Юрий Енцов - Охота на единорога
«Она не робкая, — подумал Серж, — напротив, если это необходимо, смела до такой степени, что может рисковать своей жизнью с улыбкой»…
Потом они вышли порознь, каждый в свою дверь: Зайнаб — с черного хода, как привыкла заходить, и выходить, Серж — с парадного. Они договорились увидеться на студии телевидения. Он воспользовался поводом, что не видел сюжета и хотел бы его посмотреть в записи.
День казался прекрасным, Серж чувствовал себя необыкновенно здоровым, его ничего не страшило, хотя он и понимал прекрасно, больше обычного понимал, что вообще то он в неудачное время попал в неудачное место. Но с Зайнаб он словно бы побывал на приеме у медиума, ясновидящего. Был предупрежден и подготовлен ко всем неприятностям и не боялся их.
На студии Серж убедился, что люди находят Зайнаб интересной, но она всегда рискует разочаровать их. Хвастунишка в действительности, всегда говорит больше, чем сделала или может сделать…
Вечером они встретились у нее дома. Это была скромная, почти без мебели и оттого просторная трехкомнатная квартира.
— Удай здесь не появиться? — спросил он. Она улыбнулась и ответила:
— Он никогда сюда не приезжал.
Любительница блеска, Зайнб была более приятна в обществе, на людях, чем в интимных отношениях. Очень часто она была настоящим трудоголиком. Но имея предрасположение к созерцанию и лени, оставаясь одна, она становилась инертной. Красивой вещью.
Они вместе ужинали, завтракали, и затем она уезжала на целый день. Сержу казалось, что появись у нее хоть одна мысль он все понял бы. Но с ним она лишалась способности хотеть. Он был способен проникнуть в ее мысли и чаяния, осознать интересы. И она, в общем, никогда не капризничала, стремясь к конструктивному общению. Они все время планировали куда-то сходить вместе, и все время ничего не получалось.
Зайнаб успешно уклонялась от командировок, но через пару дней ее отправили в короткую поездку. Серж вернулся в гостиницу.
В баре он услышал русскую речь. Это Дарья, так похожая на старшую сестру или тетю Зайнаб о чем-то рассказывала:
— Я очень эмоциональна. Вспыхиваю, но быстро остываю. Пью много, но это недостаток всех журналистов.
— Расскажи, про свои профессиональные секреты, — спросил ее кто-то.
— Я знаю, как брать интервью, — сказала она, — как раскручивать людей на откровенность. У каждого профессионала есть какие-то свои методы, есть они и у меня. Например, такой… Когда я прихожу брать интервью к очень серьезному, влиятельному человеку, я напускаю на себя вид прожженной, опытной женщины, которую ничем не удивишь, которая все знает, все видела, все прошла. Задаю вопросы, а потом — как бы теряюсь, и даю ему понять, что он — подавил меня своим интеллектом.
— А если это женщина? — спросил Серж, присоединяясь к компании русских журналистов.
— Не делаю я интервью с женщинами, — призналась она, — мне не нравится это. Только с мужчинами… И вот мой собеседник видит, что такая опытная женщина растерялась в его присутствии. Ему хочется мне помочь. Ведь я вся такая растерянная, потерявшая всю свою самоуверенность. «А-а! Никто не мог ее сломать, а я то это сделал» — думает он. Так мы налаживаем контакт.
Таких способов много. Женщина должна играть в зависимости от того, как она выглядит, сколько ей лет. Если в юности я использовала широко распахнутые глаза, в которых читалось: «Ах, как я мечтала встретиться с тобой с самого детства! (и заплакать) «. То сейчас мне это использовать будет уже смешно. Приходится менять тактику. Все зависит от ситуации, от человека, от того, чего он хочет.
Одно из самых трудных моих интервью — с одним известным оперным певцом, я делала три месяца. Потом его жена тоже певица недоумевала: как он мог дать такое интервью этой девчонке, которая вообще не в его стиле? Он и сам мне говорил: «И что ж в тебе такого-то, ведь не люблю же я такой тип! А ведь сидим уже столько часов и столько дней, пьем и разговариваем». Нужно быть сумасшедшим, чтобы подписать такое интервью, но он его — подписал. Конечно, надо пить с человеком, если не пьешь, то трудно.
— Ты всегда доводишь дело до конца? — спросили ее.
— Нет, много людей, с которыми я встречалась, — сказала она, — разговаривала. Потом, когда дело доходит до публикации, они понимают что наговорили лишнего, начинается агрессивное воздействие на меня.
Если помните, мое интервью с одним известным певцом было «на ты». Представляете сколько нужно было выпить, чтобы перейти с ним «на ты»? Вообще все интервью должны быть «на ты». Как только человек переходит эту грань, то сразу возникает более доверительная интонация. Для того чтобы перейти «на ты» я, якобы случайно, как-то раз оговариваюсь. Потом долго извиняюсь, если человек намного старше меня. Собеседник говорит: «Да ладно, не извиняйся». Но мы переходим какой-то барьер.
«Вот ведь как, — подумал Серж, — это целая методика. Своего рода Карнеги».
— А вы знаете, — сообщил Георгий Петров, — американо-британские войска начали выдвигаться к иракским границам.
Все кроме Сержа были в курсе событий, что американцы приступили к военной операции для разоружения Ирака. Три с половиной десятка стран оказали штатам поддержку в виде использования аэродромов, разведданных, тылового обеспечения и использования боевых подразделений. Для него это оказалось новостью.
На другое утро Серж проснулся из-за того, что громко говорило радио, которое он забыл выключить накануне. Немного болела голова.
«По иракской территории было выпущено 73 ракеты. Бомбардировкам подверглись города Басра и Танум. Удей ат-Таи сообщил, что на юге Багдада погиб один мирный житель, еще несколько получили ранения. Парламент Турции разрешил пролет через свое воздушное пространство самолетов ВВС США…»
Дотянувшись до радио, Серж нажал на кнопку выключения. Нужно было срочно уезжать. Сейчас уже действительно срочно. Но с другой стороны здесь много журналистов и особой опасности нет…
Он спустился в бар, выпил рюмку коньяка. Потом решил позвонить на студию. Зайнаб была на месте, но не брала трубку, ссылаясь на занятость. Она монтировала сюжет.
Серж узнал как лучше всего было уехать: через Сирию, все так делали. Но наем машины подорожал втрое. Он вызвал такси и поехал на студию.
На одной из улиц разбирали завалы. Передвигаться на транспорте становилось все менее удобно. Совершено очевидно, что скоро город станет сплошным криминогенным районом, населенным подозрительными личностями.
— Что это? — спросил Серж водителя.
— Вы не слышали ночью?
— Нет я так крепко заснул, — ответил Серж.
— Американцы ракетами обстреляли Багдад, ранены 36 человек, — сказал водитель. Потом он добавил тише:
— Говорят, что агрессору захватили полуостров Фао на юге. Чего только не шепчут на рынке. Вроде бы был где-то выброшен воздушный десант. Разведчики США и Великобритании уже в пустыне к западу от Евфрата.
— Да что вы говорите, — сказал Серж.
— Но это все чепуха, — сказал водитель. — Мы их остановим. Войска противника не продвинутся ни на метр от границы. Уже сбит один самолет. Наш президент пообещал за сбитые самолеты и вертолеты, а также за взятых в плен солдат денежные награды.
Его долго не пропускали внутрь. Наконец вышла Зайнаб, провела его. Они остановились поговорить на лестнице. Она была вся в своих деловых проблемах. Внутреннее беспокойство мешало Сержу адекватно общаться с ней.
— Нужно уезжать, — сказал Серж, у которого появилось желание решать вопросы силой, но он тут же почувствовал, что что-то изменилось.
— Ты поезжай, — ответила Зайнаб, улыбаясь, заглядывая ему в глаза снизу вверх и поглаживая его по плащу. Он чувствовал как опасается она ссоры, вспышки ревности с его стороны, а то и чего похуже.
— Поехали вместе, — сказал он неуверенно.
— Вместе не получится, — ответила она. — Нас перевели на военное положение.
— Давай тогда поженимся, — сказал он. Это были плохие новости. Она прижалась к нему и сказала, глядя в глаза:
— Вообще-то я замужем, — сказала она, наморщив носик, как о каком то досадном курьезе, стремясь сгладить для него это сообщение.
— За Хусейном? — удивился Серж.
— Нет, что ты, — сказала она торопливо.
— Ты что-то говорила про друга, — сказал Серж. Он все равно считал своим долгом увезти ее. — Я не думал что ты замужем.
— Мы с ним и есть друзья, земляки, коллеги, — пояснила она. — Предполагалось, что это будет фиктивный брак. Иначе как бы я могла работать? Девушке работать не полагается, только замужней женщине.
— Разведись, — предложил он неуверенно.
— Сейчас он в тюрьме. Развод будет выглядеть некрасиво. И, между прочим… ты знаешь, как меня зовут?
— Конечно не Зайнаб Делиль? — спросил он. — Я должен был догадаться, уж очень по-французски звучит такая фамилия. Это псевдоним?
