Фридрих Незнанский - Смертельные акции
Я рассмеялся.
– Сентенциями, – подсказал я старушке.
– Сентенциями. – Она рассмеялась вместе со мной.
Казалось, из ее души вырвалось на свободу что-то долго хранимое, обветшалое, как весь этот сад, и всю жизнь мучившее ее.
Старушка смеялась искренне, от души. Ее смех, не соответствующий ее возрасту, звонкий и по-детски непосредственный, казалось, преображал все вокруг. Еще мгновение – и готов был зацвести яблоневый сад, стать на место покосившийся забор…
– Вы не поверите… – смеялась старушка и вытирала от смеха слезы.
– Не поверю, – мне стало вдруг легко, свободно, в эту минуту я сам готов был рассказать этой старушке про всех своих женщин и даже про тех, которые еще не были моими.
Я вспомнил о Машкиной. Наверное, это как-то отразилось в выражении моего лица.
– У вас что-то случилось? – испугалась Рива Абрамовна.
– Пока нет, но может случиться, и мне нужна ваша помощь…
Старушка приготовилась слушать.
– Вы говорили, что ваш первый муж был очень хорошим фотографом…
Я выдержал паузу.
– Дело в том, что мне нужна помощь эксперта. Фотографа, который бы разбирался в пленках, эмульсиях, фотопроцессах и тому подобном. Я помню, вы говорили о первом муже, который был профессионалом своего дела, вы не могли бы подсказать, где можно его найти.
Старушка задумалась. По ее лицу было видно, что она собирается сообщить мне что-то очень важное. Наконец, она решилась.
– Видите ли… Простите, как вас зовут, запамятовала?..
– Юрий Петрович.
– Юрий Петрович, – решительно сказала Рива Абрамовна, – я должна сообщить вам очень важную вещь, – она заговорщически приложила палец к губам, огляделась по сторонам, – дело в том, что мой муж занимается этим по сей день.
Я представил себе дряхлого седого старика и засомневался.
– Дело в том, что, – она смутилась, – он моложе меня на пятнадцать лет и сейчас, насколько я знаю, практикует всякие там…
Она помолчала.
– Я ведь слежу за ним. Да, всю жизнь. У меня было пять мужей, но это ничего не значит, я любила только его, поэтому всегда интересовалась, что он делает, где живет. Не сама, конечно, – она сделала лицо – сама невинность, – знаете, как у нас, всегда найдутся добрые люди, которые расскажут, кто, где, с кем…
Она помолчала.
– У него недавно жена умерла, – сказала, тихо вздохнув.
Такого поворота событий я не ожидал. Правда, немного сомневался в том, здорова ли Рива Абрамовна психически и не привезет ли она меня сейчас к такому же странному старику. Но вариантов не было. Я собирался тотчас ехать к нему.
– Сейчас я не готова, – категорически заявила Рива Абрамовна, – мне нужно сделать прическу, – она поправила волосы, – привести в порядок гардероб…
Я был готов ждать.
Рива Абрамовна стояла перед зеркалом, пыталась разгладить морщины на лице. Не получалось.
В зеркале отражался стоящий за ее спиной стол, плетеное кресло, разбросанные по всей комнате вещи. Одно за другим выбрасывались из шкафа платья, старомодные костюмы, нелепые шляпки, изъеденные молью платки. Шкаф уже был пуст.
Оглядев свое добро, старушка села на пол и заплакала.
Сгущались сумерки. Я ждал. Прошло минут сорок. В душе я проклинал себя за нелепую затею: что с того, что ее первый муж когда-то был фотографом? Да и словам старушки о том, что ее муж был «хороший фотограф», можно ли верить?
Прошло еще минут десять.
Наконец открылась дверь, вышла Рива Абрамовна, в той же одежде, без прически, с заплаканными глазами.
«Опять ждать?» – ужаснулся я.
– Простите меня, Юрий Петрович, – руки у нее дрожали, и я приготовился к самому худшему, – я не поеду.
– Но…
– Вы не волнуйтесь, – она перебила меня, – я дам вам его адрес, найти нетрудно, но я не поеду…
«Николай Михайлович Игнатов», – записывал я в блокноте данные хорошего, по словам старушки, фотографа, адрес, номер дома, квартира, вроде бы нет вопросов.
– Там найти нетрудно, – извиняющимся голосом говорила Рива Абрамовна. – Вы уж простите меня…
Я поблагодарил хозяйку, направился к калитке. Старушка окликнула меня:
– Только, пожалуйста, не говорите ему, что я дала вам его адрес…
Я пообещал.
Уставший и измученный, я добрался домой. Ехать сегодня к эксперту, тем более сомнительному, у меня просто не было сил. К тому же я надеялся, что скоро позвонит Турецкий и даст мне координаты настоящего эксперта.
Турецкий не заставил себя долго ждать.
– Юра, записывай. – Турецкий был краток.
Где-то я уже слышал этот адрес… Я не успел, вспомнить где, как Турецкий сказал:
– Зовут его Игнатов Николай Михайлович.
От неожиданности я едва не уронил трубку.
– Все, спасибо, я жду результатов. – Александр Борисович попрощался.
Я испытывал одновременно два чувства – радости от того, что человек, которого нашел я, оказался настоящим экспертом. И досады: ведь если бы я сказал Турецкому, что нашел эксперта и уж тем более успел съездить к нему, каким бы я чувствовал себя победителем!
Я решил ехать немедленно…
Дверь мне открыл невысокий мужчина лет шестидесяти. Не спросив, зачем я пожаловал к нему, предложил войти в квартиру.
«Наверное, привык к подобным визитам», – подумал я.
– Чай, кофе? – спросил меня Николай Михайлович.
– Спасибо.
– Спасибо – да или спасибо – нет? – уточнил он.
– Пока спасибо – нет, – решил соригинальничать я.
– Может, водки?
Я отрицательно покачал головой.
– Чем обязан? – Несмотря на мой отказ, хозяин из-под стола достал бутылку.
Пока я объяснял, в чем причина моего приезда, Николай Михайлович разлил в стопки водку, жестом пригласил присоединиться. Теперь уже отказываться было неудобно… Мы выпили.
– Если я вас правильно понял, вы хотите разобраться в эмульсиях и фотопленках?
– Откровенно говоря, нет, – ответил я, – мне бы хотелось, чтобы вы это сделали за меня, разумеется не бесплатно.
– Этого можно было бы и не говорить. – Николай Михайлович задумался. – Я попробую вам помочь. Покажите-ка мне эти снимки.
Пока он просматривал фотографии, я поймал себя на том, что ревную. Причем какой-то странной ревностью. И в первый раз в жизни не свою женщину. Мне стало казаться, что Игнатов слишком внимательно рассматривает ее тело, я даже поймал себя на желании забрать у него эти фотографии, но вовремя сдержался.
– Первое, что вам предстоит сделать, – вернул мне фотографии эксперт, – выяснить, какие из лабораторий Москвы используют эту бумагу. Вам повезло. Это «Ильфорд суперхром», довольно редкая бумага. Она, должен вам сказать, стоит дорого, и весь наш поток фотоателье, как правило, на такой бумаге не работает.
– Как я могу это узнать?
– Через оптовую базу фотоматериалов. Их всего три. Если будут проблемы, попробую вам помочь.
Я поблагодарил Николая Михайловича и решил завтрашний день посвятить выполнению задания Турецкого.
Если бы я знал, с какими неожиданными препятствиями мне придется столкнуться!
Все началось с того, что мне просто отказались отвечать на вопросы.
Причина отказа была проста: таких данных не даем.
Вначале я звонил по телефону в три оптовые базы, потом ездил туда же, придумывая совершенно нелепые истории типа: моя жена ушла к другому, я нашел фотографии, сделанные им, теперь пытаюсь найти любимую женщину и вырвать ее из рук негодяя. Соперника я рисовал как гипнотизера, внушившего моей жене, что она должна быть с ним. Разумеется, не верили.
Тогда я решил прикинуться бандитом, но ни угрозы, ни деньги, ни просьбы – ничто не действовало.
Исчерпав всю свою фантазию, я решил отправиться за советом к Игнатову.
– Я знал, что вы вернетесь. – Мне показалось, что Игнатов обрадовался моему приходу. – Возникли проблемы?
Я изложил суть дела.
Игнатов налил водки и выпил не закусывая.
– Все очень просто, Юрий Петрович. Вам нужно просто заказать фотографии на точно такой же бумаге.
– Но если я пойду снова туда, мне никто не поверит, – возразил я.
– Разумеется, – быстро согласился фотограф-эксперт, – туда должен пойти другой человек, которому они могут поверить. Желательно разбирающийся во всех этих, как вы выражаетесь, эмульсиях, фотопленках и прочей ерунде.
– Где же я возьму такого человека? – устало спросил я.
– Давайте еще выпьем, – предложил Игнатов, – за успех нашего дела.
Мы выпили. Теперь я знал, кто будет этим подставным лицом, желающим заказать фотографии. Конечно, он, Игнатов.
«Потрясающий человек», – думал я, рассматривая предложенные фотографом собственные фото.
Вдруг одно из лиц на фотографии показалось мне знакомым. Это же лицо смотрело на меня с других снимков: молодая красивая блондинка еврейской внешности (крашеная, подумал я) лукаво улыбалась.
– Кто это?
– Моя первая жена, – с гордостью ответил Игнатов, – самая любимая из всех жен.
Я знал, что нужно делать дальше: устроить им встречу. Но потом. После того как Игнатов сделает все, о чем мы с ним договорились.
