Наталья Андреева - Браки расторгаются в аду
— Но твой муж этого не знал…
— И подумал, что ребенок не от него. Он все-таки старик…
— Подумал, что Анжела его обманула, и разозлился. Сгоряча схватил пистолет и…
— Выстрелил.
— Точно!
Мы на радостях принялись целоваться.
— Ох, только бы все получилось! А если тебе не поверят? — вцепилась я в него. — Ян?
— Я постараюсь быть убедительным.
— Как сейчас, в постели?
— Еще убедительней. Я ради тебя убить готов, не то что соврать.
— Не верю! Так не бывает! Я еще ничего такого не сделала, чтобы это заслужить.
— А вот посмотришь.
Вот тогда у меня и появилась надежда. Она была похожа на солнечный луч, распоровший тучи, я даже прослезилась от счастья. Не случайно мы встретились. Я уже говорила, что не верю в случайности. Я ведь хотела изменить свою жизнь, я не раз просила об этом и даже молилась. Ходила в храм и долго стояла перед иконой со свечкой в руке, шепча свое заветное желание:
— Господи, сделай так…
А когда была в Иерусалиме, оставила у Стены Плача записочку, где было всего четыре слова: «Господи, измени мою жизнь». Потому что дура. Надо было оговорить условия. Измени, но так, чтобы это мне ничего не стоило. Или «измени так, чтобы я была счастлива». А разве я сейчас несчастна? Вот в чем штука-то! Я избавилась от Иван Иваныча и впервые полноценно занималась сексом. Почувствовала себя, наконец, женщиной. А если еще и забеременею… Теперь меня мало заботит стройность талии, я давно уже не красавица. Разве не изменилась моя жизнь? Да еще как! Но за все надо платить. Это закон сохранения энергии. Прежде чем заплакать от счастья, надо как следует нареветься от горя.
А еще, когда о чем-то просишь, надо знать в деталях, чего именно ты просишь. Надо было написать развернутое сочинение, как это делают все. Видела я в Стене Плача эти записочки. Мы приехали туда последними, уже глубокой ночью, и, кроме нас, там не было никого, только уборщик, который довольно лениво работал метлой. Он гнал к мусорному баку ворох скомканных, сложенных в узенькие полоски, сжатых в комочки бумажных листков, они шуршали, как опавшие осенние листья, печально и словно жалуясь. Кладбище желаний, вот что это было. Потом их, наверное, сжигают, эти записочки, и сизый дымок тянется вверх, где якобы находится тот, кто нас слышит. Мои попутчицы подошли к Стене и стали запихивать свои послания в щели, и без того уже густо затыканные исписанной бумагой. Там нет ни единой щелочки, ни кусочка свободного пространства, все забито желаниями. Сколько же на свете несчастных! Да есть ли счастливые? Я молча подошла к Стене и бросила свою записку под ноги уборщику, который посмотрел на меня удивленно и торопливо взмахнул метлой. И вот, поди ж ты! Именно меня услышали! Огребай теперь!
— Эй, ты спишь? — позвал меня Ян.
— Нет. — Я отмахнулась от наваждения. От видения Стены, которая неожиданно выбрала меня. — Просто задумалась.
— Зина, нам надо поспать, — заботливо сказал он. — Завтра тяжелый день.
— Если бы я могла уснуть!
— Ты, главное, успокойся.
— Постой… А как же твоя работа? Из-за меня ты ее потеряешь.
— А она мне нужна? Если мы будем вместе, вряд ли я останусь на прежней работе. Мы попробуем изменить свою жизнь. Станем жить вдвоем.
— Где, здесь? — Я в ужасе обвела глазами комнату, оклеенную красными обоями.
— Я понимаю, ты к другому привыкла…
— Не в этом дело. Я здесь вполне счастлива. Какое-то время, — добавила я. — Но это совсем не то, чего я хочу. Давай будем объективны. Нам обоим за сорок, высокооплачиваемую работу мы вряд ли найдем. Ты уже пытался и стал в итоге установщиком дверей. Я еще не пыталась, но почему-то уверена в результате. Меня нигде не ждут. Придется начать с нуля. Только не здесь. Прости, я не верю в сказки.
— А как же Пушкин? — улыбнулся Ян.
— Как видишь, он меня подвел, — сказала я грустно. — Царевна мертва, в то время как я думала, что она жива, согласно сказке. У моей, похоже, совсем другой конец. Не знаю, счастливый или нет, но другой. Как думаешь, мне пора сдаться?
— Когда? Сейчас? — в ужасе спросил Ян.
— Не сейчас, конечно. Завтра. Пойду к следователю и скажу: вот она я, сажайте.
— Подожди, по крайней мере, пока я дам показания.
— Допустим, тебе поверят. Но как меня найдет следователь, чтобы снять обвинения? Я ведь сбежала и выкинула мобильный телефон. Я должна ему позвонить.
— Давай завтра вечером, когда я вернусь. Я пока понятия не имею, с чего начать, чтобы не вызвать подозрение. Наверное, надо пойти в ближайшее отделение… Давай спать, завтра у нас трудный день, — повторил он и зевнул в подтверждение своих слов.
— А может, еще разок? — Я положила руку на его живот.
— Когда ты в последний раз этим занималась?
— Никогда. По-настоящему — никогда.
— Тогда понятно.
— А у тебя сколько было любовниц?
— После жены — ни одной.
— Хоть так.
— А ты ревнивая.
— Да, я собственница. Запомни это. Изменишь — убью!
— Верю, — тихо рассмеялся он.
— А сейчас — иди ко мне… — Я потянулась к нему. Поверят нам или нет, еще вопрос. Возможно, это моя последняя ночь на свободе, и я не собираюсь тратить ее на сон…
…Проснулись мы около полудня, и Ян торопливо начал собираться.
— Постой, — сообразила я. — А как ты им объяснишь, почему решил заявить?..
— Это мой гражданский долг, — сказал он, торопливо жуя бутерброд.
— А если серьезно?
— Не беспокойся, я все обдумал. Скажу, что недавно подвозил клиента и услышал от него эту историю. Что сущая правда. Помнишь тот день, когда мы познакомились?
— Конечно!
— Сначала я с час слушал об убийстве мулатки, а потом наблюдал за следственным экспериментом. Это меня заинтересовало, тем более я знаю, кто на самом деле убийца. Вот я и решил заявить…
— Звучит не слишком убедительно, — вздохнула я. — У нас не Америка и не Европа. Это Россия, милый. У нас в ходу поговорка: «Доносчику первый кнут». Не стучи на ближнего своего, если не хочешь, чтобы и дальний твой, и ближний стучали на тебя.
— Пусть думают, что я честный придурок, — пожал плечами Ян. — Не ходи за мной и не звони. Приду поздно.
И он ушел. Не знаю, как я пережила этот день, но до вечера кое-как дотянула. А когда совсем уже стемнело, вернулся он, голодный и усталый. Я торопливо кинулась разогревать суп.
— Мурыжили меня долго. — Ян уселся на табурет, который натужно заскрипел под тяжестью его тела. — В местном отделении долго не могли взять в толк, кто я и чего хочу? Еле убедил. — Он вздохнул.
— Санитаров из психушки не пытались вызвать? — усмехнулась я.
— Нет. — Он устало рассмеялся. — Слава богу, участковый оказался нормальный мужик, вменяемый. Дозвонился до кого надо, и в итоге я оказался у следователя, который ведет дело об убийстве Анжелы Свиридовой.
— Невысокий такой, щуплый? — взволнованно спросила я. — У него еще руки все время не на месте. То ручку терзает, то на листке бумаги каракули рисует, то галстук теребит. А зубы большие, желтые.
— Точно! Он самый!
— И как он с тобой обошелся?
— Знаешь, обрадовался.
— Обрадовался?
— Сказал: что-то подобное я и предполагал. Убили не в доме Паниных. Внимательно меня выслушал, все записал.
— Ты уверен, что нигде не прокололся?
— Разве можно в чем-то быть до конца уверенным? Только дураки считают, что они непогрешимы. Я старался говорить убедительно.
— Когда мне звонить следователю?
— У тебя хотя бы номер его есть?
Я со вздохом пошла искать свою сумочку, в которой находился кошелек, набитый визитками.
— Вот он, — сказала я, кладя нужную перед Яном на стол.
— Он сам тебе ее дал?
— Конечно. Просил звонить в любое время суток.
— Тогда звони.
Я с сомнением посмотрела на часы: а не поздно ли? Мой следователь наверняка уже дома, лежит на диване перед телевизором или на кухне чай пьет, а может, чего и покрепче. Все мы люди. С другой стороны, лучше я поговорю с ним, пока он дома, а не на работе. Я решительно взялась за мобильный телефон.
— Погоди, — остановил меня Ян. — А если они отследят номер? Он ведь записан на меня.
— И что делать?
— Звони с домашнего.
— Тогда они отследят адрес.
— Черт!
— Из двух зол надо выбирать меньшее. Я позвоню с мобильника.
— Я не уверен, что это меньшее зло. Зачем только ты закопала в лесу свой телефон?!
— Потому что побоялась слежки! — огрызнулась я. — С айфоном в кармане я чувствую себя, словно корова с колокольчиком на шее. Стоит сделать всего лишь один шаг — и он звенит. И все знают, где ты. В наше время секреты можно сохранить, только если ты не пользуешься новомодными гаджетами. Ян, ты прав: я позвоню с домашнего. Надеюсь, ты не оставил следователю свой адрес?
