Галина Романова - Охотники до чужих денежек
Леночка покончила с собой через неделю после выборов. Все это время она не выходила из своей комнаты. Тарелки с обедами и завтраками оставались нетронутыми. А в один из светлых весенних дней она повесилась, перекинув веревку через трубу центрального отопления.
Жена пережила ее ровно на один месяц. Умерла от инфаркта. Причину смерти констатировал патолого-анатом. Раньше она никогда не жаловалась на сердце.
Гончаров остался в своей большой квартире наедине со своим непомерным горем. Верная баба Таня не покидала его все это время, боясь, что он, по примеру дочери, покончит с собой. Но он остался жить.
Остался, чтобы насладиться зрелищем страшной гибели своего врага. Эта мысль прочно засела у него в голове, надсадно ноя там денно и нощно. Гончаров знал, что, пока Потехин жив, покоя ему не будет. Вот тут-то Валентин, его верный соратник и друг, предложил ему создать что-то наподобие отряда возмездия, состоящего из них и еще пары-тройки боевиков из бывших воинов, побывавших в «горячих точках».
Ребят Валентин привел к нему полтора года назад, и почти сразу же они начали разрабатывать план операции, попутно нанося весьма ощутимые удары по разросшемуся бизнесу Потехина. То там, то сям в его делах образовывались ощутимые бреши. Непонятно куда исчезали люди Потехина, которым он щедро платил за верность. Дела Альберта Потехина начали ощутимо хромать на обе ноги, и тогда тот решился на грандиозную аферу с алмазами, от которой Симаков просто приходил в ужас, покрываясь крупными каплями липкого пота. Он не мог себе представить, каким образом сумеет выставлять на продажу краденые камни, стоимость которых переваливала за несколько миллионов. А Потехину было плевать. Он не досаждал себе вопросами подобного рода. Ему нужны были деньги. В день, когда планировалась операция, он должен был привезти камни к Симакову. Средства на их покупку взимали со всех вассалов Потехина. Нужная сумма была собрана лишь в канун Восьмого марта. Потехин ездил на встречу один. Он передал деньги, забрал алмазы и под утро вернулся домой с вожделенной добычей – сверкающими камнями, сбыт которых должен был обеспечить его на всю оставшуюся жизнь.
Встреча с Симаковым была назначена на два часа дня. Тот терпеливо прождал до четырех, и тут его буквально размозжило известие о трагедии. Нет, его не сразило наповал известие о гибели тирана. Он в душе возликовал. Более того, этого жаждали очень многие. Он был уничтожен тем, что так и не дождался получения обещанной партии камней, а ведь деньги на это кредитовали многие люди. Надеясь на скорую прибыль, они все прочно увязли в долгах, целый год потом отплевывались и проклинали покойника, а заодно и неизвестного мстителя, не выдержавшего притеснений и отправившего Алика к праотцам. И вдруг, словно гром среди ясного неба, телефонное сообщение о том, что кое-кто оказался много умнее их всех. Умнее и изворотливее. И что алмазы до сих пор целы и невредимы, но находятся на хранении у человека, подозревать которого было бы кощунством.
Гончаров встретился с Симаковым, и их затяжная беседа не была приятной. Они долго кричали, пытаясь обвинить друг друга в отсутствии предусмотрительности, в неумении планировать и предугадывать ход событий. Хотя наверняка каждый из них понимал, что афера с алмазами не могла бы пройти гладко. Не просто же так Геннадий Иванович с самого начала брал под сомнение успех данного предприятия, а у него интуиция во всем, что касалось бизнеса, была волчьей.
Вдоволь накричавшись, друзья откупорили бутылку коньяка и, когда янтарная жидкость в бутылке иссякла, осмелились высказать вслух то, что давно их терзало.
– Если этого не делал ты, тогда кто? – пьяно ворочая языком, Симаков без устали вытирал лобастую голову носовым платком. – Кто успел опередить тебя, Виталя?
– Знать бы. – Гончаров взъерошил седые волосы, запустив в них длинные пальцы, и напряженно размышлял.
– А может, это она? – отчего-то шепотом высказал Геннадий Иванович вслух свою крамольную мысль.
– Креста на тебе нет! – слегка опешил Гончаров от того, что кто-то осмелился высказать вслух то, о чем ему давно думалось. – Чтобы дочь, да родного отца?!
– Сам говорил – вражье семя! – огрызнулся Симаков. – Чего можно ждать от дочери такого чудовища? Ничего, кроме повторения тех же поступков и подлостей, а то и чего-нибудь похлеще...
Они недолго спорили, решив напоследок устроить поминальный обед по супругам Потехиным в ресторане. Под перекрестным огнем стольких взглядов Эльмира, какой бы она ни была прожженной сучкой, не сумеет не выдать себя. Какой-нибудь жест, взгляд, слово. Что-то да укажет им на ее причастность к убийству родителей. Но не указало...
– То ли она ни при чем, то ли полнейший отморозок, и ее папочка в сравнении с ней – агнец божий, – вынесли они сообща вердикт после состоявшихся поминок. На импровизированном совете было решено подождать некоторое время, чтобы дать ей возможность совершить какую-нибудь оплошность.
– Она не может не начать действовать, – твердил Гончаров, когда Горский, заламывая руки, принялся плаксиво сожалеть о загубленных средствах. – К тому же, прождав год, еще пару месяцев мы вытерпим.
– А если это не она? – не унимался банкир. – Если мы все ошибаемся?!
Они не ошиблись. Они все оказались на верном пути, но, промедлив, упустили ее. Девка улизнула у них из-под носа, оставив их всех кусать локти с досады на самих себя. А напоследок устроила им всем поминальный фейерверк, отправив следом за папочкой неповинного человека...
Виталий Эдуардович встал из-за стола и шатающейся походкой подошел к стенному шкафу. Здесь, за ровными рядами книг в дорогих тисненых обложках, у него всегда была припасена бутылочка. Держал он ее там прежде на всякий случай, чтобы не бежать на кухню, когда приспичит, чтобы не извиняться под укоризненными взглядами жены и не выслушивать протяжных вздохов домработницы, ставшей за долгие годы членом их семьи. И хотя супруги уже нет в живых, а баба Таня давно перестала укорять его, оправдывая любое его деяние, привычка прятать вожделенную бутылку осталась в нем навечно.
Гончаров открутил пробку и плеснул себе в стакан.
– За упокой твоей души, дорогой друг, – дребезжащим от скорби голосом пробормотал он и выпил водку. – Пусть, Валя, простится нам все. Наше зло было во имя блага... Погиб ты по случайности от рук дьявола в ангельском обличии, да воздастся ему по заслугам. А ему воздастся, в этом я тебе клянусь. Детки объединились, думая, что сумеют обхитрить нас всех. Совсем глупые детки у покойного Альберта, гори он там синим пламенем... Пусть пока попьют милые минеральной водицы, а там и мы подоспеем...
Глава 24
Ответить истеричным смехом на подобное предложение Анны Вениамину не удалось. И не элементарная вежливость была тому причиной, он просто-напросто не успел этого сделать. Только было открыл рот для ответа на столь любопытное предложение, сделанное ему проституткой (!), как в дверь изо всех сил забарабанили.
– Ты кого-то ждешь?! – Он испугался и, резко снявшись с места, принялся лихорадочно натягивать на себя одежду.
– Да нет вообще-то, – Анна закусила губу, раздосадованная тем, что некто на лестничной площадке вклинился в весьма неподходящее время и скомкал такой интригующий момент. – А с чего такой испуг, Веня? И куда ты собрался? Помнится, несколько минут назад ты был расслаблен и совершенно не представлял, куда пойдешь, переступив мой порог.
Хотя стук не прекращался, Анна не спешила. Не торопясь накинула на плечи шикарный шелковый халат бирюзового цвета, едва прикрывающий ягодицы. Расчесала густые волосы и, не без издевки поцеловав Вениамина в лоб, прошествовала мимо него, растерянного и подавленного, в прихожую.
Вскоре до него донесся чей-то возмущенный шепот, и через пару минут взору его представилась отвратительная до печеночной непереносимости физиономия Макурина. Гнуснейшая из гнусных ухмылка, блуждающая на омерзительно тонких губах уездного извращенца, не сулила хороших новостей. Вениамин решил не сдаваться и стоять насмерть, оспаривать все, что только возможно.
– Чем могу? – скрестил он руки на груди и, театрально отставив босую ногу, высокомерно ухмыльнулся.
Он знал, что эта его ухмылка частенько сводила на нет все макуринские амбициозные закидоны. Заставляла его чувствовать себя ничтожеством, случайно затесавшимся в их великосветскую стаю. Но на сей раз этот номер не прошел.
Макурин продублировал его ухмылку. Прошел без приглашения к столу и, по-хозяйски усевшись на стул, полез в кожаную папку, которую держал до этого в руках.
Копался он там недолго. Чему-то загадочно хмыкнув, он извлек оттуда толстую общую тетрадь. Многозначительно посмотрел на Вениамина. Затем скосил брезгливый и всепонимающий взгляд на Анну, взирающую на происходящее не без любопытства, и наконец спросил:
