Нина Васина - Ангел Кумус
– Да вот, начальника вожу, – пожала плечами Тэсса.
– Я твой начальник.
– Обойдешься.
Брыля встал, и инспектору сзади было видно, как он приподнял край рубашки сзади и нашаривает что-то за поясом. Инспектор ударил Брылю возле уха, наискосок, ребром ладони, и не дал рухнуть тяжелому телу – поддержал под мышками, уложил на пол осторожно. Только после этого посмотрел на женщину. Тэсса подошла к столу, выдвинула ящик, порылась там и нашла рулон скотча. Скотчем она залепила рот Брыле, а руки сцепила за спиной его же наручниками, вытащенными из кармана брюк вместе с ключами от архива. Не говоря ни слова, они оттащили тяжелое тело в дальнее помещение и посадили, прислонив спиной к стеллажам с папками. Стоя рядом с женщиной, вдыхая ее запах и ловя отблеск маленького окошка в темном зрачке, инспектор понял, что обречен.
Молча выходили они из сумрачных комнат. Таисия захлопывала двери, звук этот отдавался по следующим комнатам, а на улице инспектор чуть не столкнулся с высокой дородной женщиной.
– Таиска, – сказала та, прищурившись и оглядывая оцепеневшую Тэссу, – ты охламона моего не видела? – спокойные серые глаза оценили костюм и ботинки инспектора, пока полная красивая рука теребила русую с сединой косу, перекинутую через плечо.
– Видела, – кивнула Тэсса. – Он домой пошел обедать. Вот. Передай ему ключи. Познакомься, это.. – Таисия нахмурила лоб, – это человек приехал из органов, он ночевал у вас сегодня.
– А я и не знала, я в такие ночи на сеновале сплю в сарае, – певуче объявила женщина и протянула ему руку: – Наталья.
– Спасибо большое, – пробормотал инспектор, удивившись гладкой прохладе ладони.
Тэсса справилась с замешательством, пошла к машине, но потом остановилась и внимательно посмотрела на Наталью.
– Наталья. Этот человек ищет кое-кого. Ты могла бы помочь.
– О чем речь! Поехали ко мне, там борщ стынет, хороший борщ, с потрошками. И пирог слоеный с мясом!
– Нет, спасибо, не надо потрошков, спасибо, – инспектор попытался благодарно улыбнуться.
– Он любит суп с клецками, – задумчиво посмотрела на него Тэсса. – Ты в двух словах скажи.
К их удивлению слегка покрасневшая Наталья с удовольствием рассказала про сбежавших из интерната мальчиков. Толстого Макса она, конечно же, помнит, он не расставался со своей дохлой черепахой, поэтому находиться с ним рядом было совсем невозможно. Федя был деловой, себе на уме, а Хамид – красавчик, глаз не отвести. И чего они с этим Максом возились, не понятно. Да, она помнит, как нашли Макса, его привезли, когда Федя и Хамид уже были в интернате. И еще. Когда они бежали, Федя пообещал вернуться к ней богатым. Богатым он стал, видела его по телевизору, а не приехал. Забыл, наверное, или обиделся, что не прыгнула сломя голову в нему машину. Да, а Макс говорил, что никуда не поедет, пока не отнесет свою черепаху в домик. Он ей домик где-то недалеко от станции построил.
– Как все-таки жизнь повернулась, – задумалась Наталья. – Если бы я только захотела… Федя тогда ждал, чего скажу, а я промолчала и в машину его красивую не села. А Хамид тоже с ним был, но я взяла подарок у Феди. Они же приезжали потом, лет через десять. Да-да! – она кивнула, видя удивление Тэссы и возбуждение инспектора.
– А Макс?! Он был с ними?
– Не помню… Сейчас бы жила с прислугой, ездила по Италиям, педикюр делала. А зато сын у меня – богатырь! Ой, что я тут стою, мой-то, наверное, уже все кастрюли переворошил!
– Сколько у нас времени? – спросил инспектор, глядя вслед Наталье.
– Часа три. Даже если Брыля шум в архиве устроит, народ еще подумает, его не сразу станут вызволять. И когда он выйдет, он не поднимет тревогу. Я хотела сказать… Он…
– Он не оставит нас в живых? – понял инспектор.
– Если найдем золото, не оставит.
– Это нереально. Самое большее, на что я надеюсь, найти хотя бы какие-нибудь следы.
Свидетельские показания.
Жена обходчика. Голос тихий, вид пришибленный, хотя волос седых мало, и фигура стройная, но руки уработанные, старческие. Гостей посадила во дворе за стол под вишней. Инспектор достал свои документы, женщина внимательно просмотрела их, шевеля губами. Тэсса положила на стол магнитофон и включила его.
«Все записывают, – голос у женщины низкий, говорит она медленно и все время качает головой, словно удивляясь. – А мне что. Записывайте. Мне скрывать нечего. Муж мой ушел из дома десять лет назад. Ушел в зеркала. Так и сказал, ухожу, мол в зеркала, не ищи меня и не жди. Я не ищу, но ждать жду. Зеркала? Я узнавала где это. Это в Тибете. Горы такие, а в них каменные зеркала. Подождала я месяц и подала заявление в милицию. Он сам так велел. Чтобы после трех лет его отсутствия мне пенсию могли платить, как бы он уже считался пропавшим, а не в розыске. Все удивляются, кому рассказываю. Думали поначалу, что я умом тронулась. Но потом я книжку нашла в библиотеке. И показала соседям, где эти зеркала такие есть. Далеко это, конечно, и страна чужая. Но старик мой отрастил длинные волосы, выточил себе палку и заказал ботинки у сапожника на соседней улице. Есть такой, руками шьет. Муж сказал, что в гости к Богу нужно приходить только в том, что сотворено руками человека. Я думала – блажит, а ему возьми и приди ответ из этой страны. Бумажки там разные были цветные, а на одной светящийся значок.
И это я уже много раз объясняла. Очень он расстроился, когда обнаружил в календаре три среды. Я ему говорю – брак! А он совсем не в себе стал. Когда? Апрель шестьдесят четвертого. Среда Я эти листки насмерть запомнила. Тогда он и памятью повредился. Все твердил: «это уже было!». Вагон? Ничего про вагон не знаю, может и отцепили тогда какой по ошибке. Это бывает. Мальчика нашли в посадке. На голову слабого, но здорового, как бычок. Весь поселок бегал смотреть, как его милиция из посадки вела. Потому что те бабы, у кого дети были, переполошились, надо же было глянуть, кого там опять погонники схватили? Летом детворе особо заняться нечем, конечно, их тянуло на запретное, ну и лютовал наш милиционер и старший Брыля. То одного поймает, то другого, а называлось это борьбой с нарушениями малолетних. Нет, я не ходила, у меня нет детей, но бабы рассказывали. Ну вот так посадка, вот так рельсы, если со станции смотреть, как раз напротив абрикосы. Абрикоса у нас растет возле станции. Старая уже.
Про зеркала? Я ничего в этом не понимаю, но муж объяснял, что если он попадет точно в это место, где горы изогнутые или выпуклые, как специально обточенные, то сможет вернуться в ту среду. Ему было очень надо туда вернуться. Он придумал, как нужно было сделать правильно. Не знаю, что именно сделать, я не прислушивалась, он ведь только по пьянке и разговаривал на эту тему, а трезвый – молчун был. Я что думаю, – женщина склоняется к столу, подзывая к себе пальцем слушателей, – я к старости все думаю, что он нашел эти зеркала, вернулся в ту среду и живет где-то рядом, но уже не мой совсем. Как? Вот ты, Таисия, можешь меня понять. Смотрю я теперь всем мужикам только в глаза. Вот так надо смотреть, не отрывая зрачков. Если встречу своего, зрачки притянутся. Откуда знаю? Ни откуда. Хватит мне уже разговаривать, устала я с вами и делов полно. Чай ставить? Мужчина, самовар вытащите на улицу из кухни, он там на полу стоит. Небось, горячий еще. Идите, не стесняйтесь. Вот так. Таиска, если выключишь магнитофон, я еще чего скажу. Он все твердил про детей в вагоне. Трое там было. Мальчики И были они с оружием. Что хочешь с этим мудри, дело твое, ты баба ушлая, своего не упустишь. Вот возьми. Это мой дурак в тайнике в курятнике прятал. Мне бы насос для воды новый купить.»
Инспектор, поглядев, как старуха протирает чашки своим фартуком, от чая отказался. Таисия прощалась, обнимала хозяйку, хвалила ухоженный цветник и положила под блюдце деньги. У машины она раскрыла сжатую ладонь. Это была пуговица. Металлическая, для форменной одежды, круглая с надписью. Тэсса села на сидение и уставилась застывшим взглядом перед собой. Инспектор промотал запись в магнитофоне и вздохнул. Выключили, как только он отошел за самоваром!
– Полный бред, – сказал он, убирая магнитофон.
Таисия молчала.
– Каменные зеркала, возвращение в среду! Ты в это веришь? Почему мы не спросили, наблюдался ли обходчик у психиатра?
Таисия молчала.
– Поговори со мной. Скажи, что ты об этом думаешь. Посмотри в мои зрачки!
– Ну какой психиатр в шестьдесят четвертом году в шахтерском поселке?! – она кричит шепотом, – А насчет зрачков… Не притягиваются, я уже смотрела, – вздыхает женщина.
– Да? Вот почему все женщины всегда готовы уставиться в глаза и немножко поиграть? Ищут, пробуют! – инспектор разозлился. – Посмотри в мои зрачки еще раз. Сейчас!
– Отстань.
– Посмотри.
– Ну и что? – женщин, глянув мельком, перестает дышать и загипнотизированно замирает, широко раскрыв глаза. Зрачки мужчины стали щелочками, как у кошки на ярком свету. Она выставляет вперед ладонь, защищаясь, кусает до крови нижнюю губу, говорит заклинанием «суп с клецками», и инспектор отшатывается, отводя взгляд.
