Галина Романова - Цвет мести – алый
– Может, и сбежал, – ответил не сразу Белов и глянул на него как-то странно.
– А что еще может быть?
– Да все, что угодно! Сейчас поднимемся, если нам повезет, хозяина квартиры увидим. Если не повезет…
Повезло! Повезло хотя бы в этом, несмотря на то, что хозяйка, Удальцова Ирина Владимировна, и понятия не имела, где болтается ее квартирант.
– Попадись он мне сейчас на глаза, в клочья его порвала бы! – плюнула она на пол.
– Почему? – Горелов убрал в карман удостоверение.
Пришлось показать его бдительной гражданке, она ни в какую не хотела впускать их в дом. Горелов едва язык не показал Белову, проговорив вполголоса, что без него ему тут ничего не улыбнулось бы.
– Деньги за квартиру вам не заплатил? – подсказал Белов с обезоруживающей улыбкой.
– Какие деньги! – отмахнулась Удальцова. – Мариночка мне вплоть до самого Нового года все оплатила. Деньги ни при чем. Набедокурил он!
– Как это? – Мужчины переглянулись.
– А так! Пришла я как-то сюда, а здесь все вверх дном! А его самого нету. Я – звонить, отругать его хотела, а телефон его отключен. Это как вам?!
– Нам это… Нас это тревожит, если честно, – признался Горелов, почесал макушку и взял курс в глубь квартиры. – Давайте-ка, Ирина Владимировна, побеседуем мы с вами долго и обстоятельно. У порога-то какой разговор?
– Говорить-то особо не о чем. – Она покорно пошла следом. – Я ведь его с той поры так больше и не видела.
– Съехал?
– Если бы съехал, вещи бы забрал. Вещи-то его все на месте! И выбросить я их права не имею. И оставлять тоже, место они занимают.
– А вы милицию вызывали, когда Гена набедокурил? – вдруг встрял Белов, хотя Горелов заранее подготовил целый список вопросов. Своих собственных вопросов, между прочим!
– Милицию? – удивленно вскинулась женщина. – Да зачем же милицию-то? Жилец он мой все-таки, зачем же мне на него заявление писать? Да и Мариночка все оплатила до конца года.
– Вы хорошо знали ее? – перебил ее Горелов, настырно не желая уступать право допроса напарнику.
– Ну, как – знала? Просто приехала она по объявлению, представилась. Хорошенькая, вежливая. Рассказала, зачем ей эта квартиру нужна.
– И зачем же?
– Для племянника, для Генки. Непутевый он, ох непутевый! – запричитала она. – Учебу забросил!
– Послушайте, Ирина Владимировна. – Это снова Белов! – А когда Гена набедокурил, в чем это конкретно выразилось?
– Да все же вверх дном! Все раскидано, словно тут Мамай прошел.
– А пропало ли что-нибудь?
– Нет, ничего не пропало, – уверенно ответила Удальцова.
– Это вам сам Геннадий сказал? – Белов настырно не давал вставить Горелову хотя бы слово.
– Нет, не Геннадий. Он ведь и не появился больше! Я сама все его вещи сложила.
– Как же вы тогда можете знать, пропало что-то или нет?! – Вот тут уж они изумились в один голос, и Горелов, и Белов, и взглянули друг на друга с возросшей тревогой.
– Я… – она засмущалась, густой румянец залил ее щеки, женщина начала поглаживать себя по коленям, обтянутым коричневыми рейтузами. – Не скажу, что я рылась в его вещах, когда приходила сюда с проверкой, но некоторое любопытство… гм… проявляла. А как же иначе?! Вдруг он подрывник какой-нибудь или наркоман?! Мне же надо знать…
– Понятно, – остановил ее оправдательную речь Белов, подняв руку, будто совковую лопату выставил, честное слово. – Ничего из вещей не пропало?
– Нет. Точно не пропало.
– Квартирант после этого погрома больше ни разу сюда не явился?
– Нет.
– На телефонные звонки не отвечал?
– Нет.
– А… – начал было Белов, но тут Горелов не выдержал и перебил его со злостью:
– А документы его тут? Паспорт, студенческий билет, зачетка?
– Ничего нету, – покачала она головой, подумала и вдруг спохватилась: – Все это было здесь до погрома, точно было! В том вон ящичке лежало.
Она кивнула на тумбочку, на которой стоял большущий ламповый телевизор «Радуга».
– Потом пропало?
– Не пропало, нет… Просто… не оказалось там его документов. Я и подумала, что он смылся по какой-то причине. – Ирина Владимировна засмущалась окончательно, уставившись на свои коричневые, обтянутые рейтузами колени.
– По какой причине, как вы думаете? – вкрадчиво поинтересовался Горелов.
– Марина-то… Мариночку-то, я слышала, убили…
Оп-па! Откуда же она об этом услышать могла? Сорока на хвосте такие новости не носит!
– В газете прочитала, – выдала свой секрет под их горящими взглядами Ирина Владимировна. – И не я, опять же, а соседка.
– Которая?
– В квартире напротив она живет. Я с ней, знаете ли, не очень-то… – Женщина сморщилась, будто лимонной кислоты ей в рот плеснули. – Все у нее претензии какие-то…
– Из-за ваших квартирантов? – догадался Белов.
– Да, все почему-то мешают они ей! А чем, интересно? Ни одна стена ее квартиры со стенами моей не стыкуется. Между нашими квартирами есть еще одна, так она пустая стоит, уже второй год. Ей-то что? А все из вредности! Как же, деньги мои ей покоя не дают! Как я кого-то здесь поселю, так она их живьем поедает. Может…
– Может – что?
– Может, и Генка из-за нее сбежал, а?
– Почему? Почему вы так думаете?
– Так она на меня с газетой этой из-за двери выскочила, как ведьма. Перепугала насмерть! Ага, орет, доигралась! Что, спрашиваю, за дела такие? Вот, она говорит, бандитов у себя селишь! А нам тут, орет, жить с ними под одной крышей! И газетой-то все трясет и трясет перед моим лицом. Потом уж я газету эту у нее вырвала и прочитала про Мариночку. Кто не знал при жизни ее, может, и не узнал бы на снимке, а я узнала. Жалко девочку, хорошая была, отзывчивая…
Слышал бы теперь ее Симон, хмыкнул про себя Белов. У парня мнение насчет своей бывшей любовницы в значительной степени отличалось от подобной характеристики Мариночки. Как отзывчивой лично для него Марина перестала быть, так и мнение его о ней изменилось сразу.
Куда катится мир, интересно? Что с ним станет лет через пятьдесят? Каковы будут его ценности? И останутся ли они вообще?
– Что было дальше?
– А ничего, наоралась она всласть, газету вырвала и к себе ушла.
– Понятно… – пробормотал Горелов.
Он все еще не знал, как ему следует состыковать разрозненные концы двух этих странных преступлений, замыкавшихся лишь в одном месте – на телефонном номере исчезнувшего в неизвестном направлении Геннадия.
– Геннадий к тому времени уже сбежал, надо полагать? – важно выпятил нижнюю толстую губу Белов.
И Горелов ему чуть под дых не врезал. Умничает он или догадывается? Если догадывается, то о чем?
– Да, его к тому времени тут уже не было. Поначалу-то я злилась, не понимала ничего. А когда она на меня так вот с газетой… – Ирина Владимировна подняла вверх руки, хищно напружинила пальцы. – То и поняла я все!
– Что вы поняли? – спросил Горелов, он-то не понимал этого до сих пор.
– Что она и на него так же вот из-за двери выпрыгнула. И орала наверняка, и газетой трясла, и угрожала ему милицией, точно! Он перепугался – вот и удрал.
– А вещи-то зачем разбросал? – недоверчиво откликнулся Белов.
– А может, документы свои искал. Забыл, куда положил, и искал, а? – подсказал Горелов.
Он злился, сильно злился, на свою сегодняшнюю тупость, на то, что ничего ему не лезло в голову, ни единой стоящей мысли. А Белов, как назло, разошелся. Умные и стоящие вопросы просто перли из него! Насиделся, видимо, в одиночестве. А может, он внимание Маши, дарованное ему волей случая, таким образом отрабатывает.
– Да что вы! – свела на нет весь его мыслительный процесс хозяйка квартиры. – Документы он таким путем искать не мог, они у него всегда на одном и том же месте лежали. В той вон тумбочке. Он аккуратный мальчик, кроме этого последнего случая, ничего такого за ним не водилось. Мусор выносил вовремя, в ванной всегда чисто, в туалете тоже. Комнату пылесосил. Да и Мариночка его постоянно контролировала.
Мужчины снова с пониманием переглянулись.
– Думаю, соседка моя его перепугала. Он документы схватил, а деньги всегда при нем были. Тут он их не держал. – Она снова смущенно умолкла, покраснев, и продолжила: – Схватил, что под руку подвернулось, и удрал. Думаю, так все и было.
Белов слез с дивана, на котором сидел и умничал все это время, и прошелся по комнате. Заглянул с разрешения хозяйки в шкаф, потыкал пальцами в ровные стопки нехитрого шишкинского скарба. Дошел до тумбочки под телевизором. Выдвинул ящик. Ящик был практически пуст, если не считать тоненького женского журнала по вязанию.
– Ваш? – выудил его со дна ящика Белов и принялся листать.
– Нет, не мой, – отреклась от глянцевого издания женщина. – Он на бачке в туалете лежал в тот день, когда… Ну, когда я пришла, а тут все – вверх дном.
– Бумаги туалетной не было, что ли, у студента? – хмыкнул Белов, методично переворачивая страницы.
– Была, конечно! Может… Может, читал его кто-то, когда… Ой, да ну вас! – Лицо ее побагровело от конфуза, в который ее вогнал бестактным своим вниманием настырный Белов. – В туалете он лежал. Я тогда прибралась, что-то на помойку отнесла…
