Анатолий Безуглов - Прокурор
Доверительный тон Гранской и слово «недоразумение», видимо, убедили Марчука в том, что скоро все выяснится и его отпустят.
Они прошли в небольшую комнатку за дежуркой. Здесь были стол и два стула. Через закрытое окно почти не доносился станционный шум.
— Присаживайтесь, — сказала Инга Казимировна, располагаясь сама за столом. — И что же с вашей тещей?
— Сердце, — вздохнул Марчук. — Вот все ругаются на своих тещ. А я доволен. Даже счастлив. Не представляю, если с ней что-нибудь случится… — Он снова судорожно вздохнул и скорбно обхватил лоб рукой.
Следователь посмотрела на часы. Марчук, подумав, наверное, что она заботится о нем, спросил:
— Уехать успею?
— Торопитесь? — вопросом на вопрос ответила Гранская, думая о том, почему не появляется Коршунов. А ведь ему уже пора быть на вокзале. Но каким же образом дальше задерживать Марчука?
До отхода поезда оставалось пятнадцать минут. По радио уже объявили посадку. У Гранской в запасе имелось максимум десять минут. А потом? Извиниться, отпустить?
«Что он мог делать в доме Зубцовой?» — спрашивала себя. И вдруг Гранская будто воочию увидела перед собой большой старый чемодан, набитый книгами по медицине, который они обнаружили при обыске под кроватью в спальне Зубцовой. И на дне — эту самую цветастую тряпицу, в которую были завернуты подсвечники, стилизованные под старину.
Гранская завороженно смотрела на «дипломат» Марчука, который он держал на коленях.
— Интересный у вас замок на чемоданчике, — сказала она. — Я слышала, что за границей выпускают такие, но не видела… Электроника?
— Да уж скорее автоматика, — ответил Марчук.
— А не можете продемонстрировать?
— Пожалуйста, — охотно стал показывать и пояснять Марчук. — Набираете определенный код и…
«Дипломат» открылся.
Гранская теперь полностью удостоверилась в своей догадке: сверток был из дома Зубцовой. Еще тогда ее поразило несоответствие между старой, почти выцветшей тряпицей из маркизета, материала, о котором нынешняя молодежь и не знает, и современным капроновым шнуром…
— Подарок жене? — кивнула она на сверток.
— Теще… Только увидит ли она его? — печально сказал Марчук. — Хотел порадовать. Любит такие вещи…
— Какие, если не секрет? — спросила Гранская.
— Подсвечники…
— Покажите, а? — попросила Инга Казимировна. — Люблю старинные вещи… Хобби, можно сказать…
— Ну, старинные не старинные… — Марчук с усмешкой развернул сверток и подал следователю знакомые ей подсвечники.
— Восемнадцатый век! — «восхитилась» Гранская.
Марчук как-то несолидно хихикнул:
— Посмотрите на этикетку…
— Господи, южноморская сувенирная фабрика! Так это значит современные? — разыграла она смущение.
— Ну да!
— Что же это вы, Григорий Пантелеевич, в Тулу везете тульский самовар? — улыбнулась Инга Казимировна.
— Так уж у нас, простите, работает торговля. И Южноморск, увы, не исключение. Вот видите, свои же сувениры покупаем за тридевять земель…
— Что-то я у нас таких не встречала. А купила бы с удовольствием…
— Зашел сегодня утром в ваш универмаг — лежат свободно… В отделе сувениров, сразу направо…
— Спасибо за справку, — снова улыбнулась следователь.
Она отдала Марчуку подсвечники и поднялась:
— Надо поторопить лейтенанта…
— Уж будьте так добры, — с мольбой произнес Марчук и щелкнул пальцем по своим часам.
Инга Казимировна вышла в дежурку, плотно закрыла за собой дверь и шепнула Соколову:
— Иди туда и не спускай с него глаз. Говори о чем хочешь. Развлеки…
Май кивнул: за два года работы в прокуратуре он научился все понимать с полуслова.
Когда они остались одни, лейтенант вопросительно посмотрел на следователя.
— Где у вас тут городской? — тихо спросила Гранская, указывая на два телефона.
Дежурный молча пододвинул ей аппарат.
И пока Гранская связывалась с универмагом (следовательская тщательность), лейтенант продолжал вертеть в руках паспорт Марчука.
Гранская узнала: сегодня сувенирный отдел универмага не работал третий день ревизия.
Знакомый, всегда раздражающий нас переучет, когда стоишь в магазине перед отделом, в котором позарез нужно что-нибудь купить. Но сейчас это обстоятельство обрадовало Гранскую. Теперь она точно знала: Марчук соврал. Как и с телеграммой.
Гранская задумалась: зачем? Вернее, почему? Просто так не врут…
— Какие будут приказания? — негромко спросил дежурный.
Инга Казимировна открыла было рот, чтобы ответить, что и сама думает об этом. Но тут у самого отделения милиции раздался гудок тепловоза. Он звучал долго и пронзительно, заполнив, казалось бы, все пространство.
И вдруг…
Восстанавливая потом в памяти эти мгновения, Гранская могла лишь вспомнить отдельные моменты. Как стоп-кадры в немом фильме. Потому что от гула тепловоза она оглохла.
Лейтенант вскакивает…
Кидается к двери в комнату, где сидят Марчук и Соколов…
Она инстинктивно бросается вслед, все-таки различив какой-то неестественный шум…
Пустая комната с перевернутыми стульями, что говорит о только что произошедшем столкновении…
Разбитое окно, пол в его осколках…
Спина Мая, перепрыгивающего через пути…
Пышущее жаром и маслами тело маневрового тепловоза, заслонившее собой всю картину станции…
Стучат колеса, тянутся цистерны…
Одна, вторая, третья, четвертая…
Потом все разом смолкло. И открылись сверкающие стальными рельсами пути. На самом-дальнем медленно набирал ход товарный состав.
Гранская наконец обрела возможность воспринимать реальность. И увидела фигурку Марчука — ярко белела его кепочка. Он вскочил на один из первых вагонов товарняка. А Май все продолжал бежать за составом. Казалось, безнадежно… Но нет. Наконец он догнал и уцепился за последний вагон. Тут состав скрылся за поездами, застывшими на путях.
— Ах, подлец, ушел! — сокрушался лейтенант. — Надо же…
— И как вы услышали! — только и спросила Инга Казимировна, настолько она была потрясена случившимся.
— Сидел ближе…
— Срочно дайте знать по линии, — отдала распоряжение Инга Казимировна, приходя в себя. — И примите меры, чтобы сохранить здесь все, как есть… Понимаете, нам нужны отпечатки пальцев!
Следователь выскочила на улицу. В это время к вокзалу подруливала милицейская машина с Коршуновым.
Она подбежала к ней, рванула дверцу.
— Поехали! Скорее! — крикнула она, падая на заднее сиденье. — По Привокзальной улице…
— Что произошло? — спросил опешивший старший лейтенант.
В двух словах Инга Казимировна рассказала о случившемся.
— Далеко не уйдут, — успокоил ее Коршунов. — Товарняк.
— За Мая боюсь. Очень!
Юрий Александрович вызвал по рации горотдел милиции. Пока он диктовал приметы Марчука, Инга Казимировна все думала: где она допустила ошибку, расслабилась в разговоре с Марчуком? Ведь она была уверена — тот до конца не понимал затеянной следователем игры…
— Ну и попалась! — вырвалось у нее вслух. — Обхитрила, называется! А этот Марчук провел меня, как девчонку…
Милицейский газик, оглашая улицу сиреной, мчался вдоль железной дороги. Но она лишь угадывалась за маленькими домиками по столбам с электрическими проводами.
Их задержали минуты на две. Огромный рефрижератор при развороте застрял посреди дороги. Шофер копался в моторе. Чертыхаясь, водитель газика объехал его кюветом.
И снова они устремились вперед.
По рации уже передавали приказ всем постам милиции, ГАИ принять меры к задержанию Марчука.
— Что удалось выяснить у Зубцовой? — спросила Гранская.
— Ну, прежде все про подсвечники… — начал Коршунов.
— Знаю. Их взял Марчук, — опередила Гранская.
— Не взял, а купил. За каждый отвалил сто рублей.
— Да ну? — удивилась следователь. — Там же цена стоит: тридцать девять рублей… И что он сказал старухе, зачем они ему?
— Плел что-то, говорит Зубцова. А деньги ей очень нужны — на похороны растратилась, поминки. Признаюсь, Инга Казимировна, говорить с ней мука… Не видела, не слышала, не знаю… И к тому же еще глухая. Потом стала плакать… Вот поэтому и задержался, — словно оправдывался инспектор.
— Эх, надо было заполучить хоть несколько купюр из тех денег, которые заплатил за подсвечники Марчук. Понимаете?
— Почему не понять, — улыбнулся Коршунов, — отпечатки пальцев… — Он достал из внутреннего кармана бумажный сверток. — Пара тех красненьких есть…
— Как? — воскликнула Инга Казимировна сердито. — Без постановления об изъятии? Ведь деньги!..
Юрий Александрович расплылся в улыбке.
— Действительно, изъятие имело место. И без постановления… Но взамен я две свои десятки подсунул. Незаметно.
