Софи Ханна - Домашняя готика
– Сэр, тела либо есть, либо их нет, – заметил Саймон. – Если мы не будем их искать, они не появятся там сами по себе.
Снеговик одарил его своим фирменным ледяным взглядом.
– Не будь педантом, Уотерхаус. Главная проблема с педантами – ответить им можно только так же педантично. Я пытался сказать – и это понял бы любой, у кого мозг работает нормально, – что опасаюсь, что наши поиски не принесут результата. И в то же время боюсь, что если проигнорирую эту чертову анонимку…
– Мы прекрасно вас понимаем, сэр, – поспешно вмешался вчера Комботекра. Для человека, всячески стремящегося избегать проблем, он выбрал странную профессию.
– Имя Эми Оливар вам о чем-нибудь говорит? – спросил сейчас Саймон у Марка Бретерика.
– Нет. Кто это? Та женщина, похожая на Джеральдин?
– Девочка. В прошлом году училась в одном классе с Люси.
Разочарование, спешно замаскированное гневом, невозможно было не заметить.
– Вы вообще слушаете, что вам говорят? Всеми школьными делами занималась Джеральдин.
Из-за спины Саймона раздался тихий голос:
– Вы не знаете, как звали подруг Люси? – К ним незаметно присоединился Комботекра.
– По-моему, одну из них звали Ума. Я почти наверняка встречал их пару раз, но…
Зазвонил телефон.
– Могу я ответить?
Саймон кивнул. Короткую и непонятную, но явно обличительную речь Бретерик закончил словами:
– Основано должно быть на модели клиент-сервер, с многоуровневым BOMS.
– Работа? – спросил Саймон.
– Да. Я думал, вы прослушиваете мой телефон. Если что-то непонятно, можете спрашивать.
«Как он может сейчас работать? Самодовольный говнюк», – подумал Саймон. Ну хорошо, самое время для ответного удара.
– Фотографии, о краже которых вы заявили… За фотографиями Джеральдин и Люси были спрятаны еще два снимка. Мы считаем, что на них Эми Оливар и ее мать.
Бретерик медленно выдохнул.
– Что? Что вы хотите сказать? Я… у меня не было их фотографий… Я не знаю ни Эми Оливар, ни ее матери. Кто вам это вообще рассказал?
– Фотографии из приюта для сов… Вы сами их снимали?
– Нет. Понятия не имею, кто снимал.
– Вы вставили их в рамки?
– Нет. Я ничего о них не знал. Просто однажды они появились на каминной полке. И все.
Саймон ему, в общем-то, верил, но звучало неубедительно.
– Просто появились?
– Не буквально, конечно! Джеральдин, наверное, вставила их в рамки – она всегда так поступала с любимыми фотографиями и рисунками Люси – и поставила на каминную полку. Снимки мне понравились, и я забрал их в свой офис. Это все, что я о них знаю. Но зачем бы Джеральдин вставлять фотографии этой Эми Оливар и ее матери в те же рамки? Это же бессмысленно.
– Джеральдин была дружна с Оливарами?
Бретерик ответил вопросом на вопрос:
– Откуда вы знаете про фотографии? Вы нашли женщину, которая их украла? – Он подался вперед: – Если вам известно, кто она, вы должны мне сказать.
– Марк, о чем вы с Джеральдин обычно разговаривали? – спросил Комботекра. – По вечерам, к примеру, после ужина.
– Не знаю! Обо всем. Что за глупый вопрос. О работе, о Люси… вы не женаты?
– Женат.
– Нет, – быстро сказал Саймон. Он не хотел дожидаться, пока ему зададут тот же вопрос. Лучше сразу с этим разобраться.
Бретерик уставился на него.
– Ну значит, вам никогда не узнать, как себя чувствуешь, когда твою жену убивают.
Саймон решил, что Бретерик как-то чрезмерно полагается на идею «во всем ищи хорошее».
– Я знаю всех друзей моих сыновей по именам. И их родителей, – сказал Комботекра.
– Рад за вас, – процедил Бретерик. – А вы знаете, как построить с нуля бескриогенную охладительную установку, которая необходима каждой лаборатории в мире? Которая сделает вас богатым?
– Нет, – ответил Комботекра.
– А я знаю. У всех свои недостатки, сержант.
Почувствовав себя третьим лишним, Саймон решил напомнить о своем существовании:
– Ваша теща утверждает, что в дневнике ее дочери есть фактические ошибки. К примеру, она не покупала Джеральдин кружку с «Вечным сном». Джеральдин не впадала в ярость, не разбивала кружку и не обвиняла мать в бесчувственности.
Бретерик кивнул:
– Джеральдин не писала этот дневник. Его написал убийца.
– Но вы поняли это только после рассказа Джин. Так? Вы ведь читали дневник задолго до того, как его увидела Джин. Несколько раз, смею предположить?
– Перечитывал снова и снова. Большую часть могу процитировать по памяти, это мой новый фокус для вечеринок. Наверняка меня все будут приглашать.
– Почему вы сразу не сказали: «Этого не было, моя жена не могла этого написать»?
Саймон смотрел, как и без того землистое лицо Бретерика сереет.
– Не валите все на меня! Вы все твердили, что Джеральдин убила Люси и покончила с собой. Да, мне казалось, что она не могла такого написать, никак не могла, но вы заявили, что дневник ее.
– Я говорю не об описанных там чувствах. Они действительно могли быть для вас неожиданностью. Я говорю о фактах – о разбитой кружке, о том, чего просто не происходило.
– Не знаю я ничего про кружку! Откуда мне знать? Этот дневник полон искажений и лжи. Я говорил вам, что все там неправильно. Я говорил, что его написал кто-то другой. Я не узнал Джеральдин, ее мыслей, ее жизни. Называть Бога Бобом? Никогда не слышал, чтобы Джеральдин и Люси так говорили, ни разу.
В окно гостиной постучал один из полицейских. Комботекра подошел к окну, заслонив сад. Саймон созерцал спину сержанта и вслушивался в наступившую вдруг тишину. Сердце забилось чаще.
– Что? – Бретерик увидел выражение лица Комботекры. – Что вы нашли?
– Это вы мне скажите, Марк, – ответил Комботекра. – Что мы нашли?
Он кивнул Саймону и незаметно поднял два пальца. Либо Саймон разучился читать подобные сигналы, либо под прямоугольным газоном Марка Бретерика нашли два трупа.
Чего ему не мог сказать никакой условный сигнал – чьи это тела. Эми Оливар и ее матери?.. Впрочем, сейчас его гораздо больше интересовал совсем другой вопрос. Кто написал анонимное письмо?
Откуда эта женщина столько знает и где, черт возьми, искать ее?
– Эми Оливер. – Гиббс через плечо Селлерса глядел на фотографию долговязой, остроглазой девочки в школьной форме, сидящей на кирпичной стене.
Оба детектива последний раз посещали школу еще подростками и потому чувствовали себя не в своей тарелке. Гиббса не любили учителя, а Селлерс, симпатичный и популярный, ежедневно получал выволочки за болтовню на уроках.
– Не слишком счастливая девчушка, – вполголоса пробормотал Селлерс, чтоб ни Барбара Фитцджеральд, ни Дженни Нэйсмит его не услышали. Обижать их не хотелось, хоть Селлерсу они и не нравились.
Миссис Фитцджеральд – старуха, седые волосы ниже пояса и очки в пол-лица. У Дженни Нэйсмит возраст вполне подходящий, лицо приятное, да и кожа хорошая, но с виду настоящая грымза. Наверняка обожает командовать.
С другой стороны, эти женщины охотно помогали. Уже через минуту после прибытия полиции отыскали две фотографии и опознали на них женщину и девочку. А сейчас миссис Фитцджеральд роется в шкафу с документами, ищет список участников прошлогодней экскурсии. Селлерс не представлял, зачем вообще хранят такие бумажки. «Мы все храним», – гордо пояснила Дженни Нэйсмит.
– Имя знакомое. Эми Оливер. – Селлерс сдавленно хмыкнул. – Джейми Оливер вспомнился[12].
– Ненавижу этого придурка, – пробурчал Гиббс. – Вечно впаривает всякое дерьмо. «А теперь намажьте гренки маслицем. Да, и сосиски с пюре – просто зашибись».
– Пишется немного иначе. – Барбара Фитцджеральд оставила шкаф в покое. – Фамилия Эми имеет испанский корень. От оливы. Гиббс глянул в блокнот.
– Да? Так вот почему ее мать зовут… – он с трудом разбирал собственный почерк, – Кончита?
Селлерс едва сдержал смешок.
– Энкарна, – без улыбки поправила Барбара Фитцджеральд. – Сокращенно от Энкарнасьон. Что по-испански означает «вочеловечивание». У многих испанцев библейские имена. Я же вам говорила, семья Эми переехала в Испанию.
– У миссис Фитцджеральд поразительная память, – сказала Дженни Нэйсмит. – Она помнит абсолютно все о каждом из наших учеников.
Гиббс исправил в блокноте фамилию Эми. Остался еще один вопрос – о женщине, которая принесла фотографии в школу. Эстер Тейлор, так она представилась Дженни Нэйсмит. Тейлор – вполне распространенная фамилия, но вот имя Эстер встречается не так уж часто, и если она действительно похожа на Джеральдин Бретерик… ну, найти ее будет не слишком сложно.
– Простите, никак не могу отыскать список, – извинилась миссис Фитцджеральд. – Если все же найду, сразу передам вам. Вообще-то я сама тогда ездила с детьми, так что примерный список могу набросать прямо сейчас. Вас это устроит?
– Да, вполне, – вежливо ответил Селлерс.
– Вы случайно не заметили, кто фотографировал? – спросил Гиббс. – И кто снимал Джеральдин и Люси Бретерик?
