Галина Романова - Охотники до чужих денежек
– Чего ты хочешь за заботу? – Вениамин переступил с ноги на ногу и закусил губу, почти уверенный в его ответе.
Макурин сделал тяжелый вдох и не менее тяжело выдохнул. Несколько минут взгляд его воровато метался по комнате, но решиться на что-то он все никак не мог. Помогла и в этом случае Анна. Медленно приблизившись к нему, она заученным жестом приподняла его багровеющее лицо за подбородок и, слегка потрепав, лукаво прошептала:
– Чего же хочет наш Мальчиш Плохиш? Доли в бизнесе, однако! Я не ошиблась?
– Почему сразу так?! – вскинулся было Макурин, но осекся под ее проницательным взглядом. – А что, Веник, чем не мысль? Золотая, я скажу, у тебя женщина! Все с ходу ловит!
Он дурашливо рассмеялся, пытаясь сгладить ситуацию, но алчный оскал безгубого рта свидетельствовал об обратном. Макурину нужны были деньги. Мало ему было своих, ему хотелось ухватить и куш Вениамина. Почему нет, раз обстоятельства сами собой подталкивают его к этому? Несколько сотен километров отмахал ради того, чтобы Вениамин пообещал ему львиную долю своего дохода. Как в свое время поступил отец парня, одарив сына...
– Забирай, – тихо, но очень твердо обронил Вениамин и даже протянул ему руку для пожатия. – Ты теперь в деле главный. Я сворачиваюсь.
– Шутишь?! – Макурин привстал с места, вцепившись в лацканы пиджака так, что побелели костяшки суставов пальцев, и судорожно сглотнул. – Ты хочешь сказать, что отваливаешь?!
– Да!
– А последняя ходка?! Там же куш немалый, курьеры прибудут со дня на день... Я не верю тебе, Веник, хоть убей, не верю! – Макурин зачастил, беспрестанно дергая кадыком. – Должна быть какая-то причина объективная... Что-то другое, от чего ты вдруг решился все бросить.
– Так она есть! – почти весело воскликнул Вениамин и, крутанувшись на месте, подхватил Анну на руки. – Жениться я надумал, брат! Прямо сегодня в загс и лупанем! Что скажешь, Нюрка?!
Хоть и зашлось у нее сердце от неожиданно свалившейся на нее удачи, Анна была на редкость умной женщиной и прекрасно поняла, в чем истинная подоплека столь молниеносного решения. Мальчик боялся чего-то или кого-то. Боялся настолько сильно, что готов был бежать куда угодно и с кем угодно. Видимо, опасность была достаточно велика, хотя о причинах она могла только догадываться...
– Чего молчишь? – слегка тряхнул он ее. – Идем в загс или нет?
– А как же! – Она счастливо рассмеялась и поймала его губы своими. – С тобой – куда угодно!
Все еще недоверчиво посматривая на молодых людей, разыгрывающих сейчас перед ним непонятно с чего картину пира во время чумы, Макурин лихорадочно засобирался. Пусть Веник сваливает ко всем чертям. Пусть женится на проститутках, гомосексуалистах или на тех и других вместе взятых, ему на это ровным счетом плевать! Он добился такого результата, о котором даже во сне мечтать не мог. Теперь-то уже все! Все миражи обретут реальность: и фирма собственная, и секретарша длинноногая, и кресло директорское. И не чье-нибудь, а именно его, его кресло! От подобной перспективы он едва не задохнулся, покидая эту квартиру. И все, на что его хватило, так это судорожно потрясти руку Вениамину, который вызвался проводить его до дверей, и несколько раз поймать ртом воздух, потому как нужных слов прощания не находилось, вязли в горле, и все тут! И аккуратненько прикрыть за собой дверь...
Резкий хлопок, раздавшийся за его спиной, заставил Вениамина вздрогнуть. Он даже не сразу понял природу его происхождения. Быстро оглянувшись, обнаружил Анну в метре от себя, с совершенно ледяным лицом хлопающей в ладоши.
– Браво, мой мальчик! – Она цинично рассмеялась. – Представление заслуживает аплодисментов!
– Ты о чем? – с небывалой теплотой в голосе поинтересовался Вениамин и, подхватив упирающуюся девушку под руку, увлек в комнату.
– О твоем идиотском предложении и о том, как великолепно ты здесь всех разыграл! – зло выпалила она, выдергивая свою руку из его пальцев.
– О-о, девочка, если мне не изменяет память, то предложение изначально исходило от тебя. Я ничего не путаю? Ну вот видишь – нет. Я лишь поддержал его. Согласился. И твоя теперешняя реакция меня, мягко говоря, приводит в недоумение... – Вальяжно развалившись на тахте, он повелительно похлопал ладонью по месту рядом с собой. – Иди-ка сюда, невестушка милая, да займись-ка делом...
Анна не спешила, хотя халат все же распахнула. Круговыми движениями сокращая расстояние между собой и диваном, она настороженно вглядывалась в его глаза и затем еле слышно спросила:
– Почему?!
Знал бы он!!! Какой бес толкнул его на подобное решение, Вениамин и сам бы затруднился ответить. Ведь за минуту до появления Макурина он готов был расхохотаться ей в лицо, услышав просьбу о замужестве. А тут вдруг...
Так, сначала был страх. Такого на его памяти еще не было. Когда немеют ноги и руки. Холод заливает все внутренности, и почти тут же начинает печь, словно в тебя влили расплавленный свинец. Ужас от того, что услышал, ему удалось скрыть, но как справиться с ним самому? Как подавить его, чтобы он не охватывал тебя всякий раз при мысли об этой девушке, которую он по праву мог называть сестрой?..
Затем на смену страху явилось какое-то странноватое чувство. Будто его усиленно толкают туда, где он неминуемо найдет свою погибель. Край пропасти ощущался так явственно, что у него даже ладони вспотели. Мысли заметались, запрыгали, он попытался найти выход из создавшейся ситуации, и вот тут-то и поймал ее взгляд. Анна смотрела на него с такой преданностью, с такой откровенной озабоченностью, что внутри вдруг разлилось непонятное и не испытанное им прежде тепло. Действуя скорее по наитию, чем по воле разума, Вениамин и ляпнул тогда о женитьбе. Это было как шаг с крыши, как прыжок в ледяную воду, но неожиданно на душу снизошло успокоение и непонятная уверенность, что эта женщина сделает для него все в этой жизни.
– Анька-а... – Он с хрустом потянулся и зевнул. – Иди сюда, не выкобенивайся!
– Почему?! – упрямо повторила она, блеснув слезой в огромных глазах.
– А черт его знает! – честно ответил Вениамин, резко вскидываясь и хватая ее под колени. – Какая-то уверенность вдруг родилась в душе, что ты, и именно ты, на данный момент тот самый человек, кому я могу довериться в этой жизни. Не подведешь?
– Нет! – твердо ответила Анна, припадая лицом к его груди. – Я скорее умру, чем предам тебя!..
Глава 25
Кровать под ней протяжно взвизгнула, и Эльмира открыла глаза. Тонкий луч солнечного света проник сквозь щель в плотно задернутых шторах, высвечивая оттиски следов, оставленных на пыльном полу.
Она поднесла поближе к глазам левое запястье и тихо чертыхнулась. Время близилось к вечеру, а Вениамин, судя по всему, еще не возвращался. Понять причину его отсутствия она не могла. В голову закралось опасение, что он решил ее бросить, оставив одну в чужом городе, но она тут же трусливо отогнала эту мысль прочь. Зачем тогда было вызываться в сопровождающие? Пожалеть ее, что ли, решил?..
Нет, он непременно вернется. Он не может поступить с ней таким образом. Ей и так сейчас несладко, а если еще и он предаст ее, то впору пойти к одному из источников и утопиться.
Она полежала еще с полчаса, затем, постанывая, слезла с кровати. Прошлась на негнущихся ногах по дому. Из всех углов пахло затхлостью и запустением. Колченогий стол у окна, шесть штук таких же убогих табуреток. У стены рядом с входной дверью высокий доисторический буфет. И на всем толстый мохнатый слой пыли. Эльмира распахнула скрипучие створки буфета и жадно пошарила глазами в поисках съестного. Нигде ни крошки. Хочешь не хочешь, а вылазку сделать придется. И, по всей видимости, сделать ее придется пешком, раз милому симпатуле приспичило уехать на ее машине...
Маленький магазинчик на окраине был пуст или почти пуст. Продавец общался лишь с замшелой старушенцией, что-то вполголоса шамкающей о новом росте цен на коммунальные услуги и о том, насколько развратна нынешняя молодежь. Эмма, звякнув дверным колокольчиком, остановилась в нерешительности на пороге. Ассортимент прилавков был достаточно богатым, но что можно сделать с упаковками полуфабрикатов, не имея в доме огня? Так, так, так... Пицца – в сторону, ножки «Буша» – туда же, замороженные рыбные бифштексы тоже не для нее. Оставалась колбаса, фрукты, соки и упаковки с молочными пудингами, йогуртами и творожками. Эмма попросила у продавца пакет и принялась укладывать в него покупки. Все то время, что она потратила на покупки, старушенция не сводила с нее пристального взгляда. Что она могла разглядеть своими подслеповатыми глазами, слезившимися сверх всякой меры, было загадкой. Но когда девушка, отягощенная недельным запасом съестного, двинулась к выходу из магазина, она вдруг подняла кверху крючковатый подагрический палец, потрясла им в воздухе и скрипуче пропела:
– А я тебя знаю!
