Наталья Солнцева - Шулер с бубновым тузом
Неужели с той же яростной страстью, с той же истомой она отдавалась Джо? Эта мысль исторгла из груди Крапивина тоскливый стон, которой разбудил Жанну.
Она открыла глаза. Было видно, что она не понимает, где находится. Прошла минута, прежде чем она повернула голову и тихо вымолвила на французский манер:
– Николя…
Крапивин вздрогнул и принялся жадно целовать ее приоткрытые губы, приговаривая по-французски:
– Зачем, Жанна?.. Зачем?..
Она задыхалась в его тесных объятиях. Луна ревниво наблюдала через окно за этой любовной борьбой. Мужчина опять оказался победителем. Они всегда побеждают! Но цена этих побед высока…
Когда бешеный стук сердца немного утих, Нико повернулся к Жанне. Ее грудь белела в лунном свете, губы были сжаты.
– Ты хотела убить меня? – просто спросил он. – За что? Объясни…
Она помотала головой, разбрасывая по подушке рыжие локоны.
– Ты не поймешь…
– А ты попробуй!
Жанна забросила ногу на ногу и отвернулась. Ее плечи и коленки светились в темноте, словно выточенные из лунного камня. Крапивин подавил новый прилив желания, поражаясь своей ненасытности. Может, он в самом деле псих? Рядом с Жанной он теряет голову, становится невменяемым. Его не останавливает даже мысль о том, что она способна зарезать его, как жертвенного барана. Ведь эта жертва будет принесена на алтарь любви…
«Ты тронулся умом, парень! – осадил его внутренний двойник. – Глория была права. Ты болен, Нико! За то, что барышня пару раз раздвинула перед тобой ноги, готов стать бараном, из которого она сделает шашлык себе на обед? Может, тебе жить надоело? И ты ищешь способ отправиться в мир иной? А как же я? Ты у меня спросил?»
Жанна, объятая лунной дымкой, казалась Крапивину божеством, алчущим кровавого подношения. Ей мало двух жертв, и она жаждет третьей. Но при всем том она казалась такой милой, такой беззащитной и прелестной, что у него заныло сердце.
– Вся беда в том… – вырвалось у нее. – В том, что…
Она замолчала и облизнула темные губы.
– Что?.. Что… – нетерпеливо прошептал Николай. – Говори же…
– Вся беда в том… что он… узнал меня…
– Узнал? Кто?.. Джо?.. Томашин?..
– Валицкий…
Глава 28
Санкт-Петербург, XIX век
Однажды вечером, напившись шампанского, гостья графини де Гаше, – госпожа Бирх, – проговорилась:
– Знаете ли, милочка, кто заинтересовался вашею особой? Наш фантастический граф Валицкий! Будь вы помоложе, я бы решила, что вы ему приглянулись. Валицкий – убежденный холостяк, хотя дамы без ума от него.
– Не слышала о таком, – насторожилась графиня.
Ей было что скрывать, и она рассчитывала затеряться в российских снегах. Однако и тут не спрячешься. О ком она не ожидала услышать, так это о Валицком. Хотя, быть может, это просто однофамилец того Валицкого?
Де Гаше желала бы заблуждаться, но гостья развеяла ее надежды.
– Граф рассказывал о своей дружбе с мадам Полиньяк, любимой наперсницей покойной королевы Марии-Антуанетты, – сообщила она. – И намекал на услуги, оказанные им королевскому дому Франции.
– Что же это за услуги?
– Валицкий не вмешивается в политику, но в душе он аристократ и монархист! – с пафосом воскликнула госпожа Бирх. – После революции Бурбоны переживали не лучшие времена, а граф, вероятно, ссужал их деньгами. Он ненавидит революционеров!
Англичанка Бирх, придворная дама из свиты русской императрицы, никогда не болтала лишнего. Уж если она заговорила о Валицком, надо полагать, на то была причина. Не сам ли граф поручил ей «прощупать почву»?
В Париже, когда разразился скандал с ожерельем, Валицкий прислал к Жанне нарочного с предложением купить у нее камни. У нее хватило ума отвергнуть сие дерзкое предложение.
«Откуда у меня бриллианты? – в изумлении заявила она посыльному. – Я передала ожерелье приближенному королевы!»
Тогда она еще находилась на свободе и ждала известия от человека, который предал ее. Посулил большие деньги, а сам как в воду канул. Если бы не он, Жанна вовремя покинула бы Францию и не подверглась унизительному наказанию. Она вытащила для него каштаны из огня, а он не явился за ними.
– Жестоко же он обманул меня… – прошептала Гаше.
– Валицкий? – удивилась госпожа Бирх.
– Ах, нет, нет! – поспешила успокоить ее хозяйка.
– Граф Валицкий человек чести и приятнейший кавалер, – с придыханием вымолвила англичанка. – Никому неизвестно, где он провел несколько лет своей жизни. Одно неоспоримо: он был беден и не брезговал играть в самых мрачных притонах, а потом вдруг появился в обществе блестящим и купающимся в роскоши господином. Злые языки истратили много яду по сему поводу. Только предъявить им нечего! Сам Валицкий молчит, и это молчание дает пищу для всевозможных измышлений. Говорят, в его судьбе приняли участие некий венгерский князь, имеющий склонность к посещению злачных мест. Там он подружился с Валицким и представил его Марии-Антуанетте. Валицкому доводилось быть партнером королевы за карточным столом… разумеется, он галантно проигрывал Ее Величеству. А нынче любой петербургский сановник не прочь сыграть с ним партию. Весь высший свет навещает Валицкого! Его обеды славятся во всей Европе…
Госпожа Бирх щебетала и щебетала. Графиня де Гаше слушала ее, хмурясь и поджав губы. Неужели, ей снова придется бежать? Кто бы мог подумать, что в туманном Петербурге ее подстерегает встреча с призраком прошлого.
Михаил Валицкий! Парижские франты и прожигатели жизни привили ему страсть к бриллиантам, которая соперничала в нем со страстью к азартным играм. Он занялся приобретением и сбытом драгоценных камней. Валицкий водился с крупными ювелирами и собрал великолепную коллекцию редкостей. Торговля считалась в кругу аристократии презираемым промыслом, и граф вел ее подпольно, не афишируя своего увлечения.
После падения Бурбонов королевские драгоценности пошли по рукам. Граф открыто хвалился своими позолоченными табакерками, которые принадлежали поверженному Людовику, и не смущался кривотолками по сему поводу. Мог ли он упустить ожерелье, наделавшее столько шуму? Погоня за бриллиантами стала для него игрой. А проигрывать он не привык.
Жанна вспомнила, как в Лондоне, сидя в захудалой гостинице, она случайно приметила под окном странного господина. Он скрывал лицо под шляпой и неторопливо прохаживался по противоположной стороне улицы. Стук его трости по булыжникам мостовой вызвал у беглянки тихую истерику.
«Кончится это когда-нибудь или нет? – в отчаянии стенала она. – Смогу ли я хоть где-нибудь чувствовать себя свободной?»
Тогда-то у нее и зародилась идея «покончить жизнь самоубийством». Только смерть оставит всех ее преследователей с носом. Только переход в мир иной позволит ей обрести вожделенный покой. На том свете она сможет, наконец, перевести дух. Туда не дотянутся ни хитрые иезуиты, ни мстительные роялисты[12], ни вездесущие агенты тайной полиции, ни прочие заинтересованные лица.
Жанна взяла грех на душу, заманила к себе в номер модистку из ближайшего шляпного магазина и вытолкнула ее в окно. До сих пор бессонными ночами ей мерещились полные ужаса глаза обреченной женщины и звучал в ушах ее крик. Модистка смахивала на Жанну волосами и фигурой, а накануне убийства она подарила бедняжке свое платье.
Никто не усомнился, что из окна гостиницы выпала доведенная до безумия безысходностью и безденежьем графиня де Ламотт. Нашлись и свидетели трагического происшествия.
Между тем Жанна покинула Лондон и скиталась из города в город, из деревни в деревню, нигде подолгу не задерживаясь. Она называлась разными именами и вела замкнутый образ жизни. Временами на нее накатывала черная меланхолия, и она искала спасения в молитвах, которые не могли утешить ее.
Время от времени Жанна задумывалась, кто тот неизвестный, протянувший ей руку помощи и устроивший побег из тюрьмы. Если бы не он, гнить бы ей до скончания века в темной каменной клетушке с осклизлыми стенами и ледяным полом, где по углам возятся крысы, а постелью служит вонючий тюфяк, набитый соломой.
«Кто же вытащил меня оттуда? – гадала она, перебирая в памяти бывших любовников и влиятельных знакомцев. – Кто снабдил деньгами на первый случай и обеспечил пересечение границы? Почему не открылся и ничего не потребовал взамен?»
