Софи Ханна - Домашняя готика
– Да, вполне, – вежливо ответил Селлерс.
– Вы случайно не заметили, кто фотографировал? – спросил Гиббс. – И кто снимал Джеральдин и Люси Бретерик?
Барбара Фитцджеральд покачала головой:
– Там все щелкали фотоаппаратами как заведенные. Обычное дело во время экскурсий.
Фамилию Бретериков в беседе упомянули впервые. Миссис Фитцджеральд отнеслась к этому спокойно. Дженни Нэйсмит рылась в шкафу, так что ее лица Селлерс не видел.
– Что вы можете рассказать про Энкарну Оливар? – спросил он.
– Ну, она работала в банке в Лондоне.
– Знаете в каком?
– Да. В «Лиланд-Карвер». Благодаря Энкарне они спонсируют нашу ежегодную весеннюю ярмарку.
– Вы не знаете, как с ней связаться?
– Обычного адреса они, по-моему, не оставляли. Но мы получили от нее электронное письмо, она рассказывала про свой новый дом в Нерхе.
– Нерха, – записал Селлерс. – Вряд ли вы…
– Нет, но я помню электронный адрес, – улыбнулась миссис Фитцджеральд.
– Можно воспользоваться вашим компьютером? – спросил Гиббс.
Дженни Нэйсмит кивнула и провела его к своему столу.
– Стоит попробовать, – бросил Гиббс Селлерсу, усаживаясь перед монитором.
– А здешний адрес Эми вы знаете? – спросил Селлерс у директрисы. – Может, Оливары оставили свой испанский адрес новым жильцам.
– Вполне вероятно, – согласилась миссис Фитцджеральд. – Отличная идея. Сейчас поищу.
Селлерс немного успокоился – хоть что-то эта старушенция не помнит наизусть. А то уже начало казаться, будто старуха обладает сверхъестественными способностями.
– Но с Эми… ведь с ней все в порядке?
Не отрываясь от компьютера, Гиббс ответил:
– Это мы и пытаемся выяснить.
– Мы считаем, что с ней все хорошо, пока не убедимся, что это не так. Надеюсь, не убедимся. – Селлерс ободряюще улыбнулся директрисе.
– Вы ведь сообщите мне, если что-нибудь узнаете?
– Конечно.
– Мне нравилась Эми. Очень умная, пылкая, творческая девочка, но, как многие чувствительные натуры, реагировала она на все чересчур бурно. Иногда даже истерически. Думаю, Эми много фантазировала, чтобы жизнь была интересней. Вероятно, она будет из тех женщин, что каждую мелочь раздувают до размеров трагедии. Однажды она мне сказала: «Миссис Фитцджеральд, моя жизнь – просто сказка, правда? И я – главная героиня». Я ответила: «Конечно, Эми, так и есть», а она мне: «Значит, я могу решать, что произойдет».
– Спиллинг, Бэлчер-Клоз, дом два, – сообщила Дженни Нэйсмит. – Прежний адрес Эми. Вам нужна карта? Или у вас навигатор?
Селлерс сдержал улыбку.
– Как-нибудь найдем, – ответил он.
Может, обломится командировка в Испанию? Черт, не могли они во Францию умотать? Тогда можно было бы взять с собой Стейси, попрактиковалась бы в своем французском. Селлерс учил французский в школе, даже получил четверку на выпускном экзамене, и посматривал на жену свысока, считая ее бездарной по части языков. С французским у нее явно не клеилось. Так что поездка во Францию была бы кстати. Может, испанский проще? Что, если уговорить ее заняться испанским вместо французского… Или свозить в Испанию Сьюки…
Барбара Фитцджеральд передала Селлерсу список имен. Он пересчитал: двадцать семь. Прекрасно. Интересно, Комботекра заставит опрашивать все двадцать семь человек, чтобы выяснить, не помнят ли они, кто кого фотографировал во время экскурсионной поездки год назад? Забавно.
Он направился к выходу и только на крыльце сообразил, что Гиббс остался в кабинете. Пришлось возвращаться.
Дженни Нэйсмит расхаживала вдоль своего стола – видимо, природная вежливость не позволяла осведомиться, когда освободят ее компьютер. Гиббс тупо пялился на экран, на котором висела страница почтового клиента Yahoo. Ну дебил дебилом, подумал Селлерс, разве что слюни не пускает.
– Ты готов? Ты ведь не ждешь, что Эми Оливар ответит немедленно, правда? Она сейчас в школе.
– И что? Школы только этим и занимаются – покупают компьютеры, чтоб дети развлекались вместо учебы.
– У нас все к тому идет, – донесся голос Барбары Фитцджеральд, успевшей удалиться в свой кабинет. – В государственном секторе, по крайней мере. Насчет Испании не скажу. Но знаете, сидеть и ждать и вправду бесмысленно. – К изумлению Селлерса, она ласково улыбнулась Гиббсу. – Попробуйте позже.
Гиббс что-то хрюкнул в ответ, но послушно выбрался из кресла.
По дороге к машине Селлерс подначил напарника:
– Мудрые слова, приятель. Твоя Дэбби так же говорит, когда ты лажанешься в койке? «Попробуй чуть позже…»
– У меня в койке все путем, – огрызнулся Гиббс. – Ладно, что теперь?
– Надо бы доложить Комботекре. – Селлерс достал телефон.
– Он азиат? – спросил Гиббс. – Наш стэпфордский муженек?
– Разумеется, нет. Наполовину грек, наполовину англичанин.
– Грек? А с виду китаеза.
– Сержант, это я. На фотографиях действительно Эми Оливар и ее мать. Да, не Оливер, а Оливар. Снимки принесла женщина, назвавшаяся Эстер Тейлор… Простите? Хорошо, сержант. Будет сделано.
– Что, твою мать, случилось?
Селлерс щелкнул по экрану мобильного. Он вспомнил воздушные шары, надутые гелием, что дарили его детям на праздниках. Малышня никогда не могла удержать рвущиеся вверх шары, и рано или поздно те взмывали в небо. И оставалось лишь провожать их взглядом. И чувствовать, что от тебя уже ничего не зависит.
– Корн-Милл-хаус. В саду. Они нашли еще два тела. Одно из них – детское.
– Мальчик или девочка? – спросил Саймон, прекрасно понимая, что обычно такой вопрос задают при гораздо более счастливых обстоятельствах.
Саймон, Комботекра и патологоанатом Тим Кук стояли у дверей теплицы, в стороне от остальных. Комботекра раньше не работал с Куком. Саймон – неоднократно. Они с Селлерсом и Гиббсом звали эксперта запросто, Куки, и не раз пропускали с ним стаканчик-другой в «Бурой корове», но признаваться в этом Комботекре не хотелось. Саймону было стыдно за это прозвище, ну разве можно взрослого человека называть Куки.
– Не уверен, – ответил патологоанатом.
Высокий и худой Кук был лет на пять моложе Саймона. Саймон знал, что подруге Кука пятьдесят два, что они познакомились в местном теннисном клубе. Кук мог долго и невероятно занудно рассуждать о теннисе, но ни слова не говорил – несмотря на все старания Селлерса и Гиббса – о своей немолодой спутнице жизни.
Саймон не верил, что разница в возрасте не волнует Кука. Сам он не смог бы жить с женщиной на двадцать лет старше себя. Или на двадцать лет моложе, если уж на то пошло. Да вообще ни с какой не смог бы. Он отогнал незваную мысль. Половину времени Саймон молился, чтобы Чарли изменила свое решение, а другую – радовался, что ей хватило здравого смысла ему отказать.
– Не уверен? – нетерпеливо сказал он. – Это твое «мнение эксперта»?
– Это девочка, – тяжело вздохнул Комботекра. – Эми Оливар. А женщина – ее мать, Энкарна Оливар. Наверняка они. Семейное убийство, модель вторая. Непросто будет удержать репортеров в узде.
– Уверенности пока нет, – возразил Саймон. Эту фразу он точно никогда не забудет. Семейное убийство, модель вторая. – Кем бы они ни оказались, это не семейное убийство. – Использовать придуманный Харбардом термин было неприятно. – Не могла же миссис Оливар похоронить сама себя, да еще и устроить сверху грядку. Или ты думаешь, что убийца – ее муж? Мистер Оливар? Как его зовут?
Комботекра пожал плечами:
– Как бы его ни звали, он похоронен здесь же. Марк Бретерик убил всю семью Оливар, и он же убил Джеральдин и Люси.
Саймон дорого бы дал, чтобы здесь оказался Пруст, который мог устроить Комботекре заслуженную головомойку.
– Какого хрена… Нам, конечно, придется предъявить ему обвинение, но… ты правда думаешь, что он убийца? Мне казалось, он тебе нравится.
– С чего ты взял? – сухо спросил Комботекра. – Я просто был вежлив.
– Наверняка он убийца, – встрял в разговор Кук. – В его доме меньше чем за две недели нашли четыре трупа.
Ни Саймон, ни Комботекра не удосужились ответить. Саймон вспоминал выражение удивления и злости на лице Бретерика, когда его сажали в полицейскую машину, которая, наверное, уже доставила его в отдел убийств.
– И кстати, я разве говорил, что второе тело принадлежит женщине? – патологоанатом вернулся к профессиональной теме.
– Ты вообще ничего не сказал, хотя уже пора бы, – резко ответил Саймон.
– А что, мужчине? – спросил Комботекра. – Тогда это отец Эми.
– Нет. Это женщина. По строению тазовых костей легко определить пол взрослого человека. Но с маленьким ребенком…
– Насколько маленьким?
– Я бы сказал, лет четырех или пяти.
Комботекра кивнул:
– Эми Оливар было пять, когда ее забрали из школы. Предположительно, в связи с переездом в Испанию.
– Достаньте мне зубные формулы, – сказал Кук. – И, я думаю, не надо называть трупы, пока мы не уверены.
