Леонид Словин - Время дождей
Кремер поспешил откланяться.
Вернулся он через час без иконы, сразу сел за машинку. Он перепечатывал главы из книги «Нравы обитателей морских глубин», написанной в обстоятельной манере учебника по шахматному дебюту.
Гостиница просыпалась поздно и нехотя. Из служебного хода ресторана выбросили несколько пустых ящиков, они ударили по другим, стоявшим у стены, и вся пирамида с грохотом рухнула на крыльцо. В коридоре все чаще стали раздаваться шаги, щелканье замков.
В дверь неожиданно постучали, Кремер спрятал книгу.
— Помешал? Тысяча извинений! — У раннего гостя были крохотные глазки и русая небольшая бородка. На вид ему было лет тридцать пять. — Сигареты не найдется? — Он представился. — Ваш сосед, Шкляр. Дима Шкляр, художник.
Кремер назвал себя.
— Не могу помочь, к сожалению.
— Бросили?
— Не курил.
— Счастливец. Недавно приехали?
— Вчера, входите. Что с катанием?
— Сейчас введу в курс дела. Одну минуточку… Слышите? Это наша соседка. Она ходила в ресторан за сигаретами. Проклятая привычка: не могу не курить натощак! — Шкляр выглянул в коридор. — Вероника, я здесь!
Кремеру показалось, что Шкляр имеет по меньшей мере еще одну устоявшуюся привычку: несмотря на ранний час, он был изрядно навеселе.
— Можно? — Знакомая художника оказалась моложе его, выше ростом. — О! Человек приехал трудиться! — Она кивнула на машинку. — Неужели стихи?
— Проза, — под внимательным взглядом Кремер насторожился, — рассказы о рыбах, о природе, о горных лыжах… — Он показал Веронике на кресло.
Шкляр, не ожидая приглашения, сел на кровать.
— Снега в горах не было всю зиму. Общество скучное, средний возраст пятьдесят пять. Накатавшись, выпивают по стакану из знаменитого минерального источника Йоахима… Кое-кто заказывает и покрепче, — Шкляр выразительно провел рукой под подбородком, — потом обед, сон, — он повторил свой жест, — телевизор…
— Вы ехали через Хуст? — перебила Вероника. — Гостиница еще на ремонте?
— Не слышал.
— Хочу заехать. Интересно, как сейчас в Ясине? Снега нет?
Кремер отметил в ней сосредоточенность, не соответствовавшую значимости разговора, а в обращении безразличную, почти профессиональную вежливость.
«Кто она? — подумал Кремер, когда Вероника и Шкляр ушли, договорившись встретиться в ресторане. — Настойчиво вежлива, как стюардесса, требующая пристегнуть ремни. Интересно, чем я ее потревожил?»
Завтрак был стандартный — манный рудинг, яйцо всмятку, кофе. За столиком Кремер увидел проживающих в гостинице. Их было человек пятьдесят, мужчин и женщин, большинство одето в спортивные костюмы.
У дверей Кремер заметил работника милиции, тот разговаривал с метрдотелем.
— Следователи здесь всегда присутствуют за завтраком? — спросил он.
Шкляр залпом выпил минеральной — его мучила жажда.
— Пока этой чести не удостаивались.
— Видимо, в связи с кражей, — предположила Вероника.
— Другое дело, — Кремер снова посмотрел на дверь: метрдотель и работник милиции явно поглядывали в их сторону. — По-моему, милиционер хочет что-то сообщить.
Когда завтрак заканчивался, милиционер и метрдотель подошли к столику.
— Извините, — работник милиции откозырял, — мы посоветовались… Короче, прошу вас быть в качестве понятого.
Кремер внимательно посмотрел на него. Вероника поправила прическу.
— А женщин вы берете?
— Берем… — Работник милиции замялся. — Но… Во избежание недоразумений приглашаем абсолютно посторонних. И только тех, кто прибыл после кражи.
С полуротонды Ненюков увидел автобус «Мосфильма» с офицерами в форме немецкой полевой жандармерии. За забором милицейский патруль следил за тем, чтобы никто не приближался к замку со стороны парка.
Несколько прохожих делили внимание между кинематографом и уголовным розыском.
Осторожно, чтобы не повредить следы, Ненюков прошел в середину сводчатого зала, осколки стекла похрустывали под каблуками. На витринах, столетней давности паркете, древних пергаментах лежал густой слой пыли. В проломе кружили снежинки.
— Возьми вор несколькими сантиметрами в сторону — здесь ему и год не продолбить! — Бойкого клайчевского инспектора, стоявшего у груды кирпича, это особенно поражало. — Толщина какая! И только в этом месте — труха…
Инспекторы осматривали обломки: по следам, оставшимся от орудий взлома, иногда удавалось определить количество преступников, представить их замысел.
— Он знал замок досконально!
Женщины-понятые кивали. Они прибыли в гостиницу под утро, безжалостный смысл случившегося не дошел до них полностью. Кремер поглядывал в окно на искусственную горку, о которой говорил Шкляр.
— Кто сообщил о существовании дымохода? — спросил Ненюков. — Когда появилось это слово?
Черноглазый поднялся с колен, поправил кепку.
— Не знаю.
— Персонал знал о нем?
— Здесь все работают недавно.
Гонта уточнил:
— Похоже, до прихода немцев и после них печей не было. — Ненюков посылал его уточнить подробности у Молнара.
— Когда реконструировалось здание?
— В сорок девятом. И еще: следователь назначил экспертизу на сажу и копоть.
— Добавьте предложения, связанные с использованием боеприпасов.
— Вы имеете в виду судебную баллистику?
— Именно. Не забывайте, здесь прошла война.
Другая группа вопросов касалась свидетелей.
— Кто находился перед закрытием в комнате экскурсоводов?
Гонта достал блокнот.
— Экскурсовод Пашков. Он утверждает, что посторонних не было.
— А как с посетителями?
— Туристов почти нет, Владимир Афанасьевич.
— Древнее искусство популярно!
— Только не этой зимой в Клайчеве, — поддержал Гонту черноглазый.
— Какая выставка была здесь до этой?
— Народной вышивки, — инспектор отложил в сторону очередной обломок кирпича. — Погода стояла отличная, со всего Закарпатья приезжали.
— А до вышивки?
— Керамика. Успеха не имела: оттепель, туристов было мало… Могу я тоже спросить? Как по-вашему, товарищ подполковник, сколько может стоить «Оплакивание»?
Ненюков помолчал.
— Картина дорогая.
— Но все же?
— Тысяч пятнадцать.
Голос Кремера прозвучал неожиданно:
— Двадцать тысяч.
— С ума сойти! — всплеснула руками одна из понятых.
— Меня просили зайти, — женщина в дубленке, в платке, повязанном по-старушечьи, низко на глаза и несколько раз вокруг шеи, остановилась в дверях, — Позднова, старший научный сотрудник. — Видно было, что она волновалась, поэтому не сразу заметила Кремера.
Ненюков и Гонта вместе со следователем прокуратуры осматривали библиотеку. Черноглазый инспектор взял на себя роль старшего.
— Вы приехали с выставкой из Москвы?
Позднова не ответила: ей все время задавали один и тот же вопрос.
— Извините: чем могу быть полезной?
Инспектор подумал:
— Можете вы вкратце охарактеризовать лиц, по работе связанных с экспонатами?
— Вкратце?
Будь инспектор внимательнее, он бы почувствовал ее глухое раздражение.
Но черноглазый ничего не заметил — в зал вошел молоденький эксперт областного управления.
— Извините. Мы нашли это внизу, в парке… — Эксперт держал хлорвиниловый пакет.
Позднова спросила:
— Я могу уйти?
— Нет, нет, — инспектор резиновой перчаткой осторожно пошевелил содержимое пакета. — Книжка?
Позднова словно ждала его промаха.
— Это не книжка! — В ее голосе зазвучали металлические ноты. — Книги бывают разного формата, но все равно остаются книгами! У вас в руках «Азбука» Бурцева, издания тысяча семьсот пятьдесят четвертого года! У нас сантехник Роман это знает!
Она вдруг замолчала. В дверях вместе с Гонтой и Молнаром стоял Ненюков, он все слышал.
— Здравствуйте, Ассоль Сергеевна.
— Владимир Афанасьевич! — Позднова смутилась, сдернула с головы платок. Под ним оказалась рыжеватая косица, перетянутая резинкой для сигнатур, низкая, до бровей, челка. — Никак не предполагала… Думала, вы в Москве… — Ей удалось наконец взять себя в руки. — Никакие нервы не выдержат, честное слово: Каргополь, Залесск… И вот здесь!
Инспектор в замшевой кепке при желании мог рассматривать это как извинение.
— Автор исследований об Антипе Тордоксе, его первооткрыватель, — Ненюков представил ее, — хорошо известна также собирателям икон, в том числе и профессору, о котором говорили вчера.
Позднова смутилась. Кремер подошел ближе. Ассоль наконец заметила его:
— Какими судьбами?
— Записан понятым… Я приехал вечером.
— Антонина Львовича еще не видели? — спросила Позднова.
— Он здесь?
— В Мукачеве. У него был приступ.
