Яна Розова - Сожжённые цветы
— Говори по делу!
— Строгий вы, батюшка! — удивился Фирсов. — Ладно… Светка до сих пор не знает, что с её братом случилось — она оставила его в рекреации на стульчике, а Гарик увёл пацана в гримёрку. И после нашего свидания Светка искала Федю по всему корпусу, а я просто захотел выпить и сразу пошёл в гримёрку, где мы водку припрятали. В гримёрке были Гарик, Артур и Федя. Артур находился в беспамятстве: бредил после своего приступа, а Гарик застёгивал штаны — и по его виду я всё понял. Пацан находился в шоковом состоянии. (Отец Сергий так стиснул зубы, что заболели челюсти). Я напоил его водкой с газировкой, он заснул. Я вызвал такси, отвёз их со Светкой домой. А утром они узнали, что их родители разбились на машине. Мальчишка пережил сразу два потрясения и заболел — истерики, температура, обмороки… Его положили в больницу. Он всё забыл… я уверен! Потом Гарик стал меня донимать — боялся, что всё всплывёт, поэтому я уговорил родителей отправить Федю за границу.
— И недавно Гарик и Федя встретились? — догадался священник.
— Да, у нас на обеде. Ну, если бы я знал, что Федя приедет, то Гарика не привёл бы.
И тут отец Сергий взорвался:
— Да что же ты за мразь такая! Какой тварью надо быть, чтобы скрыть такое преступление! А в результате ребёнок потерял душу, вырос изуродованным монстром, убил невинных женщин, погубил себя! Гореть тебе синим пламенем в аду, гадина!
Грех гордыни, с которым так усиленно боролся священник, победил.
— Отвали, батюшка!
— Недаром маньяк пытался выставить тебя убийцей! Ты и есть убийца!..
Сделав над собой невероятное усилие, отец Сергий замолчал, но оставаться рядом с Фирсовым не мог: боялся врезать по морде.
— Эй, батюшка, ты куда?..
Священник не обернулся.
Он вышел на улочку дачного посёлка, набрал номер телефона Паши. Тот, словно читая его мысли, спросил:
— Это Федя?.. Веселовский не бредил — он видел, как насилуют ребёнка?
Отец Сергий подтвердил.
Холодный осенний воздух был пронзительно свеж. Священник огляделся, соображая, как бы ему добраться до деревянной Остюковской церкви, примерно выстроил вектор движения, решительно двинулся в путь. Обошёл ближайший холм, выбрел на тропинку, ведущую к Остюковке, и увидел на холме маленькую деревянную постройку, похожую на забытую игрушку.
Приглядевшись, увидел, как из крошечных окошек подымаются столбы дыма.
Паша Седов17 октября
В церкви плавился воздух, рушились куски горящей деревянной крыши. Пиршество огня сопровождалось жуткими звуками: треском и гулом, невнятными стонами, утробными вздохами.
В первые секунды, вбежав из холодного воздуха в жерло печи, Паша учуял запах бензина — поджигатель щедро полил стены и земляной пол. Спустя несколько горячих мгновений обоняние отказалось служить.
Самое страшное находилось прямо перед глазами: Света, привязанная к столбу, обложенному горящими ветками. Её тело безвольно обвисло на верёвках, одежда тлела. Паша догадался: Светлана потеряла сознание, надышавшись угарным газом. Это хорошо, решил сыщик, потому что иначе она сошла бы с ума от боли и страха.
Он увидел в своей руке нож (когда успел прихватить?) и бросился к столбу. Спеша разрезать верёвку, не обращал внимания на впивавшийся в кожу огонь. Жар обжигал ноздри, губы, глаза. Приходилось регулярно прижиматься лицом к ткани куртки на плече, промокая слёзы — Пашке казалось, что они вот-вот закипят.
Наконец, верёвка сдалась. Тело Светы обвалилось в его объятия, он сунул нож в карман штанов и двинулся к выходу.
Выпав в холодный осенний воздух, Седов задыхался от кашля, не замечая, что кожа на руках вздувается волдырями. Опустил Свету в высохшую жёлтую траву, холодную и сырую. Солнце ушло за горизонт, но и последних его отблесков хватило, чтобы разглядеть: огонь опалил ноги, бёдра, руки до плеч, покрыв всё чёрными пятнами.
Вздрогнув, Света закашлялась.
— Федя… — прошептала едва слышно.
— Света, прости меня, слышишь? Это я виноват, я во всём виноват!
Её слова прозвучали эхом его слов, но Паша догадался: она не услышала его.
— Федя не виноват. Я виновата. Пусть он простит…
Седов хотел, чтобы она поняла, услышала, ответила, и — закричал:
— Света, я люблю тебя, слышишь? Ты будешь жить!
Она посмотрела прямо в глаза сыщика и узнала его:
— Паша, ты хороший, а я тебя не любила…
— Нет, не говори это сейчас! Света…
Он пытался объяснить — почему, что, зачем и как, но её лицо под пальцами смерти уже превращалось в маску. Пашка попытался вдохнуть в неё жизнь, разбудить сердце, но Света осталась бездыханной.
Он заорал, надеясь повернуть время назад или хотя бы разбудить от смерти, а в следующий момент ощутил шок, не сообразив сразу, что то был удар по голове. Он откатился в сторону.
Над ним стоял Федя, наряженный в своей попугайской манере, перепачканный сажей. В руках он держал бейсбольную биту. Размахнулся.
Движимый одним только инстинктом, Седов перевернулся на живот, увидел, как бита врезалась в плотный травяной колтун в том месте, где только что находилась его голова. Вскочил, бросился на Федю, забыв о лежащем в кармане ноже.
У Пашки не было ни единого шанса победить в схватке — руки горели, словно облитые кислотой, в лёгких клокотало, но горе породило ярость: всего одним отчаянным ударом Седов выбил биту из Фединых крепких рук.
Обезоружив противника, проигнорировав несколько весьма ощутимых хуков в живот и грудь, подсечкой повалил парня. Машинально, отработанными в спортзалах приёмами, обездвижил Федю: поймал его запястья, заломил руки за голову, коленом придавил грудь, локтем упёрся в землю и тесно прижал предплечьем шею.
Хрипло объявил:
— Ты ответишь за всё.
— Лучше убей! — широко улыбнулся парень. — Теперь я могу умереть. Ведьмы, которые погубили меня, в аду. Тот, кто превратил меня в чудовище, убит. Я, Злой Ангел, победил.
Он был прав: Паша не смог остановить его.
— Мне жаль тебя, но будь ты проклят!
Седов вспомнил о ноже.
Неважно, что посадят. Жизнь кончилась, какая разница, как теперь существовать?
Нож зацепился за внутренний отворот кармана, Пашка перенёс вес тела на опорную ногу, ослабив давление на грудь Злого Ангела — и тот воспользовался возможностью: рванулся, сбросил с себя сыщика, ловко подхватил биту.
Один удар крепкой деревяшкой — и нож отлетел на два метра, а Пашкина рука безвольно повисла.
Со стороны дороги донёсся звук милицейской сирены.
Федя бросился на Седова, стоящего прямо перед входом в горящую церковь, и вместе с сыщиком ввалился в полыхающий ад.
Они сцепились снова. Злой Ангел врезал под дых, Пашка рефлекторно ответил коротким толчком в живот, вложив в удар остаток сил. Зацепившись пяткой за кусок дерева, Федя потерял равновесие и упал в костёр, окружавший столб.
В этот момент рухнула крыша. Толстые пылающие перекрытия накрыли тело когда-то изнасилованного мальчика. Пашка не увидел этого — его оглушила горящая балка. Теряя сознание, он успел загадать: больше не очнуться.
Отец Сергий17 октября
По дороге к церкви, полыхающей как пионерский костёр, спешили милицейские и пожарные машины.
Отец Сергий, поднявшись к кострищу с другой стороны, опередил их всего на несколько минут. Сыщика он не увидел, а на земле лежала женщина в полусгоревшем платье, обожжённая до черноты. Отец Сергий понял: это она, та самая, из-за которой Паша Седов потерял себя. Священник взял её за руку, пульс не ощущался.
Священник обернулся к проёму в стене церквушки — будто глянул в духовку! — всего в нескольких шагах от входа лежал Пашка.
Перекрестившись, шепча «Отче наш», священник шагнул в огонь. Жар заставил его согнуться, прикрывая лицо руками, он добрался до тела друга, схватил за куртку и попятился…
Гул пожара нарастал, предсказывая финал.
Едва отец Сергий и Пашка оказались снаружи, как стены сложились.
Пожарные, высыпавшие из двух красных машин, принялись за работу.
З. А.
«…»
