Арлин Хант - Пропавшая без вести
— А разве не он похититель?
— Нет.
— Ничего не понимаю! Конечно, может, из-за того, что ночь выдалась беспокойная.
— Говорит, он не знал, что у Кэти была своя нормальная семья. Они с женой ни о чем таком не подозревали, когда удочерили ее.
— Так где тогда…
— Удочерение проходило не совсем законным путем… — И Джон коротко рассказал ей, в чем дело, поглядывая на руки Фрэнка, судорожно сжимавшие руль. — Вот к этому греку мы теперь и едем.
— Когда ты вернешься?
— Завтра, наверное.
— Ты мне нужен, хочу, чтобы ты поговорил с сестрой того врача-пенсионера… Представляешь, забыла, как ее зовут!
— Я тоже не помню, надо посмотреть в книжке. — Джон удивился: Сара никогда не забывала имена. — Ладно, выясни пока, занимался ли ее брат усыновлением или приемными семьями. Не спроста же Кэти пошла тогда к нему.
— То есть ты хочешь сказать, она пошла не только для того, чтобы кого-нибудь пришить?
— Ты отлично понимаешь, что я хочу сказать.
— Извини, просто устала. Мне позвонить Сэму, поставить его в известность, что ты нашел Тодда?
— Повремени и с ним, и с Шарлоттой. Давай подождем, пока я поговорю с греком. Потом прикинем, что делать дальше. Вполне возможно, они не захотят впутывать полицию.
— Ну, этого мы сейчас не знаем.
— Давай все-таки подождем, пока я с ним поговорю.
— От твоих разговоров он может заподозрить неладное.
— Сара, позволь мне самому решать. Я же здесь, а не ты. Перезвоню тебе позже.
— Пока.
Она отключилась. Джон задумчиво смотрел на телефон.
— Она считает мою девочку виновной? — спросил Фрэнк.
— Честно говоря, у нее пока нет причины считать как-то иначе.
— Кэти не могла.
— Вы ее отец, для вас естественно так думать.
— Да ты не понимаешь! Вот слушай, я тебе сейчас случай расскажу. Когда ей было лет восемь, она шла домой из школы и увидела на обочине сороку. Ее, наверное, кошка помяла. Короче, эта полуживая сорока, вся в крови, растрепанная, хотела от нее упрыгать. Но Кэти, недолго думая, поймала ее и принесла домой. Сорока большущая, как только она ее донесла! И вот, приходит она, мой ангелочек золотой, домой и приносит птицу — та орет, вся в крови, в дерьме. Сэди как увидела, так сразу наотрез: не будет этой сороки дома, и точка! — Он тихо усмехнулся. — Ладно, когда я пришел, Кэти была в своей комнате. Нашла в шкафу коробку, перевязала как могла эту дрянную сороку и положила, значит, туда. А эта сидит, каркает по-своему, но уже не вырывается. А я и говорю: «Дочка, так она ж все равно умрет. Давай к ветеринару отвезу». — Он опять усмехнулся. — Никуда бы я ее, конечно, не повез, а Кэти, вот не смотри, что малая, похоже, догадалась. И говорит мне: «Нет, папочка, я ее вылечу». Ну а я думаю: «Да и хрен-то с этой сорокой, все равно помрет, так пусть хоть ребенок увидит, как это бывает». И я согласился. — Он покачал головой. Джон слышал в его голосе любовь — и гордость за дочь. Слышал так явственно, что ошибиться было нельзя. — Так знаешь что? Эта сорока потом два года около нашего дома болталась. Летать не могла, хромала, но жила.
— Удивительно…
— Ничего удивительного, вот такая она, Кэти! — сказал Фрэнк. — Думаешь, почему она в медсестры пошла? Она лекарь, лекарь настоящий. Она не берет жизнь, а дает. Поэтому и со старичьем возилась. Думает, что помогает им достойно прожить конец жизни. И плевать я хотел, кто там что болтает: не стреляла Кэти, и все!
Джон не стал возражать. Это было бы бесполезно. Пусть не по крови, но Кэти Джонс была дочкой Фрэнка Тодда, а тот — ее отцом. И он никогда бы не поверил ничему плохому о ней.
— Фрэнк…
— Чего?
— В тот день, когда вы подрались в клубе… Ну, с усатым…
— Ну и?
— Это кто был?
Фрэнк вынул из бардачка сигареты. Одну предложил Джону, а другую, не закуривая, сунул в рот.
— Сказал, будто бы детектив, как и ты.
— Частный?
Фрэнк кивнул:
— Нахальный такой… Поначалу все с сыном приставал, а потом принялся про Кэти расспрашивать, типа страдала ли она от депрессии, фигню всякую, вот я ему и навешал.
— То есть он интересовался ее психическим здоровьем?
— Ну да, есть ли какая наследственная болезнь, ну, и прочее. Мне это тогда ох как не понравилось. Я и ответил ему: «Слышь, ты, меня о таком даже на исповеди не спрашивают».
Джон нахмурился:
— А он говорил, зачем ему это нужно?
— Сказал, Кэти хочет на работу устроиться, да только ни хрена я ему не поверил. У Кэти работа и так была, она ее любила и менять не собиралась. Пришлось ему накостылять, чтоб заткнулся.
34
Сара остановилась у дома Хелен. Дом был старый, построенный в ранний период викторианской эпохи, с эркерами и старым садом вокруг. Пол купил его двенадцать лет назад и основательно переделал. Викторианским остался только фасад, внутри был сплошной хай-тек. Получилось шикарно, но второго такого бездушного дома Сара нигде больше не видела. А вот Полу он подходил как нельзя лучше.
— Мама, мы приехали.
Дейрдра боязливо смотрела на внушительную входную дверь.
— Сара, я…
— Я возьму сумку. — Сара вышла из машины и захлопнула дверцу. Под пристальным взглядом Белинды она прошла к багажнику. Голова раскалывалась.
Они позвонили. Миссис Хиггинс, экономка Хелен, открыла дверь и впустила их. Ей исполнилось уже лет двести, и домохозяйка из нее была просто никудышная. Сара не понимала, почему Хелен держит ее. Джеки рассказывала, что Пол как-то раз намекнул, что миссис Хиггинс пора бы и на покой, но Хелен закатила такую истерику, что вопрос отпал сам собой.
Это было очень странно, потому что, как правильно заметила за бокалом вина Джеки, уж кто-кто, а Хелен сентиментальностью не страдала.
— Здравствуйте, — обратилась к экономке Сара, — Хелен говорила вам, что мы приедем?
— Говорила, говорила. Входите, пожалуйста. — Миссис Хиггинс шагнула им навстречу, и Сара уловила слабый аромат крема «Ойл оф Олэй» и пудры для лица. — Ну, как ваша мамочка?
— Спасибо, хорошо.
— Чудесно, что она приехала к нам погостить. Такая приятная женщина!
— Да-да.
— Я уже приготовила постельное белье.
— Не беспокойтесь, миссис Хиггинс. Я сама застелю ее постель.
— Как вы думаете, она будет завтракать?
Сара натянуто улыбнулась. В последнее время все чаще получалось, что спрашивали ее, а не мать, будто Дейрдра вдруг лишилась дара речи.
— Почему бы вам, миссис Хиггинс, не спросить ее саму, — ответила она чуть жестче, чем хотела, — а я пойду приготовлю для нее комнату.
Сара поспешила на второй этаж, где располагались три спальни и две ванные. Спальня Хелен и Пола занимала почти весь этаж. «Сколько места пропадает зря, — подумала Сара и не в первый раз удивилась: — Такая огромная спальня, а детьми до сих пор не сумели обзавестись».
Она вошла в гостевую спальню и принялась стелить постель. Едва она расстелила простыню, как зазвонил мобильник.
— Можешь возить ее, сколько хочешь. Мне без разницы.
Все силы сразу покинули Сару, и она тяжело опустилась на кровать.
— Я знала, что это ты!
— Ну ты же умная девочка, а? Я всегда так говорил.
— Чего ты хочешь?
— Я-то? Чего все мужики: работу, нормальную жизнь, красивую женщину, семью, детишек, белый заборчик…
— Чего ты хочешь, Вик?
— Я бы не возражал вернуть три последних года моей жизни.
— Ну, это вряд ли.
— Вряд ли. Но если время не вернуть, верну хотя бы свою женщину.
— Я не твоя женщина.
— А я вот по-другому считаю.
— Все кончено.
— Не тебе решать.
— Оставь меня в покое, Вик.
— Не надо было меня подставлять, Сара. Не стоило тебе так поступать. Я же знаю, сучка, это ты меня упекла.
— Ты не оставил мне выбора.
— Выбора? Какого еще выбора? Что ты мне тут вкручиваешь? — Сара промолчала. — Нам надо поговорить.
— Я не желаю видеть тебя.
— Встретимся сегодня вечером.
— Нет.
— А я тебя не спрашиваю, — негромко произнес Вик. — И смотри, собаку запереть не забудь. Увижу — убью, и что тогда скажет твой хахаль?
— У меня нет никакого хахаля.
— Жалко, он не здесь сейчас. Хочу познакомиться с ним поближе.
— Я тебе говорю, у меня никого нет. И я не собираюсь встречаться с тобой.
— Знаешь, спихнуть твою сестру с дороги было совсем не трудно, — сказал Вик, и теперь в его голосе не осталось ничего человеческого. Он стал холодным, бесстрастным, совсем таким, как в те дни, когда они встречались.
Сара старалась держать себя в руках, но ее трясло. Она прикрыла глаза, изо всех сил пытаясь успокоиться.
— Бэмс — и ее нет! Легко. А теперь представь, что я могу сделать с твоей мамашей. Ей же лучше будет — старая кошелка и так уже наполовину там, согласна?
Волосы у Сары встали дыбом, но она заставила себя сдержаться. Он хочет вывести ее из равновесия. Хочет довести до слез. Знакомый образ действий. Ему нравилось сначала поиграть со своей жертвой, сломать ее…
