Андрис Колбергс - Тень
После каждой встречи Эрика буквально передергивало от чувства неловкости и досады, но у него и в мыслях не было оставить Виктора одного или дожидаться его на улице.
- Теперь я не сомневаюсь, что это ты выманил у южанина восемьсот рублей, - как-то раз хмуро обронил он. - Ты опасный субъект!
Виктор усмехнулся, нисколько не обидевшись...
- Вы ошибаетесь, - удивленно сказала женщина. - У меня совершенно другое имя и другая фамилия.
- Извините, пожалуйста. - Виктор еще раз провел карандашом по строчке.
- Нет, такая здесь никогда не жила, все время только мы с мамой. Стойте! Вы говорите... Я тогда была маленькой девочкой. Мама сдавала какой-то молодой паре комнату, правда, на короткий срок. На пару месяцев. Фактически девушка жила одна, парень лишь приходил в гости и платил за комнату. Он принес магнитофон - тогда это была диковинка. Лента часто рвалась, и он все просил у мамы уксусную эссенцию. Девушка мне не нравилась, а парень - помню только, что он был очень красивый. Она болела. То ли вообще была болезненная, то ли из больницы, не знаю. Но здесь она никогда не была прописана.
- Может, стоит поговорить с вашей мамой?
- К сожалению, это уже невозможно. - Женщина опустила голову.
- Простите... понимаем... - Эрик неловко поклонился.
На троллейбусной остановке некуда было спрятаться от колючего ветра, взявшего разгон на просторном перекрестке. Виктор переписал этот адрес на отдельный листок. Один адресок там уже был - женщина уехала работать куда-то далеко, родственники обещали сообщить, если получат от нее весточку. Она вернулась из больницы без ребенка.
- Напрасно стараешься, - заметил Эрик. - Если она жила тут без прописки, то в регистрационном журнале не могло остаться ее адреса.
- Может, не хотела говорить настоящий и назвала этот. Или надеялась, что ее здесь пропишут.
- В больнице предъявляют паспорт.
- А кто паспорт потерял, разве не рожают?
- Серьезно, требуют паспорт.
- Верю, верю.
- Все равно этим адресом мы не сможем воспользоваться!
- Справочному бюро достаточно знать фамилию, имя, отчество и год рождения.
- Ты просто упрямишься. Не хочешь отступиться от своего.
- Ну и ладно.
- Не болтай, где там следующий адрес, ночь на носу. Тебе ничего, будешь дома спать, а мне рано утром на работу!
- Тебе, конечно, труднее, но ты же у нас закаленный и ко всему привычный!
Эрик не расслышал горечи в голосе Виктора, он не знал, что тот весь день размышляет, где бы переночевать, сравнивая себя с бездомным псом.
Позже, проводив Эрика на автобус, Виктор доехал до вокзала, где в одной из автоматических камер хранился его скарб. Надел свитер - что-то знобило, а болеть ему сейчас было совсем некстати. Два предыдущих дня прошли в напрасных поисках комнаты. Правда, он договорился на завтра о встрече с каким-то типом, предлагавшим хибару на взморье. Видимо, тот искал кого-нибудь, кто жил бы на даче зимой.
- Вы только купите калорифер, - сказал он. - И вовсе не обязательно жечь его весь день, комната небольшая, за ночь прогреется. Деньги я согласен получить в два приема. До Нового года - сейчас, остальные после.
Свитер согревал, но дрожь не проходила. Недалеко от вокзала была дыра, где обычно ночевал Коля-Коля.
Там хотя бы теплее, подумал Виктор.
На темной кухне, больше похожей на помойку, Коля-Коля с хозяйкой, грязной старухой, рыдая, пил водку. Виктору он обрадовался как родному.
- На! - он налил, всхлипывая, чайный стакан до краев. - Выпей, друг! За Васю Таракана!
- Не бойсь, доктора спасут! - перебила старуха. - Нынче медицина чудеса вытворяет!
- Взяли Таракана, взяли человека, - продолжал Коля-Коля завывать, как хорошо оплаченная плакальщица. - Замели, проклятущие!
Оказалось, что слезы эти меньше всего относятся к самому аресту. Коля-Коля оплакивал вообще акт неуважения к человеческой личности. По словам очевидцев, пострадавший гражданин, у которого Таракан вытащил кошелек из кармана, зверски его избил. Лежа на земле, Таракан кричал: "Не бейте! В милиции разберутся!" А этот гад поставил его на ноги и опять двинул по морде.
- Вся вывеска в крови! - скулил Коля-Коля. - Совести у людей нету! Вор в законе, весь Север прошел... Там его и пальцем никто не тронул, а тут какой-то фрайер избивает до крови! А ведь Вася инвалид. Туберкулезный он. Выпей, выпей, браток, подрезали вольной птице крылья!
Виктор выпил, но мрачные мысли не отставали. Кто следующий? И что ждет впереди?
Глава четырнадцатая
Близились Октябрьские праздники, по главной улице разъезжала машина с гидравлическим подъемником, предназначенным для замены перегоревших ламп, - высоко над проезжей частью вывешивались флажки союзных республик. Автомашина службы "Ригасвет" улиткой ползла вдоль осевой разметочной линии. Виктор и Эрик залюбовались рабочим, стоявшим в выдвижной металлической корзине: он брал из стопки флажок и точным движением цеплял его за проплывающий мимо провод или оттяжку.
Братья сидели в "самозваном" скверике, фактически во дворе, заросшем старыми кустами сирени, жасмина, вишневыми деревцами. Детская песочница, качели и скамейки тоже, видимо, появились еще в то время, когда этот двор был скрыт от постороннего взгляда за дощатым забором; но вдруг почему-то возникла необходимость снести забор, и окрестным жителям достался еще один зеленый уголок, сюда стали наведываться в основном дети. Вечерами со всего района в скверик стекались собачники - очень уж нравилось колли, пуделям и прочим псам справлять свои надобности под сенью сиреневых кустов.
Четырехэтажный дом смотрел из глубины двора на эти перемены.
- Что поделываешь на праздники? - спросил Виктор.
- Поведу жену на бал.
- Для тех, кому за тридцать? Слышал, теперь только два вида вечеров. Для тех, кому за тридцать и кому нет еще пятнадцати.
- Мы сняли столовую. В складчину. С оркестром.
- Лучше бы в ресторане.
- Не все могут сколачивать тару в подсобках и зарабатывать три сотни в месяц.
Виктор невольно взглянул на свои ладони. Фаланги пальцев в ссадинах, кожа растрескалась, полно заноз. Неприятно ныли мелкие незаживающие ранки, которые он по неопытности наживал, работая с металлической лентой.
- Идет! - Виктор локтем подтолкнул Эрика.
Женщина свернула в скверик. Усыпанная гравием дорожка вела к дому. Над дверью горела лампочка без плафона - несколько ступенек парадной лестницы она освещала ярко, как сцену. Женщина была хорошо видна. Независимый вид, лицо ухоженное, элегантная сумочка. Удерживая в памяти облик проходящей женщины, они затем впивались взглядом в окно на третьем этаже, второе от угла. Из этой она комнаты или нет? Если из этой, то сейчас в ней вспыхнет свет, если нет... Если не из той, то им все равно. Они тут для того, чтобы дождаться женщину, которая зажжет огонь во втором окне от угла. В окне с белыми накрахмаленными занавесками, расшитыми светло-зеленым орнаментом, идущим плотными горизонтальными рядами, - при дневном свете удалось различить и эти мелочи...
- Не она, - вздохнул Виктор, едва осветилось другое окно.
- Что ты ей скажешь? - спросил Эрик.
- Почему я?
- Потому что ты старше, тебе и карты в руки.
- Я старше только по документам!
- Ну, потому что из-за тебя мы начали.
- Еще не сказано, она ли это будет.
- Почти наверняка. Время совпадает, место совпадает... Семейное положение совпадает... Слишком много совпадений для одного человека.
- Кроме одного: родила ли она двойню? Пока нам это неизвестно.
- Раз уж тебя взяли Вазовы-Войские, нигде в документах двойня фигурировать не может. В документах значусь один я. - Эрик приумолк, затем продолжал: - Много адресов осталось?
- Восемнадцать и дама с улицы Пиена.
Они уселись спиной к дому, глядеть на улицу было веселее, и принялись болтать о всякой всячине, чтобы разрядиться. Слишком долго ждут они своей минуты, которая тем не менее неотвратимо близится, - так истощается струйка в песочных часах. Хотя эта женщина может вообще не прийти, соседи предупреждали: с работы она возвращается затемно.
- Черная икра не нужна? Мне утром предлагали, а я не взял. Куда девать? Чай иногда дома завариваю, и все. Ветчина и рулет сегодня были. Если что-нибудь надо, я возьму.
Эрик покачал головой.
- Не беспокойся, мне вовсе не трудно.
- Ты не понял.
- Дурак!
- Какой уж есть, не взыщи.
- Это потому, что ты... Ты даже не представляешь себе, как люди живут. Но я, к сожалению, так жил, и, может быть, моя беда именно в том, что копыта и ребра меня уже не удовлетворяют, я тоже хочу кусок вырезки!
И Виктор принялся выкладывать свои наблюдения за несколько недель работы. Он рассказывал посмеиваясь, а Эрик отчего-то краснел, будто это он, а не кто-то другой пользовался всяческими лазейками, чтобы подкармливаться. Он с радостью возразил бы, если бы мог. Виктор быстро освоился с торговой атмосферой, продавщицы ему симпатизировали, так как он никогда не отказывался перетащить мешок или ящик во время отлучки подсобника. В головном магазине работали почти исключительно женщины в возрасте. Сами они на Виктора не заглядывались, но женить обещали - в каждой женщине, затаившись, живет сваха. Если выпадал юбилей и в честь него устраивалось кофепитие, обязательно приглашали и "того парня с молоточком". Ничто не предвещало, что над его головой сгущаются тучи, однако два дня назад директор имел неприятный телефонный разговор, после которого стал смотреть на Виктора другими глазами.
