Никита Филатов - Огненный лис
Но главное - в комнате находился телевизор, единственная постоянная связь зэков с внешним миром.
Вообще же, колония по своему жизненному укладу являла собой некий нонсенс.
Не имелось в ней ничего общего со сложившимися стереотипами. Полтора года - немалый срок, но даже за это время Рогов так и не разобрался до конца, прав ли был авторитетный сосед по камере Толик, назвав её когда-то "красной".
В учреждении УВ 14/5 режимные установки и воровские законы переплелись между собой столь тесно, что казалось - зоной попеременно правят то "хозяин" в погонах, то "смотрящий" вор по кличке Булыжник.
Булыжник был мужчина холеный, возраста преклонного. Он обладал вполне сносными манерами, говорил культурно, а склад ума имел вполне практический и в то же время философский.
На авторитет начальника колонии Булыжник не посягал, но ни один принципиальный вопрос без него на зоне не решался.
Завод не выполняет план? Горят нормативы? Директор жалуется?
Нет проблем! И зэки дружной, организованной толпой валят в цеха, на сверхурочные работы.
Глядишь - подтянулись по производственным показателям, даже перевыполнили. Платить никому ничего не надо, но денежки-то все равно начисляются, оседая в нужных карманах...
"Хозяин" доволен - в долгу не остается. Харч в столовой для осужденных отличный, наваристый: действительно, кто же станет морить голодом дойную корову?
Хлебореза заменить? Пайку чуть ли не вдвое меньше выдает?
Да утопите вы его в "параше"! Чего смотреть-то...
Досуг - тоже не последнее дело. Кино в клубе три раза в неделю, телевизор после отбоя смотреть можно - но тихо, в ползвука... Гитары, магнитофоны - пусть будут! Эка невидаль.
Лишь бы не бузили, не безобразничали. А то вон, как недавно дедушка Вахтанг другому дедушке, Альберту, по черепушке топориком - хлоп! А после и сам повесился. Разве это куда годится?
Режим, конечно, жестковат. Но ведь не администрация же его установила! Он же законом определен - усиленный. Ну, да ладно... Можно чуток припустить. Лето придет - разрешается загорать на крышах. А зимой, так зэки пусть хоть на лыжах вдоль запретки катаются, лишь бы все тихо. Лишь бы пристойно все, без происшествий!
Главное - работать. Продукцию стране давать: больше, лучшего качества и с меньшими затратами.
Колония официально специализировалась на строительстве жилых "модулей"-вагончиков и производстве каких-то спецклапанов для компрессоров, экспортируемых в страны Ближнего Востока. Поэтому завод имел хоть и устаревшее слегка, но вполне приличное оборудование, способное выдержать нагрузку не только легальной, но и теневой экономики.
Потому что не менее половины осужденных в действительности занималось не выполнением народно-хозяйственных планов, а изготовлением так называемой "чернухи".
Чего только не мастерили умелые руки зэков! Перечень неучтенной продукции насчитывал более ста наименований: от шикарных кухонных наборов до... малокалиберных пистолетов.
Для производства оружия на территории завода одно время даже оборудовали специальный мини-цех с пристрелочным стендом, для чего задействованы были обширные подвалы под "литейкой".
По идее, посвещенных в тайну этого цеха было немного, но, как говорится, то, что знают двое - знает и свинья. Конечно же, информация вскоре утекла "наверх".
Там, естественно, обиделись: что же вы, суки? производите, торгуете, деньги гребете лопатой, а делиться не желаете! Накажем.
Однако, перед самым приездом высокой комиссии умельцы инсценировали обвал кровли в "литейке", якобы по причине аварийного состояния. Правда, переборщили слегка - взрывом снесло и стены здания, но во всяком случае до подвала никто уже добраться не мог.
Так что, оружейный цех стал недоступен, как катакомбы Кенигсберга - и суровые члены комиссии, обремененные дарами лагерной администрации, убрались восвояси.
Так вот и жила Тахтамыгденская колония, по примеру всей нашей великой и необьятной советской Родины конца восьмидесятых.
Вскоре после прибытия Виктор встретился с доктором Болотовым. Валерий Николаевич, кажется, искренне обрадовался, долго тормошил Рогова за плечи, расспрашивал как, что... А после устроил протекцию - направили Виктора в конструкторское бюро завода, на теплую должность инженера-конструктора.
Судя по вс ему, бывший начальник Белогорского военного госпиталя занимал в административно-воровской иерархии колонии далеко тне последнее место. Числившись в нарядной, он свободно разгуливал по территории лагеря, а также регулярно навещал санчасть.
Болотов охотно давал консультации по изготовлению зубных протезов и время от времени делал аборты местным бабам из поселка, которых абсолютно спокойно проводили в зону контролеры-сверхсрочники.
Но чаще всего он подолгу засиживался в кабинете у какого-нибудь опера - за чашкой ароматного кофе и неторопливой беседой.
Дружил Валерий Николаевич и с Булыжником. Встречались они, как правило, в клубной библиотеке, где для "смотрящего" был оборудован некий уютный уголок.
Любил старый вор на досуге классиков почитать. Особое внимание уделяя литературной критике, цитировал он иногда Белинского:
- Сколь много может сказать образованный человек о том, что в сущности своей не стоит даже выеденного яйца!
Как-то, отправляясь на встречу к негласному повелителю зоны, Валерий Николаевич пригласил с собой Рогова. Было это накануне какого-то праздника - то ли государственного, то ли религиозного... В общем, Булыжник организовал для узкого круга братвы застолье.
По воровскому обычаю сначала чифирнули, запустив по кругу большую алюминиевую кружку и закусывая селедкой горечь во рту после каждого "хапка". Затем принялись за еду: поджарка с картофелем, колбаса, шпроты.
На столе появилась водка.
Рогов перебрал - отвык от спиртного, давно не употреблял. Придя в себя, он с трудом поднял отяжелевшие веки и увидел прямо перед собой прапорщика Коваленко. Тот, развалившись в кресле, прихлебывал из стакана водку.
Рогов встрепенулся, пытаясь поднять голову, но старший контролер остановил его небрежным жестом:
- Сиди, сиди...
- А поверка? Как же?
- Ничего. Я тебя отмечу.
И Рогов сразу же успокоился, обмяк, прислушиваясь к застольному разговору.
Булыжник и Болотов спорили о политике. Потом перешли на современную литературу, с неё - на живопись и иконы...
С того вечера Виктор, помимо своих официальных производственных обязанностей, стал выполнять в своем конструкторском бюро и некоторые заказы "от братвы". Чаще всего речь шла о замерах и вычерчивании деталей для новых моделей пистолетов - хотя цех под "литейкой" закрылся, штучное производство оружия не прекращалось.
Кстати, некоторое время заказы ему передавал тот самый Толик, с которым Рогов познакомился ещё в камере Благовещенского следственного изолятора. Фамилия этого довольно известного вора была Бабарчак, они почти подружились, но вскоре Толика из-за болезни легких перевели в лагерную санчасть.
И Виктор стал встречаться непосредственно с Булыжником...
Придерживая рукой "семейные" трусы - резинка ослабла - Виктор заглянул в уборную. Чистота, порядок... Привычный, вьедливый запах хлорки вперемешку с табачным дымом.
На подоконнике, уткнувшись лбом в покрытое инеем, треснутое стекло сидел Славка по прозвищу Дядя. Со стороны могло показаться, что выбрав с усталости неудобное место он просто спит, но первое впечатление было обманчивым.
Славка не спал - по щекам его неторопливо струились слезы.
- Дядя, ты чего тут?
- Оставь, Витек. Отвяжись.
Рогов почувствовал некоторую неловкость. Ну, действительно, в самом деле? Мало ли что у человека случилось! Зачем в душу-то лезть...
Однако, оставить приятеля в таком состоянии он не мог. Подошел, участливо обнял Дядю за плечи:
- Ну, старик, перестань. Случилось чего?
- Да, Циркач. Случилось.
Шипов отер ладонью слезы и вздохнул:
- Сигарету дашь?
- Конечно, конечно... Сейчас!
Неловко переставляя обутые в большие шлепанцы ноги, Виктор вернулся в спальное помещение. Но когда он принес пачку "Родопи", которую выменял недавно у педерастов на пачку чая, Дядя был не один.
Приятель Рогова уже не сидел на подоконнике, а подбоченясь возвышался над крайним "толчком".
- Ты-то чего здесь шаркаешь? - Сверлил он взглядом ночного уборщика, Серегу Арефьева.
- Завхоз прислал, - начал оправдываться тот. - Наутро проверка из режимной части ожидается... И медик тоже.
Но Арефьев попался Дяде под горячую руку:
- Закинь эту швабру на хер! И чтобы я её больше под своим носом не видел, понятно?
Вид у него был грозен, поза тоже не предвещала ничего хорошего.
- Хорошо, хорошо, Слава.
- Что сказано? Я, может, срать сейчас сяду, - не мог угомониться Шипов. - а ты будешь здесь взад и вперед: шарк-шарк...шарк-шарк...
