Александра Маринина - Благие намерения
Родислав с трудом подавил зевок. Какой же ерундой ему приходится заниматься! Когда он, закончив университет, получил распределение в МВД на должность следователя, ему виделись засады, погони, задержания, страшные убийцы и прожженные воры, которые под натиском собранных им, Родиславом Романовым, доказательств попросят воды и скажут:
– Ладно, гражданин начальник, твоя взяла, пиши.
А что оказалось на самом деле? Никаких воров и убийц, только расхитители и мошенники. Его специализация, причем не им самим выбранная, а навязанная начальством, – дела о преступлениях против социалистической собственности, а это такая скука! Сплошная писанина, горы бумаг, накладных, бухгалтерских отчетов, счетов, бесконечные товароведческие экспертизы, в общем – рутина и тоска. И никакого героизма.
Он закончил писать обвинительное заключение по тягомотному делу об обмане покупателей буфетчицей из гостиницы и начал собираться домой.
Первой, кого увидел Родислав, войдя в квартиру, была Тамара, играющая в прятки с трехлетней Лелей.
– Папоська! – завизжала девчушка, бросаясь к отцу.
Тот подхватил дочурку на руки, расцеловал, зарылся носом в светлые кудрявые волосики и глубоко вдохнул сладковатый детский запах.
– Ты папино сокровище, – загудел он, – ты папина маленькая принцесса.
– Леля плинцесса, – повторила малышка, ухватив Родислава за уши и дергая в разные стороны.
– Ты моя маленькая мартышка, – продолжал он.
– Леля малтыска.
– Ты папина кукла.
– Кукла.
– А где наша мама? – спросил Родислав, обращаясь к стоящей рядом Тамаре.
– На кухне, ужин готовит. Давай сюда Лелю и иди мой руки.
Он поставил дочку на пол, и та немедленно ухватила Тамару за руку.
– Давай еще иглать.
Родислав снял ботинки, надел тапочки и направился в кухню, откуда доносились аппетитные запахи тушеного мяса и свежевыпеченных блинов. Люба в длинной ситцевой юбке и хлопчатобумажной сорочке с закатанными рукавами колдовала над салатом. Эту юбку она сшила сама весной, перед самым отпуском: в том году был ажиотаж моды на «макси», в которых на работу не больно-то походишь – неудобно, особенно в общественном транспорте, а в отпуске на даче, той самой старой даче Романовых, было бы в самый раз. Родислав помнил, с какой тщательностью Люба кроила и шила эту юбку по ночам, мечтая о том, как будет ходить в ней по саду, держа за руки Николашу и Лелю, и помнил ее разочарование, когда очень быстро выяснилось, что длинная юбка-макси совсем не пригодна для современной дачной жизни, во всяком случае для жизни заботливой жены и матери двоих детей. Одно крыльцо дома чего стоило! Попробуй-ка поднимись или спустись по ступенькам, когда у тебя заняты обе руки. Пару раз наступив на подол, споткнувшись и едва не уронив Лелю, Люба сняла юбку и засунула в шкаф до возвращения в Москву, где модный наряд оказался приспособленным в качестве домашней одежды, да и то после обрезания подола на добрые десять сантиметров.
– Садись, Родинька, все уже готово, – ласково сказала Люба, целуя мужа. – Я сегодня немножко запоздала с ужином, но все равно к твоему приходу успела.
– Где-то задержалась? – равнодушно спросил он.
Ему не было, в общем-то, так уж интересно, какие такие заботы не дали его жене приготовить ужин вовремя, главное, что она все-таки успела приготовить еду к возвращению мужа со службы, но вежливость заставляла спросить.
– Я ездила отмечаться в очереди на кухню.
– Ну и как? – оживился Родислав.
Они давно уже собирались поменять мебель на кухне, старую выбросить и вместо нее купить новую, из светлого пластика и со стеклянными дверцами, но задумать было куда проще, чем сделать: импортной мебели в свободной продаже не было, приходилось искать возможность «встать в очередь», в которой следовало периодически «отмечаться», дабы подтвердить свое намерение приобрести вожделенный товар, в противном случае тебя могли из очереди выкинуть. Конечно, «отметиться» удобнее было бы Родиславу, ведь мебельный магазин находился недалеко от места его работы, но Любе и в голову не приходило нагружать мужа такими «женскими» обязанностями. Кому же заниматься кухней, как не ей самой?
– Мы уже сорок восьмые, – сообщила Люба. – Говорят, к концу месяца могут привезти пять гарнитуров, тогда мы станем сорок третьими, а к ноябрьским праздникам обещают завезти большую партию, пятнадцать или даже двадцать кухонь, так что мы еще продвинемся.
– Если кто-нибудь без очереди не влезет, – заметил он.
– Это да, – вздохнула Люба. – Ну что ж делать, столько времени ждали – еще подождем. Потом к концу года наверняка для плана еще привезут. Как у тебя на работе?
Этого вопроса Родислав всегда ждал и отвечал на него с удовольствием. Ему нравилось рассказывать Любе о служебных делах, о взаимоотношениях с коллегами, о конфликтах с руководством или, наоборот, о согласии с ним – это был честный и беспристрастный рассказ без страха перед возможной критикой. Люба никогда не выставляла ему оценок, что бы Родислав ни сделал, – он всегда был безусловно и безоговорочно прав, во всяком случае, у Любы каждый раз находились бесспорные аргументы в пользу правоты мужа. С самого первого дня службы она была полностью в курсе всех проблем Родислава и знала всех его коллег и друзей, и даже некоторых начальников. Дом у Романовых был гостеприимным и хлебосольным, Люба привечала друзей мужа и даже настаивала на том, чтобы он приводил их домой, вместо того чтобы «отмечать» в кабинетах, с порезанной на газете колбасой и разлитой в чайные чашки водкой. Такие «отмечания» редко бывали заранее запланированными, они возникали спонтанно, по поводу удачного расследования, или присвоения очередного звания, или просто в связи с вынесением благодарности или получением премии, и если Родислав говорил по телефону, что он сегодня «задержится с ребятами», Люба непременно отвечала:
– Ну что вам там сидеть в антисанитарной обстановке? Бери ребят, вези к нам, я вам сейчас стол накрою – отпразднуете как белые люди.
Ни разу не случалось, чтобы это радушное приглашение оказалось отвергнутым. Люба обладала редким, перешедшим к ней от бабушки Анны Серафимовны умением делать стол буквально «из ничего», когда за три дня до зарплаты денег оставалось ровно на детскую еду и на проезд в транспорте до работы и обратно. Бабаня учила:
– Даже в самые тяжелые времена настоящая леди не должна показывать, что в семье финансовые затруднения. Скатерть должна быть белоснежной, салфетки должны хрустеть, посуда должна сверкать, а блюда, которые ты подаешь, должны быть похожи на произведения искусства. Если у тебя есть один огурец, один помидор и одна картофелина, ты можешь сделать из этого настоящий натюрморт, за который не стыдно было бы шеф-повару лучшего ресторана.
Люба училась у бабушки фигурной нарезке и всяческим хитростям приготовления простых продуктов так, чтобы они выглядели не только аппетитно, но и изысканно. Она одной из первых в Москве оценила высказывание о том, что пицца – пища бедняков, задолго до того, как в столице появились первые пиццерии, достала рецепт, научилась делать тонкие коржи из пресного теста и запекать в самых невероятных сочетаниях остатки продуктов, обнаруженных в холодильнике: колбасы, сосисок, сыра, рыбных консервов, овощей, кусочков мяса из вчерашнего супа, соленых грибов и даже фруктов. Каждый из этих остатков в отдельности на полноценное блюдо даже для одного едока никак не тянул, а приготовленной Любой пиццей можно было накормить и семью, и неожиданных гостей. И разумеется, на накрытом ею столе все было белоснежным, хрустящим и сверкающим вплоть до колец для салфеток. Какой бы простой ни была еда, стол всегда накрывался как для банкета, и к этому тоже приучила ее Анна Серафимовна.
Коллеги Родислава любили приходить к нему в гости, и не только из-за вкусной еды и нарядно накрытого стола. Им нравилось гостеприимство Любы, ее приветливость и искреннее радушие, они чувствовали себя в доме Романовых желанными и «жданными» гостями. Ну и кроме того, в доме царила атмосфера, из которой не хотелось уходить, – атмосфера любви, взаимного уважения, доверия и теплоты. Ни разу гостям не довелось увидеть хозяйку дома хмурой, недовольной, раздраженной или просто расстроенной, она всегда улыбалась, задавала заинтересованные вопросы о домашних и служебных делах, помнила имена жен и детей сослуживцев мужа, а также кто чем болеет и у кого какие оценки в школе, не говоря уж о том, что она была полностью в курсе служебных дел Родислава и многих его сотрудников, никогда ничего не забывала и не путала, и при ней можно было обсуждать любые проблемы, даже такие, которые работники милиции при женах обычно не обсуждают. Люба Романова была замечательным слушателем, она сидела вместе с ними за столом, подперев щеку ладонью, и не сводила внимательных глаз с каждого говорившего, не влезала в разговор, ничего не комментировала, иногда совершенно по-школьному поднимала руку и спрашивала:
