Галина Романова - Цвет мести – алый
– Да, да, наглеет, сил нет! – оскалила свои острые, неплохо сохранившиеся зубы соседка Ирины Владимировны, стоило им задать вопрос о ней. – Жильцы у нее постоянно меняются, как дни недели! То армяне какие-то жили. Я думала, с ума сойду! С утра до ночи шум, гам, дверь хлопает. Туда-сюда, туда-сюда! Они и лифт наш поломали! Еще малец у них был, Ашот, кажется. Такая, прости господи, сволочь! И я…
– Простите, а что вы можете сказать о ее последнем квартиранте? – перебил ее, устав слушать эти жалобы, Горелов.
– О, Генка-то? – Она не обиделась, что ее перебили, кивнула, поджала губы и выдала, не слишком долго раздумывая: – Генка-то – бандит!
– Откуда у вас такая уверенность?
– Как откуда? А любовницу свою кто убил? В центре города! На глазах у всех! Что хотят, то и творят! Армяне эти тоже…
– У вас есть доказательства его вины? – перебил ее Горелов.
– Какие еще доказательства-то, господи? – хмыкнула она, моментально переключаясь на нужную им волну. – Это Ирка, дура, верила, что блондинка та – Генкина тетя, а он – ее племянничек. Я-то знала, что они любовники!
– Откуда знали?
– Так видала в глазок, как они лизались, прости господи, у самой двери. Ага, станет племянник тетю родную за задницу лапать, ага! – Она захохотала неожиданно молодым смехом. – Любовники они были, любовники! Сначала любились, потом застрелились… Вернее, это он ее застрелил.
– А зачем ее ему убивать?
– А отчего ж тогда он удрал? Ирка жаловалась, что в квартире все вверх дном, а его нету. И ведь до сих пор нету! Ирка там одна снует день и ночь. Почему домой к себе, спрашивается, не едет? Думает, Генка вернется? Не вернется он! В бегах он теперь после того, как убил свою тетю, прости господи! – И она вновь коротко рассмеялась.
– Скажите, Гена – человек ревнивый? – вдруг подал голос Белов, молча и с явной неприязнью наблюдавший за соседкой Ирины Владимировны.
– Конечно! Зачем же тогда ему убивать ее? Только из-за ревности!
– Она давала повод или он так просто, по молодости лет ее ревновал?
– Повод?! – вдруг зашипела она, как старая гусыня. – Если ты мужика в квартиру к своему любовнику приводишь, да не раз и не два, это повод или как? А любовника в это время дома нету, это повод или нет?
– Марина приводила сюда мужчину?! – ахнул Белов и недоверчиво замотал головой. – Не может быть! Я… Я не верю!
– Не верит он! – с юношеским задором отозвалась старая женщина, сорвалась со стула, на котором восседала за столом, ринулась к серванту и начала рыться в бумагах, при этом не умолкая ни на минуту: – Ладно, молодого нашла бы, понятное дело… Один молодой, второй молодой… Кто знает, чем они лучше один другого? Может, второй за задницу лучше лапает, прости господи! Так ведь старика водила-то! Старика!
Они снова переглянулись, вспомнив о короткой неприличной надписи на стенке ящика. Именно в ней упоминался какой-то старый хрен по имени Коля.
– И не один раз приводила! Однажды вообще напоила его до чертей, он еле из квартиры вывалился и все орал песни, пока спускался по лестнице. Лифт-то у нас с каких пор уже не работает, а дела никому нет, – грузила она их информацией, продолжая перебирать ветхие бумаги в серванте. – Ашотик, гадина такая, все кнопки в нем пожег. А я Ирке говорила! Не раз говорила! Продай, говорю, квартиру-то, раз не нужна она никому! Зачем ты всякую срамоту сюда пускаешь? То армяне покоя не давали. Потом б… эта койку с кем попало делила. Ну, не на того, видать, нарвалась! Отстрелили жопу-то красавице. Оно и правильно, неповадно будет! Моду взяли – по пять мужиков за раз ублажать!.. Ага, вот она, родимая.
Старая перечница выдернула из-под каких-то скомканных квитанций маленькую фотографию. Передний план занимала сама соседка, с поганой улыбкой смотревшая прямо в объектив. А на заднем плане, у двери подъезда, маячили знакомый Белову женский силуэт и еще один – мужской.
Марина, Мариночка, красивая, ухоженная, живая, одетая в короткий норковый полушубок, пропускала впереди себя из подъезда пожилого дядьку в камуфлированной куртке и кепке с опущенным козырьком. Тот явно прятался. Но даже эти его ухищрения не помешали рассмотреть его непривлекательное угрюмое лицо, сизые губы, неряшливую щетину.
– Не могла Марина… – невольно вырвалось у Белова. – Не могла она с таким!..
– Много ты знаешь, парень, кто с кем и почему может. – Она вырвала у Белова снимок и всучила его Горелову. – Генка, вон, и вопросов мне задавать не стал! Затрясся весь как осиновый лист и спросил только – зачем я это сделала?
– Что, фотографию?
– Ага.
– И в самом деле, зачем? Это ведь не случайный снимок, так? – Горелов взглянул на тетку с изумлением. – Вам хотелось…
– Конечно! – перебила она его. – Должна же я была этому лопуху глаза открыть! Пока он там где-то мотается, на лекции свои ходит, его девка в дом таких вот дядек водит! Я как-то попросила мальчонку с первого этажа – ему недавно фотоаппарат родители подарили, – говорю, как пойдут мимо эти двое, – если я сама во дворе, щелкай, не бойся. Вроде ты меня фотографируешь, а сам возьми эту парочку покрупнее. Он сначала не понял, начал вопросы задавать, пришлось купить мальцу шоколадку. Молодежь нынче знает, как себя продать! Ашотик вон тоже…
– Как зовут этого человека, вы не знаете? – перебил ее в который раз Горелов, слушать про Ашотика у него уже сил не было.
– Николай Васильевич. – Она вдруг обиженно поджала губы. – Идет она мимо в тот день, когда в кадр попала, да как толкнет меня! Что-то еще прошипела, змея. Пожалуйста, говорит, Николай Васильевич, прошу вас! Тьфу! Манерная! Будто и не скакала перед этим на нем…
Фотографию они изъяли, и причем совершенно бесплатно. Из вредности ответной. До того противная тетка, что заплатить ей за услугу оба сочли лишним.
– Ну, что… – Горелов остановился возле своей машины, взглянул на Белова. – Кажется, теперь все ясно?
– Кажется, да, – кивнул тот своей лобастой башкой, с которой очень некстати стянул шапку и стоял теперь с потными всклокоченными волосами, будто пугало. – Надо его искать!
– Ага, найдешь ты его, как же, – фыркнул Горелов недоверчиво. – Розыск всероссийский организовать прикажешь?
– Нет, нельзя – спугнем. Вдруг он еще в городе?
– Сомневаюсь. Его теперь не найти, так глубоко он схоронился.
Иннокентий попинал ногой переднее колесо своей машины, подумал вдруг, что резина зимняя оказалась ни к черту. По дороге сюда на скользкой дороге машину так вдруг занесло, что он едва в столб не врезался. Все Севка! Бери, говорит, марка проверенная. Послушай брата, это называется, и сделай наоборот.
– Он мог и не спрятаться, чтобы не навлечь на себя серьезные подозрения, – снова подал голос Вениамин Белов, встряхнул шапку и натянул ее ниже бровей. – Живет себе спокойно, как и прежде, чтобы…
– Вот что ты несешь, что ты несешь, а?! – До Горелова наконец дошло, что говорят они вроде бы об одном, но в то же время и о разном. – Как это он тебе продолжит преспокойно жить, если мы его нигде не нашли! В институте его нет! В общежитии – тоже! На съемной квартире – ноль! Причем собирался он явно впопыхах и… Да что и говорить-то, ты сам все лучше меня знаешь!
– Ты о Генке Шишкине, не пойму я? – Белов подсунул толстые пальцы под край шапки, почесал лоб.
– А о ком же еще-то, господи?! – всплеснул руками Горелов и открыл дверцу машины.
– А при чем тут Генка? – Белов потоптался и тоже шагнул к своему автомобилю.
– А кто при чем? Кто?! Кого ты искать-то собрался?!
– Как кого? – Белов неуверенно посмотрел на него, поправил край шапки, завернувшийся внутрь. – Николая Васильевича.
– Какого еще Николая Васильевича?! – ахнул Горелов. – На кой черт он тебе сдался? Ну, это, конечно, еще один свидетель, пусть. Ну, очередной хахаль твоей Марины, такое я тоже допускаю. Что он знает-то?!
– Или он ничего не знает, или же знает все, – настырно отрубил Белов и полез в свою машину, как медведь в берлогу.
– Ну, ну! Бог в помощь! – заорал, разозлившись непонятно отчего, Горелов и тоже сел за руль.
Он свое личное время на поиски еще одного ухажера покойной Марины Стефанько тратить не собирался! Для него все стало предельно ясно с той минуты, как соседка Ирины Владимировны призналась в том, что спровоцировала приступ дикой ревности у молодого альфонса.
Понятно – тот любил свою красивую обеспеченную любовницу. Она ведь не только себя дарила ему, но и кое-что другое – обеспечивала ему безбедное существование, кормила его, одевала, платила за квартиру.
И тут вдруг – соперник! Да ладно бы путный, а то – старая развалина. И с этим опять же возможно смириться, встречайся она с ним на нейтральной территории. Око, как говорится, не видит. А то ведь нагло приволокла его в их общую с Геной квартиру, да и не раз и не два!
Что она хотела этим доказать? Поставить молодого иждивенца на место? Щелкнула его по носу?
Щелкнула-то его по носу их соседка, всучив ему в руки компрометирующую фотографию. Как она сказала? Побелел он весь, затрясся? Что-то вроде этого. Взбесишься от такого, неужели нет?!
