Пол Клеменс - Снятие с креста
– Послушайте, господин Шавр, я никогда вам не говорил, что некоторые ваши качества и манера поведения меня решительно не устраивают? На вашем месте я старался бы подстроиться под вашего работодателя, чтобы в один прекрасный день не оказаться…
– Месье, я извинился. – В масленых глазенках толстяка мелькнуло что-то похожее на решительность. – Я понимаю, что вы хотите сказать. Только, боюсь, это уже не имеет значения. Дело в том, что… – управляющий замялся. – В общем, мне предложили более высокооплачиваемую должность в другом поместье… Очень жаль, но я вынужден покинуть Гвадалон.
Чувство дискомфорта возрастало. Он встал как вкопанный, забыв про праведный гнев.
– Вы серьезно, месье Шавр?
– Полагаю, да, месье, вопрос решенный.
– Вас не устраивает зарплата? Мы могли бы пересмотреть вашу ставку. Человек я новый, еще не успел разобраться со всеми делами. Разумеется, я не буду возражать против увеличения вашего жалованья. Тридцать процентов вас устроит?
Управляющий вздохнул, стоически переборов соблазн. Вряд ли он нашел себе новую работу.
– Мне очень жаль, месье, – повторил он. – Но решение принято. С завтрашнего утра я должен приступить к обязанностям на новом месте. Поэтому сегодня… – Он не договорил, но уже без слов было понятно, что еще одним работником в Гвадалоне стало меньше.
– Я ничего не имею против вас, месье… – бормотал управляющий, но Анджей уже отвернулся. Он стоял неподвижно, пока не затих скрип на лестнице.
Горничная Луиза Гурден подловила его между этажами, когда он рассматривал выполненный масляными красками портрет седовласого аристократа в буклях и бакенбардах. Картина не имела художественной ценности, но давала представление о бродящих по замку призраках.– Месье, позвольте два слова?
– Вы тоже хотите уволиться, Луиза? – Он резко повернулся. Она отпрянула, покрылась пунцовыми пятнами.
– Нет, месье, почему вы так решили?.. Вернее… Даже не знаю, как вам сказать, месье…
– Понимаю. Вам неуютно под одной кровлей с человеком, которого пытались обвинить в семи убийствах. Вам неприятно, когда вокруг замка постоянно кто-то умирает. Вы не знаете, проснетесь ли завтра. Прекрасно понимаю ваши чувства, а также то, что больше вам некуда пойти работать. Вы обычная беззащитная девушка.
– Месье, вы как будто издеваетесь?
– Нет, – он улыбнулся с максимальным обаянием. – Хотел, но передумал. Что я могу для вас сделать? Поклясться, что никого не убивал? Клянусь. Предоставить вам небольшой отпуск за свой счет? Ради бога.
– Пожалуйста, месье, – она умоляюще смотрела ему в глаза. – На неделю. Дело в том, что мне необходимо съездить к больной тетушке в Марсель. Уверяю вас, месье, за неделю замок не обрастет грязью. Я буду вам очень признательна, а приеду, все сделаю…
– Хорошо, – согласился Анджей. – Удачи вам по дороге в Марсель. Разумеется, вы хотите покинуть замок прямо сейчас?
– Да, месье, если вы не станете возражать…
– Одно условие, – буркнул он. – Попугая заберите. А то неважный из меня зоолог. И учтите, Луиза, через неделю никаких поблажек не будет.
Темнота сгущалась. Он наблюдал через витражное стекло в холле (где имелись вставки из обычного стекла), как охранники сгружают в машину коробки, оживленно перекликаются. Несколько минут назад один из них, пряча глаза, отдал Анджею связку ключей – от ворот, от входной двери, от картинной галереи. Происходило что-то нереальное. Замок Гвадалон неудержимо избавлялся от людей. Уехала последняя машина с охраной. Не осталось никого…
Вернее, почти никого. Он пересек двор, заглянул в каморку дворника Йозефа. Тесную клетушку сотрясал богатырский храп. Несло перегаром. Слава Создателю, хоть одна живая (вернее, полуживая) душа…
Темнота навалилась, как неизбежное зло. Подленький страх забирался в душу. И что теперь? Гергерту звонить? Пусть сбрасывают с вертолета «ангелов» судилища при полной амуниции? Чушь, не нужен он организации Ангерлинка, выполнил свою историческую миссию, продав тайному обществу коллекцию умбара… Он запер ворота, включил фонарь, который осветил прилегающие к замку постройки, недоделанную клумбу, пустую площадку для парковки. Отправился на кухню, заварил крепкий кофе, встал с чашкой посреди пустынного холла, озаренного мерцанием двух светильников, стилизованных под канделябры. Чертовщина происходит… Дожить бы до завтра. А что будет завтра? Отключат свет, воду, приедут люди в масках из налогового ведомства?..
Он проверил, заперты ли на щеколду северные створы. Забрался в нишу, где был проход в картинную галерею, изучил прочность двери, которую, ввиду отсутствия сигнализации, теперь мог вскрыть любой желающий. Вышел на улицу, проверил наружную дверь в галерею. Утром надо срочно ставить сигнализацию. За любые деньги. Должны же иметься в этом городке охранные бюро, где работают не трусы?
Сожалея, что не обзавелся пистолетом, он зарылся в кухонный инвентарь, выудил компактный топорик, сунул под куртку. Металл на сердце придал уверенности. Он сделал круг по замку, недоумевая, зачем ему сдался этот геморрой? В каждой комнате ловушка, клетка, западня. Цвингер, по-немецки… Стены давили на мозг, потолок опускался, плющил. Никогда он не замечал за собой подверженности клаустрофобии. Тянуло на улицу. Он спустился во двор, закурил. Почему его не тянет спускаться к морю?
Забился сотовый телефон. Словно колокол в замкнутом пространстве. Он выхватил его, активировал вызов, чтобы не нарушал хрупкую тишину.
– Доброй ночи, месье, – вкрадчиво сказал сержант Жулье. – Полагаю, вы еще не спите?
– Вы звоните, чтобы пожелать спокойной ночи?
– О, месье, спокойные ночи – это то, о чем мечтает каждый нормальный человек, включая полицейского. Но не каждому выпадает такое счастье. Вам привет от Катрин Дюссон. Она сидит напротив меня и желает вам всяческих благ.
– Полиция работает допоздна?
– Это обычное ее состояние, – вздохнул сержант. – Имеется неплохая для вас новость. Криминалисты сравнили характер ранений, нанесенных Мишель Одрэ, а также архивариусу Ле Пьену, его племяннице, и практически уверены, что убийства совершил один человек. Если вас не было во Франции восемнадцатого марта, что, в сущности, легко проверить, то вы не совершали эти жестокие убийства.
– Для меня это не новость, – усмехнулся Анджей. – Но рад, что это новость для полиции. Передавайте привет Катрин Дюссон. Счастливо потрудиться, сержант.
– Подождите, месье. У вас в замке все в порядке?
– А какой здесь может быть непорядок?
– Мы получили информацию, что охранное агентство «Голиаф» в одностороннем порядке разорвало договор по охране музейной коллекции. Это право фирмы, хотя и поступила она непорядочно. Желание сохранить реноме обернется для Лаплата ровно обратным. Но вам от этого не легче. Вы уверены, что не хотите попросить помощи? Что ни говори, коллекция музея – не только ваша собственность, но и достояние города…
– Я не ослышался, сержант? Полиция предлагает бескорыстные услуги в нерабочее время?
– О, нет, месье, – включилась на параллельную линию лейтенант Катрин. – Вы слишком хорошего мнения о полиции. Работать бескорыстно в нерабочее время – это выше ее сил. Полиция не оказывает подобные услуги. Но мы могли бы связаться с конторами, которые весьма охотно – за достойное, разумеется, вознаграждение – прислали бы вам своих людей.
– Спасибо, Катрин. Не надо беспокоиться. Думаю, в течение часа я успею вырыть ров, обнести замок стеной и расположить лучников в сторожевых башнях.
Он сунул телефон в карман и опять побрел вокруг замка – собравшись, видимо, окончательно расправиться с надорванной нервной системой. Но, стоя на просевшем северном крыльце, признался самому себе, что воспитание храбрости здесь ни при чем. Его неумолимо тянуло к спрятанным в беседке картинам. До беседки сорок метров – если напрямую через сад, и чуть побольше, если по дорожке…
Он понимал, почему преступника тянет на место преступления. С этим трудно бороться. Он стоял в двух шагах от входа в беседку, сдерживая желание припасть к источнику вдохновения и многочисленных злодеяний. За спиной вырисовывалась задняя сторона замка – обветшалая, неказистая, лишенная архитектурных изысков. На севере скалистая гряда, предохраняющая поместье от шквалистого ветра. Справа – голые деревья запущенного сада, слева – канавы, островки кустарника, остатки кирпичной ограды между двумя поместьями. Готика какая-то…
Он сунул руку под куртку, обхватил рукоятку топорика, шагнул в беседку. Сел на каменную лавку, нащупав носком плиту, под которой оборудовал тайник.
И здесь его настиг телефонный звонок. Он совпал с порывом ветра. «Скоро буду бояться любого звука, – мрачно думал Анджей, вытаскивая телефон. – Как же эта болезнь называется – фонофобия?» Голос абонента звучал отчетливо, как будто он находился рядом.
– Простите за беспокойство, месье, – сказал сосед Пьер Вассаль. – Вы не в обиде за последний разговор?
