Рауль Мир-Хайдаров - Двойник китайского императора
Если бы хозяйственники имели такую же ре-альную власть, как и партийные работники, то не происходила бы утечка умов из народного хозяйства в партийный аппарат, и Тилляходжаев наверняка оказался бы выдающимся предпринимателем, по-скольку деньги он мог найти, что называется, на пустом месте.
Однажды он попросил Пулата Муминовича сроч-но построить склады для гражданской обороны, ска-зав, что экстренное задание поступило сверху. В целях обороны -- значит, быстро, качественно и в срок. И такие помещения, оборудованные по по-следнему слову складской техники, возвели быстрее даже, чем Яздон-ака ресторан.
Через неделю после сдачи объектов Пулата Му-миновича вызвали в обком по поводу ввода школ к новому учебному году. На совещании с грозным докладом выступил начальник пожарной службы го-рода: среди прочего он заявил, что ставит обком в известность -- с завтрашнего дня пломбирует по-мещения торговой базы области как не обеспечи-вающие сохранность социалистической собственно-сти. Сообщение свалилось как снег на голову, вы-двигали всякие предложения, но ни одно не решало проблемы. Просили дать отсрочку на полгода, но пожарник твердо стоял на своем и твердил, что пойдет на отсрочку только под личную ответствен-ность первого секретаря обкома.
Тогда Тилляходжаев и обратился с просьбой к Пулату Муминовичу: передать временно торговой базе новые помещения складов гражданской оборо-ны. Так самые богатые склады с ключевыми това-рами, дефицитом оказались там, где хотел Наполеон.
Но Пулат Муминович и додуматься не мог, что это ловкий ход, рассчитанный Яздоном-ака. Дога-дался он лишь тогда, когда стал получать секретные письма о предстоящих удорожаниях хрусталя, ме-бели, ковров, паласов, серебряных изделий, золота, кожи, парфюмерии, спиртных напитков, одежды, обуви, трикотажа, -- что ни год, дорожало то одно, то другое, иные вещи сразу в два-три раза, чтобы через год вновь попасть под повышение цен. Пред-седатель Госкомцен страны так старался, что рвение его не осталось незамеченным, и он получил Звезду Героя Социалистического Труда.
Пулат Муминович понимал, что на повышении цен, как на валютной бирже, можно сказочно раз-богатеть, если, конечно, заранее знать и побольше попридержать товаров.
А понимал Махмудов потому, что в начале ше-стидесятых годов, когда ни о каких предкризисных явлениях и инфляции не могло быть и речи, ибо, судя по газетам, страна семимильными шагами спе-шила догнать и перегнать Америку, а партия тор-жественно провозгласила, что нынешнее поколение советских людей в восьмидесятых годах будет жить при коммунизме, произошло единственное, особо не замеченное населением, двойное увеличение стоимости коньяка.
Пулат Муминович, получив секретное письмо из области, вызвал председателя райпотребсоюза и попросил опечатать склады с остатками коньяка.
Хозяин торговли района удивленно развел ру-ками и сказал:
-- Помилуйте, какой коньяк, мы его весь про-дали: было у нас четыре вагона, отставали от плана и весь выбросили в продажу. Жалко, себе пару ящи-ков на свадьбу не оставил, -- сокрушался тот иск-ренне и тут же из кабинета Пулата Муминовича вызвал главного бухгалтера.
Из бумаг выходило, что как раз вчера перевели в банк огромную сумму за реализацию спиртных напитков. История и закончилась бы, если бы ночью его не поднял звонок тестя, Ахрора Иноятовича. Он сказал, что располагает достоверными сведени-ями о том, что торговые дельцы каким-то образом пронюхали о предстоящем повышении цен, сосре-доточили три десятка вагонов с коньяком на базе его райпотребсоюза, подальше от Заркента, и ждут не дождутся дня, чтобы сорвать огромный куш. Пре-дупредил, что с утра к нему приедет комиссия с чрезвычайными полномочиями, и потребовал, чтобы он сам принял в ней участие. Факты подтвердились, и большая шайка торговых работников тогда ока-залась на скамье подсудимых.
Конечно, в те годы никто и помыслить не мог, чтобы железный Иноятов общался с торгашами, -- такое и врагам на ум бы не пришло. В чем бы ни обвиняли высшие партийные власти, но только не в воровстве, коррупции, нравственном разложе-нии.
А если уж хозяин области надумал нажить мил-лионы, тут ему и карты в руки. Кто посмеет чинить препятствия? Обо всем этом догадался Пулат Му-минович потом, когда арестовали и самого Тилляходжаева и ряд крупных должностных лиц в ап-парате обкома и на местах, в районах.
Только у начальника областного потребсоюза Ягофарова, шефа Салима Хасановича, реквизирова-ли на дому одних денег и ценностей на пять мил-лионов рублей, не говоря о стоимости недвижимого имущества и собственного парка личных автомо-билей. Если уж у подчиненных брали по пять мил-лионов, то у самого Наполеона в могиле его отца откопали сто шестьдесят семь килограммов золота и ювелирных изделий, представляющих огромную антикварную ценность. Прав, значит, оказался Халтаев, когда уверял, что хозяин берет нынче только золотом.
Собрать за пять-шесть лет десять пудов золота непросто -- этим надо заниматься день и ночь, а ведь находил время еще руководить областью, по площади равной Франции. Не дремал и свояк На-полеона, полковник Нурматов; его взяли в области первым, с поличным, при получении ежедневной дани. За пять лет он успел наносить домой взяток в портфелях и "дипломатах" на сумму свыше двух миллионов рублей.
Читая судебную хронику, Пулат Муминович по-нял, почему склады базы ювелирторга оказались у него в районе и почему здесь открыли самый боль-шой в области ювелирный магазин "Гранат", ди-ректором которого стал Махкам Юлдашев, третий человек, обедавший тогда с ними и внесший не-дрогнувшей рукой двадцать пять тысяч, чтобы Халтаев откупил у Наполеона район, на который по-зарился Раимбаев. И только тогда, опять же с за-позданием, он понял, почему четвертый из компа-нии Яздона-ака, Сибгат Хакимович Сафиуллин, за-нял вроде никчемную должность директора район-ного банка, где через год почти полностью сменился коллектив. В районе так и прозвали его: татарский банк и потешались, что же это татары на сторуб-левые зарплаты польстились? Оказывается, дейст-вительно, смеется тот, кто смеется последним. Се-годня Пулат Муминович с горечью понимал, что Яздон-ака не всегда доставал из тайников свои мил-лионы, чтобы выкупить перед очередным повыше-нием золото, хрусталь, ковры, мебель, кожу, водку, -- имея в банке хитроумного Сафиуллина, они играючи околпачивали государство, не вкладывая ни рубля.
Теперь, когда прошло время, никакая комиссия не установит хищений -- их просто не было, все кругом сойдется до копейки, на все найдутся пра-вильные документы. Мозговой трест клана -- Яздон-ака и Сафиуллин -- следов не оставлял, работал чи-сто, так чисто, что Пулат Муминович у них под боком ходил в дураках. Как, наверное, они измы-вались над ним, смеялись над его простотой.
После ареста Тилляходжаева Халтаев и его друж-ки несколько приуныли, но заметного страха не испытывали: знали, что у них все шито-крыто, за руки не схватишь -- поздно. Халтаев много раз по ночам, в форме, уезжал в Заркент -видимо, помогал семье, родственникам бывшего секретаря обкома, а может, спасал уцелевшие от конфискации остатки; не так был прост Наполеон, чтобы отдать все сразу, -- ошеломил с ходу десятью пудами золота и отвел подозрение, а резервная доля, может, как раз у них в районе хранится.
Из окружения Яздона-ака пропал лишь Сафиул-лин; через год после ряда крупных арестов в области он не спеша, без суеты, оформил пенсию и исчез в неизвестном направлении. Полномочия свои он сдавал по строгим нормам перестроечного времени, и тем не менее к работе банка не предъявили ни одного замечания, а проверяла комиссия из области. Нао-борот, отметили высокопрофессиональный уровень, не характерный для районных масштабов. Не исключено, что, состоя в одной корпорации с Халтаевым, Са-фиуллин теперь проживал где-нибудь в пригороде крупной столицы в скромном, со вкусом отстроенном особняке, но под другой фамилией -- очень он был предусмотрительным, дальновидным человеком. Пу-лат Муминович с ним больше никогда не встречался после того памятного обеда, когда он попал в двойной капкан Яздона-ака и Тилляходжаева, смутно пред-ставлял его облик. Сибгат Хакимович даже семью свою не переселил в район из Заркента, каждое утро привозил его зять в банк на собственной "Волге" -- ни одного опоздания за все время службы.
Три года как рухнула империя, созданная На-полеоном, и, судя по всему, навсегда.
"Теперь-то кто тебя держит за горло, кто мешает жить, сообразуясь с партийной совестью?" -- задает Пулат Муминович себе вопрос.
Что сделал, чтобы восстановить свое доброе имя, почему не разгонишь халтаевых, юлдашевых, юсуповых, обложивших тебя со всех сторон?
"Да что там разогнать... -- грустно признался он себе. -- Испугался поехать в печально знаменитый Аксай, прогремевший на всю страну, когда аресто-вали друга Тилляходжаева, Акмаля Арипова, люби-теля чистопородных лошадей".
