Григорий Славин - Чумовой рейс
Посмотрите на Джеки Чана: из двухсот костей в его теле нет ни одной целой. А все почему? – потому что упрямец не желает пользоваться услугами профессиональных каскадеров. Но попробовал бы всемогущий Джеки здесь постоять! Ни парамедиков с уже разведенным в воде гипсом, ни носилок, ни обезболивающего…
Интересно, как там Гриша с Кирой?
Он бросил последний взгляд на горизонт. Вряд ли удастся увидеть такую красоту еще раз.
Под ногами быстро проплывали, уходя назад, палубные постройки, тарелки антенн, стеклянная крыша ресторана…
Он ехал тем быстрее, чем дольше становился его полет в неизвестность. Прокатиться над Черным морем – полдела. Главное – успеть вовремя этот полет прервать. Он жив сейчас не благодаря, а вопреки.
– Вопреки… – задыхаясь, повторил вслух Слава. Голос его ему слышен не был, но он точно представил эту фразу. Она словно была написана краской на черной крыше дома, к которой приближался. – Вопреки…
Чувствуя, как быстро приближается опасная поверхность, и понимая, что скользить дальше смерти подобно, Слава проклял все, чем жил последние дни.
Он летел к палубе со скоростью пикирующего ястреба без какой-либо надежды удержаться от этого падения.
И это прикосновение спиной – только прикосновение, а не удар, вывело из строя его сознание, еще даже не успевшее обвинить тело в неумелом обращении с живой душой…
А душа, выбитая из надоевшей клетки, взметнулась вверх, покружила над хозяином, словно раздумывая, что ей делать дальше, определилась с решением и нехотя вернулась обратно. Захлопнула за собою дверь и забилась в угол, решив не общаться с хозяином до тех пор, пока не пройдет обида…
Открыв глаза и осмотревшись, насколько ему позволяла залившая глаза кровь, Слава даже не удивился.
Все правильно. Завернутый в грубую материю, он лежит на дне какой-то ямы, а над ним все то же небо Черного моря. Все правильно. Этим полет и должен был закончиться.
Стерев с лица кровавые потоки, Слава трижды пытался подняться на ноги и обрести уверенность. Трижды ничего не вышло. Участок местности, на котором он лежал, был столь сложен в своей конфигурации, что догадаться о его форме и где тут стены было решительно невозможно.
– Эй, скалолаз! – раздалось где-то снаружи. Снаружи чего – совершенно непонятно. – Ты жив?
Хороший вопрос. Отвечать на него приятно.
– Ты сирота или нет?
Странный вопрос. На него лучше не отвечать.
– Я думаю, что сирота, – высказала свое подозрение Римма-Джина. – Иначе мама тебе обязательно сообщила бы, что с крыш спускаются на лифтах. Лифт – это такая кабина, в которую заходишь, и она сама тебя везет вверх или вниз.
– Лифт был занят, – привыкая к темноте и безрезультатно оглядываясь, объяснил Крайков. – Где я, девочка?
– В бассейне, милый.
– А что это за саван?..
– Это тент, которым бассейн был укрыт. Тебе повезло, как на перину упал. Ты меня любишь?
– Конечно. Подай руку.
– Ты сначала с глубины уйди.
– Девочка, доведи меня до каюты хозяина этого корабля, ладно? – попросил Слава, когда снова оказался на палубе. – Я тебе за это тысячу дам. А?
– Полюби на тысячу, потом покажу.
– Ты сначала покажи. А полюбить я тебя всегда успею.
Схватив его за руку, она поспешила к каюте, в которую сейчас заходил Гриша…
Глава 19
Что делал Слава, Грише было знать не дано. Однако спасибо ему, что увел четверых охранников из шести.
Первый ничего не понял. Просто упал без чувств. Со вторым пришлось повозиться, потому что впускать Гришу в каюту к Жидкову он не хотел.
Но Гриша уговорил и его. Ворвавшись внутрь, он похолодел. Охранники сторожили не каюту, а целый этаж!
Шесть или восемь дверей темнели красным деревом в погруженном во мрак коридоре, предлагая решить загадку быстро и правильно.
Первая.
Вторая.
Интересно, и в третьей тоже никого?..
Откуда-то сверху доносится перестук обуви по лестнице, и не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, что это подмога Жидкову.
«А что я буду делать, – пронеслось в голове Гриши, – если Кира здесь, а с Жидковым человек десять охраны?»
Задав себе этот вопрос, он почему-то успокоился. И когда бил ногой по очередной двери, нашел для себя ответ, почему. Пристрелят так пристрелят. В конце концов, что он теряет? Вуалехвостов в Москве? Кира ушла. Так пусть хоть увидит, от кого к кому ушла.
Конечно, если он возьмет ее за руку, то все обойдется. В том смысле, что это большее, что сейчас можно сделать. Будущее же туманно. Он посмотрит ей в глаза и скажет: «Ты, конечно, дура, но мне очень нравишься. Как и много лет назад».
Но он все равно будет продолжать ее нести, стараясь удалить как можно дальше от этой каюты, и прижимать к себе, хоть на секунду грезя, что она любит его, что людям свойственно ошибаться, что вот она и ошиблась и что теперь горько сожалеет об этом.
Третья створка не стала ни закрываться после удара, ни виснуть. Она просто влетела внутрь, пересекла комнату и, ударившись верхним своим основанием в иллюминатор, вышибла раму и вынесла стекло наружу.
И он увидел ее совсем не так, как себе представлял.
Кира, одежда на которой была разорвана и представляла лохмотья, лежала на полу без чувств. А за ее спиной, в углу, натягивая одной рукой брюки, другой рукой сжимал старинный топор на длинном топорище Жидков.
Глаза бывшего губернатора блестели, губы были искривлены в судороге, и первое, что Гриша услышал, было:
– Опять не успел…
– Ты не успел или я?
– Конечно, я! Ты всюду успеваешь!
– Тогда у тебя есть шанс на спасение, волк фанерный.
И Гриша, потирая кулаки, стал обходить пустующую кровать.
– Что за неугомонные люди! – прокричал Жидков, заканчивая со штанами и перебрасывая топор из правой руки в левую. – Ни поймать их, ни проучить! Чего в Москве не сиделось?
– Да вот, скучно стало, – процедил Гриша. – Решили фрегат одному фраеру спалить.
– Как будто тут без вас некому это сделать!
Незваный муж, как успел заметить Жидков, быстро оценил ущерб, причиненный своей жене. Доказательств насилия, за исключением разбитой брови и опухшей щеки, что, вероятно, и явилось причиной потери сознания, не было.
«Он не успел, – подумал Гриша, чувствуя, как успокаивается сердце. – Он не успел. Этот мерзавец считает, что он не успел».
– Не успел сделать что?! Изнасиловать и убить?! А изуродованное лицо ее – не в счет?.. Жидков, ты только что заработал кровника.
– Ах, Григорий, Григорий… У меня столько кровников, что всем им уже пора выстраиваться в очередь и записывать ручкой на ладонях номер.
Отступив к стене, он тоже произвел кое-какие расчеты. У него топор викингов конца первого тысячелетия, тупой как утюг, но тяжелый как наковальня. За спиной торопятся на помощь его люди. У рогоносца ничего, кроме желания вырвать ему сердце, нет. Но в этот момент Евгений Петрович вспомнил о главном экспонате своей коллекции и, уже почти рванувшись к противоположной стене, понял, что опоздал.
Шагнув, Гриша рывком сорвал со стены короткое копье. В таком виде он стал более опасен.
– Что ты делаешь на моем судне, хозяин замызганной СТО? – рассвирепел Жидков. – Погуляла бы женушка да вернулась! Нет, нужно обязательно лезть куда не следует! Ты же себя и ее приговариваешь, неужели не понятно?!
– Что я здесь делаю, – Гриша хмыкнул. – Хотел спросить, не согласишься ли ты принять мое приглашение на ужин в пятницу, а твои придурки вдруг начали в меня стрелять. – И он отшвырнул ногой оказавшийся перед ним стул.
– Видимо, им не понравилось меню, которое ты хотел мне предложить, – исказившись лицом, Жидков бросился на него, и топор, с тяжелым свистом очертив полукруг, встретился со столом.
По дороге он отсек кусок от приоткрытой дверцы шкафа.
Обломки стола рухнули им под ноги, препятствуя сближению.
Отшатнувшись, Гриша поудобнее перехватил копье и покосился на шкаф. А с виду топор туп, ну надо же…
– Как договор с Марецким? – поинтересовался Гриша, переводя взгляд с дверцы на Киру. – Ты уже давил его компроматом?
– Я бы этот договор уже давно подписал, но есть на этом лайнере четыре мудака, которые отнимают все свободное время! – Секунду он соображал, а потом пробормотал: – Какой компромат?
– В папочке. В синей. В сумке она лежала между креслом и стеной.
– Ах вы, суки…
Мимо Гриши просвистел топор. Сокрушив красное дерево, Жидков выдернул его и облизнулся.
– Добрались, следопыты… Ну и что мне с вами теперь делать? Привязать к якорю и якорь бросить?
И резко взмахнул оружием.
Отшатнувшись в сторону, Гриша колоть не стал, а просто врезал Жидкову черенком копья в челюсть. Бывший губернатор по инерции стремительно преодолел расстояние до противоположной стены. Там он в ярости оттолкнул ногой столик. С него рухнула на паркет ваза, и Евгений Петрович, разъярясь окончательно, рубанул топором по какой-то деревянной морде на стене. Полмаски отвалилось, отчего оставшаяся часть стала выглядеть вполне цивилизованным лицом.
