Леонид Словин - Время дождей
— Ассоль Сергеевна, — помешал прощенный инспектор, — по-вашему, преступник охотился за определенной иконой или брал подряд?
Лицо Поздновой снова вспыхнуло: инспектор попал в самую точку.
— Дело, видимо, в «Суде Пилата», — Позднова словно оправдывалась перед Ненюковым, который слушал молча, — мне следовало раньше предупредить… Есть несколько искусствоведов — их мало, — они приписывают эту икону Тордоксе…
«Все стало на свои места, — подумал Гонта, — только от этого не легче».
— …Не знаю, чего больше в этих построениях, — Позднова теребила в руках платок, — наивности или невежества71
— Вы должны были поставить в известность, — проворчал Гонта.
— Все, что они утверждают, — галиматья, чистый вздор! Надо было передать его!
— Да, мы бы организовали встречу непрошеных гостей, — Гонта отвернулся.
Юноша-эксперт снова появился в зале.
— Извините, товарищ подполковник. Очень важно…
— Слушаю. — Они отошли в сторону.
— «Азбуки», которую мы нашли, вчера под полуротондой не было. Я сам все облазил. Кроме того, в парке идут съемки. Книгу сразу бы обнаружили.
— Вы хотите сказать…
— Выбросили из гостиницы, товарищ подполковник. Вчера вечером или сегодня утром…
— При немцах, при чертовых швабах, сюда никого не пускали. А кто был в лагере, тот уже ничего не скажет. И косточек их не осталось. Одних прямо здесь поубивали, других за кирпичным заводом. Остальных там, — сторожиха махнула рукой.
Все молчали.
— …В Польше, в неметчине. А здесь в сорок четвертом все посожгли, поуничтожали. Бараки долго горели — весна стояла дождливая. Потухнут и опять горят…
— После войны вы в школе работали. Правда? — сказал Мол-нар.
— Потом с детьми сидела. Теперь в замке.
— В последний день вы ничего особенного не заметили?
— Был человек перед закрытием… Как вам сказать? Очень приглядывался…
— А точнее?
— У меня он мало был. Больше в шестом зале. У «Оплакивания» я его видела. От «Зосимы с Савватием» перешел к «Троице».
— Не знаете, откуда он?
— Человек шестьдесят тогда было. Из «Солнечного Закарпатья», еще из какого-то санатория. У «Дмитрия Солунского» не протолкнуться… Пожилой, в замшевой куртке. Под курткой свитер. Долго стоял. Вот и кассир-смотритель может подтвердить, — она показала на мужчину, входившего в зал.
— Буторин Петр Николаевич, — представился кассир-смотритель. Двумя пальцами он осторожно держал обгоревшую спичку.
Ненюков поздоровался.
— У меня к вам несколько вопросов. Когда в последний раз в замке ремонтировали крышу?
— При мне не ремонтировали, я здесь год.
— А электропроводку?
— Центральная котельная выходила из строя, это точно, — Буторин переступил длинными ногами.
— Может, на чердаке проводили другие работы?
— Приходили из пожарной охраны, но наверх не поднимались, — ответы звучали по меньшей мере наивно.
— Вы осматривали выставку перед закрытием?
— Мы это делаем втроем.
— Люк на чердак был закрыт? Хорошо помните?
— Теперь во всем начинаешь сомневаться, спросили бы вчера — поклялся б! А сегодня… — Глаза у Буторина были белесые, наполовину закрытые набухшими веками. Длинноногий, с полузакрытыми глазами, кассир-смотритель напоминал большую голенастую птицу.
— Вы входили в зал одним из последних. Видели мужчину? Он стоял перед «Зосимой и Савватием»?
— Кажется. Какое-то пятно на иконе — тень… В общем, не помню.
— Тень! Солнца не было! — буркнула сторожиха.
Кассир-смотритель осторожно повертел обгорелой спичкой, определенно не зная, куда ее деть.
— Вы эту спичку подняли? — догадался Ненюков. — Для нас?
— Внизу лежала, — Буторин замялся, — говорят, по спичке даже убийство раскрыть можно.
— Не по каждой. Эту выбросили сегодня.
Буторин покраснел.
— Тогда все.
— Все, да не все! Разрешите? — Молодой человек с круглым, как на старых псковских иконах, носом-картошкой подошел к Ненюкову, потом обменялся рукопожатием с остальными, включая женщин-понятых и Кремера. — Экскурсовод Володя Пашков. Можно просто Володя… У меня из стола часы украли! — Он захохотал, обернулся к Поздновой: — Как тебе нравится, Ассоль?
Позднова не ответила.
— Где лежали часы? — хитроватое лицо Молнара было по-прежнему бесстрастно.
— В столе, в комнате экскурсоводов.
— Вы всегда там оставляете? Стол запирается?
— Не запирался. Я оставил, когда порвался ремешок.
— Марка часов?
— «Сейко».
Если поиск похищенных шедевров, пользуясь спортивной терминологией, выглядел как «произвольная программа» для сотрудников уголовного розыска, то раскрытие краж часов было их «школой».
— «Сейко» на ремешке?
— Браслет я потерял раньше, — Пашков не смутился. — Со мной всегда что-нибудь происходит… — Разговаривая, он прижал одну руку к груди, вторая, расслабленная, висела в воздухе. — Позвонили по телефону, попросили Ассоль. Я пошел искать. Спрашиваю одного, другого…
— Вы запираете комнату, уходя?
— Запираем. То есть должны запирать. Прошел залы — Ассоль нигде не было, вернулся…
— Комната была открыта? Что вам бросилось в глаза? — Мол-нар прослеживал маршрут экскурсовода этап за этапом.
— Вы правы! — Расслабленная рука Пашкова метнулась к лицу, растопыренные пальцы второй, казалось, сейчас вопьются в пальто на груди. — В комнате сидел посторонний!
— Не ошибаетесь?
— За кого вы меня принимаете? Это один из них?
Молнар не ответил.
— Как я не догадался? Он видел! Я снял часы, ремешок бросил в урну…
— Как он выглядит?
— Старше пятидесяти, плотный. В замшевой куртке, она у него не сходится на животе… С портфелем. Я найду его!
— Вы раньше встречались?
— Позвольте! Я видел этого типа в Москве, в кафе «Аврора»! — Пашков обернулся к Поздновой. — Ты должна его знать, Ассоль! Вы сидели за одним столом!
«Еще бы!» — по описанию Кремер сразу узнал Терновского.
— Я ужинаю там почти ежедневно последние шесть-семь лет, когда бываю дома, — с неудовольствием отозвалась Позднова.
Пока Молнар уточнял приметы, Ненюков и женщины-понятые прошли в комнату экскурсоводов.
Несмотря на преподанный урок, двери снова оказались открытыми. На стеллаже, за аккуратной стопой справочников, Ненюков нашел пыльный галстук-регата — примету холостой бивачной жизни, сломанную сетку от электробритвы «Эра». В горшочках с цветами виднелись следы пепла.
Ремешка от часов в урне не оказалось, Ненюков убедился в этом, вывернув содержимое на газету.
С наплывом посетителей администрация гостиницы открыла бар, бездействовавший с осени. Рядом с кофеваркой появились сигареты «Визант», сухое «Береговское», бутерброды.
Потягивая кофе, инспектор по особо важным делам молча посматривал на людей за столиками: их первое любопытство было удовлетворено, и они не обращали на него внимания. Говорили о преступлениях и, судя по всему, давно, поскольку тема клайчевской выставки к его приходу оказалась исчерпанной:
— …В прошлом веке Матеи выкрал не меньше полусотни древних рукописей!
— А возьмите Терезу Эмбер или игуменью Митрофанию!
Тема классических мошенниц показалась Ненюкову надуманной, почти неправдоподобной. Он поискал в карманах, нашел записку, переданную одним из клайчевских инспекторов:
«Мацура, на имя которого поступила телеграмма «Ребенок здоров», в гостинице «Холм» не проживал, в других гостиницах не значится».
Порвал ее, снова сунул в карман и понял, что ищет сигарету. В уголовном розыске всегда кто-нибудь да бросал курить или собирался бросать. Ненюков не курил больше двух месяцев, точнее — шестьдесят три дня, и все это время мечтал о тугой, с фильтром древесного цвета сухой сигарете.
«Если так пойдет — в конце пути я смогу точно сказать, сколько суток мне удалось продержаться…» — Он вздохнул.
От стойки, неся чашечки с кофе, подошли понятые — Кремер и обе женщины. Он подвинулся, давая место:
— Милиция помешала вам отдыхать…
— Успеем, — женщины принужденно улыбались.
— Раньше бывали в Закарпатье? Нравится?
Ответ он знал: старый замок, спускающийся к знаменитому источнику парк. Кажется, время замедляет здесь свой стремительный бег. Или что-то в таком роде. Но женщины промолчали.
— А вам? — Он обернулся к Кремеру.
— Бывший замок Шенборна-Бухгейма сохранился лучше… — Кремер не договорил.
Ненюков допил кофе, сказал:
— Шенборны боролись против здешних владельцев, уничтожили Нижний парк, фонтаны… Организация фашистского лагеря в замке — несомненно результат интриг Шенборнов.
— Чинадеевский замок был тоже превращен в застенок, — заметил Кремер.
— Мне говорили. Вы следите за съемками? Как раз снимают эпизоды «эвакуации» лагеря… Ваш балкон куда выходит?
