Сергей Сибирцев - Привратник Бездны
- Володечка, я вас тогда год назад пожалел. Признаюсь, допустил непростительную слабость. Возраст, пакостник, дает о себе знать. Шурка, опять же, влезла со своей девичьей дряблой сентиментальностью...
- Да, плохи мои дела. И никакая Шурочка не подсобит...
- У трупов не бывают, плохи дела. А ваш труп, я, как первый свидетель, - сразу же опознал. К вашему сведению, вы уже предостаточно намозолили мне глаза вашим вечно мертвецким видом. Шурка, дура, и то заметила мне этот медицинский факт. Зря, я с вами, Володечка, знаком!
После такого, мягко говоря, неудобочитаемого послесловия, уважаемый товарищ Бочажников, носотрубно подышал в собственную мембрану трубки, так что даже мое ухо защекотало, и без дальнейших оперативных пояснений, инициативно прервал связь.
Этот ветхий чекист, видимо, наконец-то впал в (полагающийся ему по всем видам на долгожительство) маразматический склероз. Шурочка его, понимаешь, сантиментальный эксперт по интеллигентным мертвецам! Ясно и болвану, откуда обидчивые ноги растут, - пренебрег таким роскошным могутным девичьим тылом...
А кстати, и в самом деле, - осел и догматик! Такие чарующие слоновьи воспоминания добровольно отверг... Разве не подлинный психопат с ярко выраженной интеллигентской шизоидностью...
Разумеется, дедушка-соседушка и приберег (затаил) мелкую обидчивую месть, - скоренько признал в обугленной человеческой головешке сопредельного малоуважаемого соседа, полыхнувшего от собственной пожаронестойкости, в момент очередного водочно-многолитрового заплыва... Оттого и взялся живым факелом...Обыкновенное рутинное самоубийство тихого холостякующего одиночки-алкаша.
После таких непредусмотрено меланхолических картинок зажглось внутри моего обиженного несправедливостью и наветами одно единственно красочное рекламное клише: "Винно-водочные продукты".
Самое горькое и отвратительное: у меня отсутствовала нужнейшая информация: что поделывает мой чернобокий товарищ и любимчик... Ведь это прирученное мистическое существо абсолютно не приспособлено для решения простейших жизнедеятельных проблем: добыть пищу (и не абы какую) и отыскать проточную водопроводную воду, поспать в приличных условиях и ласку получить традиционную - мученическую ласку от сумасшедши соскучившегося хозяина...
Где ты, мой дружок, Фараончик? За что тебе-то всякое жизненное непотребство достается? Если я, непонятно каким образом выбрался живым из обложенной огнем квартиры, - почему бы и моему любимцу не спастись?
Есть, правда, у меня на примете дикое подозрение: кто-то невидимый и не узнанный, можно сказать, бесплотный, умеючи спас всего меня от нелепого, но явно кем-то запрограммированного, возгорания.
Исчезновение положительно любых всполохов сознания произошло через считанные мгновения после лицезрения ужасающей фантасмагорической картины шевелящегося смрадно пахучего фонтана огня... Я впал в какое-то исключительное беспробудство, до селе неиспытанное.
И еще меня безостановочно мучит одна догадка: я точно знаю, что являться в свою исковерканную жаром и жирным пряным пеплом квартиру мне строго настрого воспрещается. То есть, вновь кто-то посмел залезть в мои индивидуальные мозги и дал хладнокровную установку, которая запрещает вернуться на пепелище...
Наслышан и давно о всяческих волшебствах в психиатрии и способах электронного, торсионного и прочего зомбирования, которые представлялись мне всегда натуральной мило-обывательской бульварной чертовщиной... Все эти доморощенные колдуны и маги, приличные денежные суммы собирают с добродушного теледичающего народонаселения, давным-давно превращенного в электоратную послушную телестадомассу...
Но я, - я, типичный, ни во что дьявольское не верующий, индивидуалист! Как же я попался на такой глупый, в сущности, пустой крючок... Впрочем, там была нанизана бесхитростная наживка вроде девочки-малолетки, Настены...
В моих мозгах случилось настоящее озарение! Как только в моей дырявой, растревоженной памяти всплыло это сказочное девичье имя, - в голове тотчас же вспух едва видимый ряд цифр. По мере восстановления портрета этой вульгарной девицы, перспективного агента Братства, набрякшие цифровые линии-штрихи становились контрастнее, отчетливее... Вот они! - с е м ь цифр!
Телефон срочной связи с диспетчером виртуального Ордена "посточевидцев", в котором я должен, еще числится под псевдонимом "первосвидетель"...
В эти чудесные минуты мозгового просвещения, все предыдущие прилипчивые мысли о злозомбировании сами собой отстали, отвалились ненужной перхотной шелухой. В моих, разом просветленных, точно охлажденных импортным кондишем, извилинах поселился неизъяснимо божественный покой.
Я понял, что мне нечего страшиться грядущего, - часа, дня, года, десятилетия, столетия, тысячелетия.., - все обойдется. Все сложится, как и следовало тому быть.
Чтобы освоиться и слегка освободиться от безумных прозрачных помыслов, чтобы не сойти с ума от переполняющего (все мое, до селе, словно отбитое, душевное нутро) созерцательного райского упокоя, я каким-то невероятным усилием остатков злой былой воли двинулся в направлении ближайшего кафе, в котором непременно должно присутствовать старинное божественное снадобье от умопомешательства: в ы п и в к а...
На мое идиотское счастье, буквально за углом от телефонной будки, призывно приятельски ощерился трактирный электронный трафарет - "Русский пьяница".
Я до ощутимой боли комкал пальцы в кулаках, моя физиономия, не скрываясь, лучилась непотребным благожелательством к себе подобным: женщинам и старикам, юным фуриям и нахальным, смачно цвыркающим жевательной резинкой, пацанам и прочим джентльменам.
Я нес свое, изъявленное неземным сердечным благополучием, лицо, точно собственный оживший барельеф...
Я пребывал в мифологическом уединении от переизбытка блаженства, неизвестно каким образом (и главное, за какие заслуги?!) свалившегося на мою голову, - именно, свалившегося, точно сказочный золотой кирпич...
Очухаться от этого оглушающего подарка-презента мне поможет известное скоропомощное средствие, имеющее полновесные горячительные градусы... Причем, странное дело! Мои ноги отказывались исполнять команду: шагать, и пошустрее в сторону "Русского пьяницы"...
Поэтому пришлось, прямо на (очень медленном) ходу выдумать способ воздействия на завредничавшие органы передвижения. Я передвигался в нужном направлении незнакомо пьяным маневром: корпус мой норовил выскочить вперед вместе с одурманенной от счастья головой, а ноги поневоле вынуждены были подтягиваться...
Вследствие чего производился механический шаг, другой. И дело мало помалу подвигалось. Вероятно, со стороны я выглядел не окончательно оправившемся от контузии, а то и сбежавшим от диетической лазаретной кормежки...
Уличное вечернее столичное народонаселение между тем жило по своим суетным сутолочным законам. И каким-то чудом, я не оказался грубо затертым и затоптанным в очередной тротуарной неровности...
Скорее всего, мою натужливо устремленную фигуру подразумевали, как идущую с какого-то приятельского фуршета, дружеской конторской посиделки.
В сущности, мне были глубоко безразличны соболезнующие мимолетные взгляды прохожих, слегка недоумевающих увиденному контрасту: беспечная светлоликая физиономия, источающая Бог знает какие флюиды дауновского благодушия и почти приблатненная походочка, одинокого господина, по всей вероятности, принявшего лишнюю дозу горячительных напитков, или употребившего чудных сушеных грибов, которыми издавна морят мух...
Впрочем, и головной убор, соответствовал гипотетическим дурманящим краповым красавцам: революционный чегаваровский берет, без знаков принадлежности к каким-либо спецназовским группировкам, глубоко, по брови, насажан на звенящую от дуроломного неизъяснимого счастья голову.
Волочащиеся собственные ходули удобно болтаются в антрацитных турецких слаксах. А непослушный магнитно притягивающий асфальт скребут едва разношенные бурые ковбойские казакины.
Туловище забрано под плотно-кольчужный малиновый французской вязки свитер, поверх его черная на шотландской подкладке джинсовая жилетка, которую укрывает объемная альпинистская канадка цвета слякотной проезжей части, по которой упорно продираются подзаляпанные частные, служебные и прочие бандитские авто, в основном иноземного конвейера.
Я не предвидел, что на одоление этого короткого отрезка пешеходного пути, уйдет такая прорва драгоценного времени, которое по каким-то внеземным законам остановилось во мне, с момента приземления на мою бедную башку кирпича-счастья, - или счастливого кирпича...
По моим подсчетам, я находился в счастливой дурацкой прострации уже бесконечное число часов... Бесконечные часы столбнячного счастья!
