева - Шулер с бубновым тузом
Он повел ее по указанному адресу. В желтеющей аллее гулял ветер. Было тепло и пыльно. Глория несла под мышкой длинный круглый чертежный футляр.
– Какой этаж? – шепотом спросила она в парадном.
– Четвертый. Я проверил. – Лавров с любопытством косился на футляр. – Что там у тебя?
– Картина.
Поднимаясь наверх, они никого не встретили. На площадке Роман сразу занялся замком. Тихий щелчок, и дверь открылась.
В прихожей квартиры пахло моющим средством со слабой примесью женских духов. Казалось, здесь еще витал образ загадочной Миледи, за которой тянулся шлейф насильственных смертей.
Глория медленно прошла в гостиную и остановилась.
– Что скажешь? – повернулся к ней начальник охраны. – Тут в самом деле кого-то убили? Или это все блеф?
– Погоди…
Минуты текли, а она молчала, закрыв глаза и словно вслушиваясь в тишину пустого жилища. Наконец ее губы зашевелились.
– Да… здесь недавно убили молодого человека… мужчину… – определила Глория и медленно двинулась вдоль дивана.
– Чем его убили?
– Вижу нож в чьей-то руке… удар… тело падает сюда…
Она испытала боль, ужас и удовлетворение, сначала ощутив себя убийцей, потом жертвой. Стальное лезвие с хрустом вошло в живую плоть… предсмертный трепет и агония повергли Глорию в шок, из которого ее вывел голос Лаврова.
– Крапивин не солгал, ковер новехонький. А ну-ка… – он хмыкнул, присел на корточки и принялся разглядывать ковер.
Глории стало дурно, как будто это она лежала здесь с ножом в груди.
Роман поднял край ковра и завернул его на сторону. В нос ударил запах ацетона.
– Похоже, замывали кровь… снимали верхний слой лака. Крапивин не дурак. На паркете никаких следов. Возможно, более тщательная экспертиза обнаружит мельчайшие частички крови… но кто ее станет делать?
– И на каком основании? – добавила Глория, очнувшись от накатившей дурноты.
– Тоже верно. Слушай, ты можешь сказать, сколько людей находилось в квартире в момент убийства?
– Кажется, трое…
– Это подтверждает мою версию! – обрадовался Роман. – Барышня спала. Наш клиент привел сюда детектива, открыл дверь своим ключом, они вошли и… бах! Ничего не подозревающий сыщик лежит на полу мертвый.
Глория промолчала.
– Ты видишь все, что тут произошло? – наседал он. – Кто убийца?
– Мне чего-то не хватает.
Она искала глазами гвоздь на стене, где до убийства висел «Шулер с бубновым тузом». Теперь на том месте красовался деревенский пейзаж: игрушечные домики, речка и мельница с крестовидными лопастями…
– Пока рассказ Крапивина совпадает в деталях.
– Его воображаемый мир наполнен реальными событиями и предметами, – важно кивнул Лавров. – Потом наступает умопомрачение… и действительность искажается.
– Сними это, – потребовала Глория, указывая на пейзаж. – И без лишних вопросов.
– Ладно…
Она вытащила из футляра свернутую в трубочку полиграфическую копию «Шулера» и водрузила на гвоздь, проделав в копии дырку.
Роман поднял глаза на картину и фыркнул.
– Теперь все, как было?
– Приблизительно.
Бумажная копия без рамки, закручиваясь, упрямо стремилась к форме трубочки.
– Может, ее скотчем закрепить? – предложил начальник охраны.
– Лучше подержи края.
Он со вздохом подчинился.
– Ну что? Помогло? Теперь видишь убийцу?
– При чем тут это, – отмахнулась она. – Смотри на картину.
– Я ее уже видел…
– А ты внимательно смотри. Сколько на картине игроков?
– Четверо… тьфу, трое, – поправился Лавров. – Дама, кавалер и шулер. Четвертая – служанка. Она не принимает участия в игре.
– Что она делает?
– В левой руке держит плетеную бутыль… а в правой – бокал с вином, который подает даме.
– Молодец, – улыбнулась Глория. – Вино, понимаешь? Вино! Бутыль!
Он до боли в глазах уставился на служанку с бутылью.
– Хочешь сказать… Жанна возила бриллианты в бутыли из-под вина? – осенило его. – Или в бутыли с вином! Интересная мысль. Хотя шестьсот камней в бутыли не поместятся.
– Шестьсот навряд ли, а пять – вполне. Главное, чтобы по размеру они прошли в горлышко. Бульк… бульк… и так пять раз. По меньшей мере, пять. Потом бутылка запечатывается пробкой. И джинн закупорен внутри. Он усмирен и не угрожает своей владелице. На него не покушаются. Велика ль добыча – пару литров вина?
– В этой плетеной бутыли литра три, – определил Роман, глядя на служанку… нахмурился, спохватился и сердито произнес: – У тебя идея-фикс! Реликвия Великих Моголов! – он отпустил края копии, и те тут же завернулись. – Тоже мне, тайник – бутылка с вином!
– Держи, держи. Это еще не все.
Лавров послушно расправил картину, ожидая продолжения.
– Что ты скажешь об игроках?
– Их трое, – напряженно ответил он. – Двое мужчин и одна женщина. К чему ты клонишь? А! Понял… мужчины – это Джо и детектив, ныне покойные. А дамочка в жемчугах – никто иной, как Жанна Ремизова… фу-ты!.. Анна… де Ламотт, де Гаше… дьявол их разберет!
– Выходит, мы попали к шапочному разбору? – усмехнулась Глория.
– В смысле?
– Мужчины мертвы… дама сорвала банк.
– Чего-то я не то сморозил, – почесал затылок начальник охраны. – Да? Значит, один из мужчин-игроков живехонек. И это Крапивин! Теперь верно?
Глория пожала плечами. Она не торопилась подтверждать его слова.
– Эта картина не все нам поведала. Смотри и думай, Рома.
Лавров вперился в лица игроков, пытаясь проникнуть в скрытый смысл житейской сценки, мастерски изображенной художником.
– Тебе обязательно надо было тащить копию картины сюда? – недоуменно выпалил он. – Дома нельзя было подумать над ней?
– Я и думала дома.
– Зачем же мы вскрыли чужую квартиру?
– Потому что на месте преступления легче увидеть то, что произошло.
– Но убийца и тут ускользнул от твоего взгляда. Невидимка он, что ли?
– Не все сразу, Рома. Наберись терпения.
Он отпустил копию, и та опять свернулась.
– У меня руки болят…
Лавров чувствовал себя не в своей тарелке. Нарушение закона есть нарушение закона, какими бы мотивами оно ни оправдывалось. Если их тут кто-нибудь застанет, – соседи, агент или сам Крапивин, – им несдобровать.
– В момент убийства копия «Шулера» висела на этом гвозде, – объяснила Глория. – Это недостающая деталь. Понимаешь?
– Нет.
– Лучше, когда обстановка воссоздана полностью.
– В таком случае не мешало бы и действующих лиц сюда пригласить, – нахмурился начальник охраны. – Хотя это уже невозможно. Один из них умер.
– Зато его чувства и эмоции продолжают витать в квартире.
Лавров пробежался глазами по типичной обстановке, излюбленной средним классом: стильная стенка, мягкая мебель, стеклянный стол, стулья, плоский телевизор. Этот почти гостиничный интерьер – последнее, что видел перед смертью частный сыщик Томашин.
– И что он чувствовал, по-твоему?
– Удивление… он даже не успел испугаться, – пробормотала Глория.
– Потому что не ожидал нападения от собственного работодателя.
Удовлетворенный своим заключением, Роман расправил копию «Шулера». Игроки вновь сидели за картами в прежних позах и с прежним выражением на лицах. Служанка в тюрбане так же держала в руке бокал, полный вина.
– О чем эта картина должна была напоминать Анне-Жанне? О бутыли с вином… то бишь с бриллиантами? Хм! – скептически поджал губы Лавров. – Сомневаюсь.
Глория шевельнула губами, и вдруг ее «повело». В глазах потемнело, сознание помутилось…
Очнулась она в полумраке, рассеиваемом желтым язычком свечи. Кто-то, прячась за портьерой, заглядывал в большую ярко освещенную залу. В зале обсуждали визит посыльного от графини де Гаше. Та прислала своей подруге и благодетельнице несколько вещиц на память.
Глория ощущала себя неведомым соглядатаем, проще говоря шпионом, который подслушивал разговор княгини Голицыной с ее компаньонкой.
В полдень посыльный доставил княгине коробку с двумя греческими вазами и укутанное в холстину полотно в багетной раме. Графиня-де просила ее сиятельство принять в дар картину, которая очень ей дорога и напоминает о проведенном в приятных беседах времени.
Анна Сергеевна вазы поставила на видное место, а дареное полотно вызвало у нее недоумение.
– Это копия, Мари, – заявила она компаньонке, которая с интересом разглядывала картину. – Отличная копия, сделанная нашим крымским художником. На обороте есть его подпись. Впрочем, не важно. Почему моя дорогая Гаше выбрала сюжет с игрой в карты? Мы никогда не играли вместе.
Компаньонка мечтательно закатила глаза.
– Должно быть, это напоминает ей Париж, Лувр, Версаль. По ее словам, Мария-Антуанетта была большой охотницей до карт и частенько развлекалась игрой, спуская деньги из королевской казны. Расточительность и сгубила бедняжку.
