Майкл Коннелли - Пятый свидетель
Я снова сделал паузу, сменил позу и обвел взглядом всю ложу присяжных, остановив его на женщине по имени Эстер Маркс. Я знал, что она — мать-одиночка, работающая офис-менеджером в местном магазине одежды. Вероятно, она получала меньше, чем мужчины, выполняющие такую же работу, и я рассчитывал на нее как на присяжную, которая была способна испытать сочувствие к моей клиентке.
— Лайзу Треммел выдают за виновную в убийстве, которого она не совершала. Из нее сделали козла отпущения. Она протестовала против жестокой и мошеннической практики банка по отъему домов. Она боролась против них, и за это они вытребовали запретительный судебный приказ против нее. В глазах ленивого следствия подозреваемой ее сделало то же самое, что сделало ее идеальным козлом отпущения в глазах настоящих убийц. И мы собираемся доказать вам это.
Все глаза были устремлены на меня. Я безраздельно владел вниманием жюри.
— Улики, собранные штатом, не выдерживают никакой критики, — продолжил я. — Мы опровергнем их одну за другой. Мера, коей должно определяться ваше решение, — виновность, лишенная разумных оснований для сомнения. Я призываю вас обратить на это сугубое внимание и хорошо подумать. А подумав, вы найдете здесь более чем достаточно разумных оснований для сомнения, уверяю вас. И у вас останется только один вопрос: зачем? Зачем эту женщину обвинили в убийстве? Зачем заставляют пройти через все это?
Еще одна, последняя пауза, после которой я поклонился и поблагодарил их за внимание, после чего быстро вернулся к столу и сел. Лайза протянула руку и накрыла ею мою ладонь в знак признательности. Эта мизансцена тоже была заранее срежиссирована. Я понимал, что это игра на публику, но все равно получилось недурно.
Судья объявил пятнадцатиминутный перерыв перед началом допроса свидетелей. Зал опустел, но я остался сидеть за столом, все еще оставаясь под воздействием импульса, которым была заряжена моя речь. В предстоящие несколько дней Фриман, конечно, снова перехватит инициативу, но теперь она будет знать, что я у нее на хвосте.
— Спасибо, Микки, — сказала Лайза, поднимаясь, чтобы выйти в коридор с Гербом Дэлом, который ждал ее у входа в зал.
Я посмотрел на него, потом на нее и ответил:
— Пока рано благодарить.
22После перерыва Андреа Фриман вывела на сцену свидетелей, которых я называю массовкой. Их показания часто бывают весьма драматичными, но не ведут к заключению о виновности или невиновности подсудимого. Они — лишь рабочие сцены, устанавливающие декорацию, в которой позже предстоит играть ведущим персонажам.
Первой свидетельницей обвинения была секретарь-администратор банка по имени Рики Санчес. Это она нашла тело жертвы в гараже. Ценность ее показаний сводилась к помощи в уточнении времени смерти и к тому, чтобы произвести шокирующее впечатление на членов жюри — простых людей, не сталкивавшихся в жизни с жертвами убийств.
Санчес ездила на работу из Санта-Кларита-Вэлли и строго соблюдала утренний график поездок. Она сообщила, что всегда въезжает на банковскую стоянку в 8.45, это дает ей десять минут на то, чтобы найти место для парковки, проследовать до служебного входа, занять место за своей стойкой к 8.55 и подготовиться к открытию банка и приему посетителей, начинающемуся в 9.00.
Она показала, что в день убийства, следуя той же утренней рутине, заметила ни за кем не закрепленное свободное место приблизительно за десять машин до персональной стоянки Бондуранта и заняла его. Выйдя из машины и заперев ее, она направилась к мостику, соединяющему гараж с банковским зданием. И именно тогда заметила тело. Сначала она увидела разлитый кофе, затем открытый портфель на полу и, наконец, самого Митчелла Бондуранта, окровавленного, лежавшего лицом вниз.
Санчес опустилась на колени возле тела и проверила, есть ли признаки жизни, после чего выхватила из сумки мобильник и набрала 911.
Из показаний участников массовки защите редко удается выудить что-нибудь полезное для себя. Их свидетельства обычно очень предсказуемы и почти никогда не помогают ответить на вопрос о виновности или невиновности. Тем не менее никогда нельзя знать наперед. Когда настала моя очередь, я встал и задал Санчес несколько вопросов в надежде, что что-нибудь выскочит.
— Мисс Санчес, вы очень подробно описали свою утреннюю рутину, однако, насколько я понял, после того как вы въезжаете в гараж, рутина заканчивается, так?
— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— Я имею в виду, что у вас нет персонального места стоянки, поэтому каждый раз приходится искать, где поставить машину. Вы въезжаете и начинаете искать место, так?
— Ну… да. Банк в это время еще не открылся, поэтому мест достаточно. Обычно я въезжаю на второй этаж и паркуюсь приблизительно там, где припарковалась и в тот день.
— Хорошо. Раньше вы приезжали на работу одновременно с мистером Бондурантом?
— Нет, обычно он приезжал раньше, чем я.
— А в день, когда вы обнаружили тело мистера Бондуранта, в каком месте гаража вы увидели обвиняемую, Лайзу Треммел?
Она запнулась, подозревая подвох — и не зря.
— Я не… то есть я ее вообще там не видела.
— Благодарю, мисс Санчес.
Следующей свидетельское место заняла оператор службы 911, которая приняла звонок Санчес в 8.52. Ее звали Лешонда Гейнс, и ее допрос предварял демонстрацию записи звонка Санчес. Прослушивание записи было излишне драматичным и не вызванным необходимостью маневром, но судья разрешил его, несмотря на заранее выдвинутое мной возражение. Раздав присяжным, а также судье и защите распечатки разговора, Фриман проиграла сорокасекундную запись.
Гейнс: Девять-один-один, что у вас случилось?
Санчес: Тут человек. Думаю, он мертв! Он весь в крови и не шевелится.
Гейнс: Назовитесь, пожалуйста, мэм.
Санчес: Рики Санчес. Я нахожусь на автомобильной стоянке «Уэстленд нэшнл» в Шерман-Оукс.
(пауза)
Гейнс: Это на бульваре Вентура?
Санчес: Да, вы пришлете кого-нибудь?
Гейнс: Полицейские и медики уже выехали.
Санчес: Я думаю, он уже мертв. Тут полно крови.
Гейнс: Вы знаете, кто это?
Санчес: Кажется, это мистер Бондурант, но я не уверена. Хотите, чтобы я его перевернула?
Гейнс: Нет, просто дождитесь полиции. Мисс Санчес, вам ничто не угрожает?
(пауза)
Санчес: Ну… не думаю. Я тут никого не вижу.
Гейнс: Хорошо, ждите полицию и не занимайте линию.
Я не стал утруждать себя перекрестным допросом этой свидетельницы. Здесь защите нечем было поживиться.
После того как Гейнс отпустили, Фриман послала первую крученую подачу. Я ожидал, что следующим выступит явившийся по вызову полицейский, которого она будет расспрашивать, как он приехал и установил ограждение, параллельно демонстрируя присяжным фотографии с места преступления. Но вместо этого она вызвала Марго Скейфер, очевидицу, чьи показания близко привязывали Треммел к месту преступления. Я тут же просек стратегию Фриман. Вместо того чтобы отправлять присяжных на обед со стоящими у них перед глазами картинами места преступления, она огорошивала их напоследок первым «ага!» в процессе — первым свидетельством, подразумевающим причастность Лайзы к этому преступлению.
План был хорош, однако Фриман не знала того, что знал я о ее свидетельнице. Оставалось лишь надеяться, что мне удастся допросить ее до обеда.
Скейфер была маленькой бледной женщиной, которая явно нервничала, оказавшись на свидетельском месте. Ей пришлось пониже опустить микрофон по сравнению с положением, в котором его оставила Гейнс.
Из ответов на вопросы выставившей ее стороны не без труда выяснилось, что она работала в банке кассиршей и вернулась на работу четыре года назад, после того как долгое время сидела дома с детьми. Корпоративной преданностью не отличалась. Ей просто нравились ее служебные обязанности, нравилось общаться с публикой.
После еще нескольких личных вопросов, призванных установить контакт между Скейфер и присяжными, Фриман перешла к существу и стала расспрашивать свидетельницу об утре убийства.
— Я опаздывала, — начала Скейфер. — Мне положено быть на месте, у своего окошка, в девять. А до этого я должна пойти в хранилище и отметиться. Поэтому обычно я приезжаю без четверти девять. Но в тот день я попала в пробку на бульваре Вентура, которая образовалась из-за аварии, и сильно опаздывала.
— Вы помните, на сколько именно вы опаздывали, миссис Скейфер? — уточнила Фриман.
— Да, ровно на десять минут. Я все время смотрела на часы на приборной доске и видела, что отстаю от расписания на десять минут.
— Хорошо. А когда вы подъезжали к банку, вы заметили что-нибудь необычное или что-нибудь, что вас встревожило?
— Да.
— И что это было?
— Я увидела Лайзу Треммел, идущую по тротуару из банка.
