Арлин Хант - Пропавшая без вести
— Только попробуйте ударить еще раз — я упеку вас в участок, — предупредила Сара.
— Ах ты, дрянь, разлучница проклятая!
— Разлучница?
— Да! Что ты придуриваешься-то?
— Но я даже не знаю, кто вы, — растерянно произнесла Сара, хотя лицо женщины казалось ей смутно знакомым.
— Все ты отлично знаешь! Ты знаешь моего мужа, Джеффа!
Сара совсем запуталась.
— Какого Джеффа?
— Извращенка! — не унималась женщина.
— Может, лучше уйти с улицы? — негромко предложил Родни.
— Двадцать лет прожили! Двадцать лет, пока ты не влезла! А теперь все!
Кое-кто из толпы начал поглядывать на Сару. Женщина из букмекерской конторы брезгливо морщила нос, всем свои видом выражая полное осуждение столь низкого поведения.
— А ведь я люблю его! — зарыдала женщина. — Люблю моего Джеффа!
Вдруг Сара вспомнила:
— Боже, должно быть, вы — Кармел Гренджер! — При этом, не в силах удержаться, она стала давиться от смеха.
В толпе зашептались, но остановиться она уже не могла.
— Еще и смеется! — подвывала Кармел.
— Бесстыдница! — гневно обратилась к Саре пожилая женщина с тележкой. — С чужим мужем спуталась. И не совестно тебе?
— Сара, да что с тобой? — озадаченно спросил Родни.
— Ой… не могу… — выдохнула Сара, стараясь успокоиться.
— Отвратительно, — сказал кто-то.
— Ой, — повторила Сара, вытирая глаза, и посмотрела на Родни: он явно решил, что она сошла с ума. — О господи, со мной ничего, честно.
Она протянула руку женщине, которая по-прежнему сидела на асфальте.
Кармел Гренджер подозрительно посмотрела на нее.
— Помочь или сами подниметесь? — спросила Сара.
— Без тебя справлюсь. — Кармел оттолкнула ее руку и стала подниматься на ноги, но до того неуклюже, что Сара, не удержавшись, снова рассмеялась.
— Ничего тут смешного, — сказала Кармел. — Ты мне всю жизнь поломала.
— Нет, я не ломала. Вы сами себе ее сломали, — уже серьезно ответила Сара. — Вы обманывали мужа, и он выставил вас, так?
Люди озадаченно повернулись к Кармел. Так это, оказывается, она дрянь?
— Это никого больше не касалось!
— Нет, касалось! Сначала его, а потом и нас, потому что он нас нанял.
— И что же мне теперь делать? Я же люблю его!
— Идите и скажите ему об этом. — Сара осторожно потрогала щеку. Крови не было, только болело. Неудивительно — у Кармел ручищи оказались как у дюжего грузчика.
— Я на тебя в суд подам!
— За что?
— За оскорбление и за это… клевету.
— За клевету? — Эта претензия заставила Сару снова согнуться от смеха пополам.
И вдруг ей стало легко. Непонятно почему, но она это почувствовала.
— Что вы мне тут театр устраиваете! Мыльной оперы захотелось? Кто дал вам право ходить по городу и отвешивать людям оплеухи! Идите отсюда, пока вас не арестовали за хулиганство!
— Ты меня ногой ударила!
— В пределах самообороны, свидетелей у меня достаточно. — Сара махнула рукой в сторону зевак. — Родни, извини, что тебе досталось. Увидимся.
— Ты уверена, что чувствуешь себя нормально? Щека вон какая красная.
— Родни, у меня сегодня выдался нелегкий день, — ответила Сара, — но иногда полезно столкнуться, в буквальном смысле, с другой точкой зрения.
Она чмокнула Родни в щеку, села в машину Джона и укатила, оставив на месте происшествия озадаченных зрителей, всхлипывающую Кармел Гренджер и своего по уши влюбленного защитника.
36
Солнце уже клонилось к горизонту, когда Фрэнк и Джон наконец добрались до последнего пункта своего маршрута — заброшенного тупика где-то в лондонском Ист-Энде.
Фрэнк свернул в переулок с мусорными бачками, выключил двигатель и кивнул в сторону грязных окон, высоко расположенных в кирпичной стене. Из-за давно не мытых стекол пробивался тусклый свет.
— Дверь в нише ведет на склад, а контора у него наверху.
— А если его там нет?
— Он всегда там.
— Как думаешь, Лиззи предупредила, что мы едем?
— Нет, если у нее мозги работают, — ответил Фрэнк. — Какая разница — звонила, не звонила? Никуда он не денется. Здесь его логово.
— А кто он такой?
— Подонок самый настоящий, каких поискать.
— Неужели?
— Был такой слушок.
— Не всем слухам стоит верить, Фрэнк. По крайней мере, так говорит моя напарница.
— Ума у нее, как у тебя.
— Я бы сказал, она умнее, но могу ошибиться. Зато я красивее, факт!
— Я ведь уже просил тебя: не умничай и поменьше болтай. Что-то все меня сегодня бесят.
Джон потрогал челюсть:
— Это я уже усвоил.
— Я ж сказал — извиняюсь.
— Очень мило, только все равно больно.
Фрэнк вздохнул и закурил очередную сигарету. Теперь, когда доехали, казалось, он не хотел выходить из фургона. Хотя Фрэнк Тодд с легкостью пускал в ход кулаки да и с головой у него местами было не все в порядке, Джон чувствовал, что многое в этом человеке ему начинает нравиться.
— Знаешь, Сэди всегда хотела детей, — заговорил Фрэнк. — Прямо как одержимая была. Ни о чем другом и не говорила, только когда у нас появятся детишки, да какие и как она с ними будет возиться. Все по полочкам разложила. Первый выкидыш ее чуть не убил. Кажись, месяц плакала. А после второго — ни слезинки. Чудно, правда?
Джон молчал. Да и вряд ли Фрэнку был нужен его ответ.
— После третьего она совсем перестала говорить про них, ну, про детей. В ней как будто лампочку выключили. Перестала к сестре ходить, не таскала меня больше по всяким крестинам-именинам. — Фрэнк затянулся сигаретой и выпустил из ноздрей две струйки дыма. — Сначала я подумал, что все пройдет и мы снова попытаем счастья, только не вышло. Она сказала, что не хочет снова пережить это, ну, выкинуть еще одного.
— Да, ее можно понять.
— Только с тех пор она угасала прямо на глазах. Но это же была моя Сэди, и я любил ее, хотя она и стала не совсем той, на какой я женился. Понимаю — дико слышать, но клянусь, она будто растворялась… — Он провел ладонью по лбу. — Ну, не знаю я, как это объяснить!
— Да чего тут объяснять.
— Я стал бояться, как бы она чего не сделала с собой. Каждую минуту ведь не уследишь. Видел, как она смотрела на ребятишек, когда мы выбирались в магазин за покупками, — такая боль в глазах, а заметь, ведь ни слова не скажет. Ну и… Я не мог сидеть сложа руки и ждать, когда она зачахнет. Она такого не заслужила.
— Фрэнк, я понимаю, что вы любили жену, — сказал Джон, глядя в сторону, — но и Шарлотта Джонс тоже не заслужила того, что с ней случилось.
— Твоя правда. Сэди не простила бы себе, если б узнала. Да и меня не простила бы.
— То есть вы знали, что тут дело нечисто?
— Нет, но я и знать-то ничего не хотел. — Фрэнк помолчал, выпустив клуб дыма. — Эта женщина, родная мать Кэти, она какая? Хорошая?
— Насколько могу судить, да. Кэти очень похожа на нее.
Фрэнк пропустил последнее замечание мимо ушей.
— Скажешь ей, я извиняюсь, что так вышло?
— Мне думается, ей ваши извинения ни к чему.
Фрэнк проглотил и это:
— Да, пожалуй, что так.
— Как по-вашему, почему в последнее время Кэти избегала вас?
— Не знаю.
— Должна же быть причина. Может, она узнала, что вы ей не родной отец?
— Откуда?
— Вы же сами говорили: какой-то человек расспрашивал о ней.
— Усатый, что ли?
— Да, он. Я был в доме престарелых. И там мне сказали, что он приходил к Кэти и они разговаривали.
— Во как, — откликнулся Фрэнк.
— Он представился вам?
Вместо ответа, Фрэнк вынул бумажник, порылся в нем и протянул Джону потрепанную визитку:
— Вот.
Джон взглянул на нее: дешевая карточка, вроде тех, что печатают в любом торговом центре. По правде сказать, у него самого такая же. На визитке стояло имя — Гарри д'Анджело — и номер телефона.
— Гарри д'Анджело? — удивленно вскинул брови Джон.
— Вот и я удивился, — заметил Фрэнк.
— Вы ему звонили?
— Несколько раз, да без толку. Сразу автоответчик включается.
— Можно возьму?
— Бери.
Джон убрал карточку в свой бумажник и указал большим пальцем на свет в окне:
— А этот тип, он опасный?
— Ну, не щенок — может и зубы показать.
— Тогда надо с ним поосторожнее.
— Что, шкуру жалко?
— Вообще-то да. У меня нет запасной.
Фрэнк затушил в пепельнице окурок.
— Давай, умник, идем.
Они выбрались из кабины, Джон обернул вокруг шеи шарф. К вечеру похолодало, и теперь ощущался легкий морозец.
Они перешли мощеную улицу и направились к двустворчатой раздвижной двери в нише. Дверь была приоткрыта. Фрэнк взялся за левую створку, — хорошо смазанная, она легко отодвинулась.
— Что за склад? — спросил Джон, когда они вошли в темный коридор.
— Текстильный. Грек привозит дешевую ткань и продает ее дизайнерам по интерьеру, навар — двести процентов.
