Валентина Демьянова - Страсти по Веласкесу
— Дура ты, — безнадежно вздохнул мой собеседник.
— Долго он наверху оставался?
— Больше чем на несколько минут не задерживался. Не успел бы он. Понимаешь, просто по времени не успел бы. И потом… Говорили, там все кровищей было заляпано, как же он чистым бы умудрился остаться?
Мужичок покрутил головой и осуждающе просипел:
— Бредятину гонишь.
— Выходит, что его убили позже, когда вас уже в доме не было?
— Выходит, что так, — удрученно согласился он.
— Значит, где-то после четырех убийца забрался в дом и убил беззащитного больного. А как же он внутрь пробрался?
— Сам голову ломаю. У ворот ведь мы с Аркашей сидели.
— Через забор, — подсказала я.
— Думай, что говоришь, — отмахнулся он. — Через такой заборище не перелезть. Гляди, какие пики острые. Враз напорешься.
— Ходят слухи, что это его родная дочь сделала.
Он равнодушно пожал плечами:
— Чего только в жизни не бывает. Слышал я такую мысль.
— И чья ж это была мысль?
— Хозяйкина. Она голосила: «Лиза! Лиза Андрюшу убила!»
— Когда это было?
— Ну, когда тело она нашла… выскочила из дома и к нам… тогда и кричала про Лизу. Потом, наверное, и милиции так сказала.
Нашу задушевную беседу прервало неожиданное событие. Мягко шурша шинами, к воротам Фризена подкатил роскошный темный лимузин. Дверца распахнулась, и наружу разъяренной фурией вылетела Елена. Подскочив ко мне, она закричала:
— Опять вы?! На это раз что вам нужно?! Теперь что вынюхиваете?! Убирайтесь отсюда немедленно, или я вызываю милицию!
Ее крик сорвался на визг, лицо перекосилось, и в нем не осталось ничего привлекательного. Вместо утонченной, полной сдержанного достоинства дамы передо мной возникла тертая жизнью, а в настоящий момент просто клокочущая яростью девица.
Отвечать я не стала. Ослепленная злостью, она все равно бы меня не услышала. Я действительно встала и ушла. Недалеко. Только до конца улицы. А там свернула за угол и бодрым шагом отправилась изучать окрестности. По заросшей тропинке добралась до забора, огораживающего владения Фризенов, и не спеша, присматриваясь к каждой кочке и к каждому кусту, побрела вдоль него. Не верила я и в материализовавшегося невесть откуда убийцу. Если он не проходил через ворота, значит, проник через ограду.
Прошло немало времени, прежде чем я обошла весь участок по периметру, но кое-что интересное мне все-таки удалось обнаружить. Ложбинку. Неглубокую, сантиметров двадцать. Если не присматриваться, так за травой ее и вовсе не заметишь. Но она была, и ее наличие существенно увеличивало расстояние между землей и нижним краем забора. Лежа на спине, по ней вполне мог проползти человек. Только он должен быть очень худым и не бояться испачкать одежду.
Думаю, я бы попробовала проверить свою догадку и рискнула бы пролезть на тут сторону. Я уже собралась это сделать, но в кармане запиликал мобильник.
— Слушаю, — рассеянно отозвалась я, полностью поглощенная разглядыванием травы у своих ног.
Мне показалось, что она слегка примята, и в тот момент я пыталась решить, так ли это на самом деле или мне просто чудится.
— Анна? — донеслось из трубки.
— Да?
Говорившую я не узнала, голос был незнакомым, к тому же было очень плохо слышно.
— Анна, это я! Лиза.
Вот этого я никак не ожидала.
— Лиза? — переспросила я, не веря своим ушам.
— Да-да! Лиза! Анна, помогите мне.
«Ну вот, опять!» — зло подумала я.
— Анна! Вы меня слышите?
— Куда вы пропали? После того странного звонка я ведь вас искала. Даже в Спасосвятительский переулок съездила. Но вас так не оказалось, а я в результате выглядела полной дурой.
— Анна, поверьте, я не нарочно. Так получилось, — потерянно пробормотала девушка.
Мне показалось, что Лиза с трудом сдерживает слезы, и мне стало неловко. Однако я вовремя вспомнила, как она надула меня в прошлый раз, и мне сразу полегчало.
— Лиза, а вы в курсе, что вас разыскивает милиция?
— Да-да! Я все знаю! Анна, я не могу долго говорить. Сейчас я у метро. Пожалуйста, заберите меня отсюда.
Никуда ехать я не собиралась, и Лиза правильно поняла мое молчание.
— Умоляю! Приезжайте… Мне страшно! — в отчаянии прошептала она и зарыдала.
Я вздохнула, мысленно проклиная себя за мягкотелость, и спросила:
— Где вы?
— У метро «Теплый Стан»! Пожалуйста, приезжайте.
— Лиза, слушайте меня внимательно. Я буду там минут через двадцать. Никуда не уходите. Станьте… — я назвала место, — и ждите меня. Поняли?
— Да-да! Все сделаю! Приезжайте! — прокричала она, и связь прервалась.
Забыв о своих планах, я побежала к машине.
Всю дорогу я убеждала себя, что внезапное появление Лизаветы оказалось как нельзя кстати. Теперь не придется мучиться сомнениями, с ее помощью я получу ответы на многие вопросы и наконец пойму, что же на самом деле произошло с Герой.
Как оказалось, надеялась я на это совершенно напрасно. Лизаветы в условном месте не оказалось. Не веря собственным глазам, я обежала площадь и никого не нашла. Сделав еще несколько кругов, я попробовала расспросить торговок, стоящих со своим нехитрым товаром рядом с метро, и ничего не добилась. Потом, уже ни на что не рассчитывая, долго простояла на пятачке перед одним из входов. Толпа обтекала меня со всех сторон, а я все не уходила. Лиза так и не появилась. Может быть, девушку кто-то спугнул, и она убежала. Может быть, это была ее очередная шутка.
Глава 15
Поездка в Зубовку удовлетворения мне не принесла. Мало того, что она не имела никакого отношения к поискам картины, так ведь и результатов не дала. Лизу я упустила, точнее, так и не встретила, и об убийстве ничего путного не узнала. Вообще, все складывалось не так, как мне хотелось. Ради Герасима пришлось ввязаться в расследование преступления, тратить время и силы, пытаясь разобраться в причинах приключившегося с Герой несчастья. Но все мои усилия пропали впустую.
Другой бы на моем месте огорчился, а я к неудаче относилась философски. В конце концов, еще не вечер! Не удалось в этот раз, получится в другой. Главное, отказываться от своих намерений докопаться до истины я не собиралась. А раз так, значит, обязательно будут и результаты. Нужно только хорошенько потрудиться!
Причина моего оптимистичного настроения заключалась в знакомстве с Софьей Августовной. Мне повезло не просто найти живого свидетеля событий тех лет, я отыскала человека, который собственными глазами видел «Христа в терновом венце» и, возможно, даже знал, где он находится теперь. О такой сумасшедшей удаче я и мечтать не смела! Это был подарок Судьбы, и мне из личного опыта было известно: если уж Она решила расщедриться, то не станет размениваться по мелочам.
В первую встречу с Софьей Августовной меня буквально распирало от желания забросать ее вопросами, но я понимала, что торопиться не стоит. Мы были еще слишком мало знакомы, и мое чрезмерное любопытство могло ей не понравиться. Кроме того, у Софьи Августовны могли иметься собственные причины не особо откровенничать со случайным человеком о столь дорогой вещи, как картина кисти Веласкеса. В общем, как ни хотелось мне тогда посидеть еще, я заставила себя встать и уйти. Утешением в тот момент служило только разрешение наведываться к ней запросто и в любое время.
И вот теперь, возвращаясь из Зубовки ни с чем, я решила воспользоваться этим приглашением и заглянуть к Софье Августовне. Заехав по дороге в супермаркет, я накупила вкусностей к чаю и уже через час сидела с Софьей Августовной за столом.
— В Павловке мы с матерью жили до того момента, пока не вышел указ, запрещающий бывшим помещикам проживать в пределах принадлежащих им ранее имений, — рассказывала старушка, аккуратно отправляя в рот крохотный кусочек миндального пирожного. — Документ был подписан самим Лениным, что придавало ему особую значимость и делало его исполнение обязательным. Мама совсем не удивилась, когда из ближайшего уездного города к нам прибыл нарочный со строжайшим предписанием покинуть Павловку в течение двадцати четырех часов. По сути, она узнала о неминуемости отъезда, как только прочитала в газете текст указа. Весь вопрос состоял в том, куда ехать и где искать приюта.
— Все было настолько плохо? Неужели не было места, где бы вы могли остановиться?
— До Октябрьского переворота такой проблемы у нас не было. Имелись и другие поместья, и этот дом в Москве, и множество самых разных знакомых, готовых с радостью принять мою мать у себя. После семнадцатого года все изменилось… Те из нашего круга, кто не уехал, были арестованы, а то и вовсе расстреляны. Те же, кому чудом удалось уцелеть, сидели тихо, опасаясь репрессий, и не рискнули предоставить нам свой кров.
Горькая усмешка тронула губы Софьи Августовны:
