Наталья Баклина - Муж на час
— Звонила по мобильному?
— Нет, с работы.
— Значит, чужие услышать не могли… Нет, не нравится мне твой сценарист, точно, это он всё подстроил!
— Аркадий, да зачем ему!
— А это уже второй вопрос. Первый — как доказать, что ты не причём. Что ты можешь противопоставить его обвинениям.
— У меня алиби есть, — неуверенно сказала Людмила.
— Так что же ты молчишь! Что за алиби?
— В милиции время зафиксировали, когда звонок был про труп. Я в это время по Поклонной горе гуляла и ногу подвернула. Там бабушка одна с внуком была, она меня запомнила.
— Отпадает, — вздохнул Аркадий. — Где мы теперь эту бабушку найдём.
— Вот, — она порылась в сумочке и протянула ему лист бумаги. — Здесь её имя и телефон.
— Уже кое-что, — пробежал строчки Аркадий. — Но всё равно, матушка, подставляют тебя, похоже, по-крупному. Ладно, вытащу, хоть и не моя эта специализация, уголовное право я тоже в своё время изучал.
— Уголовное? — уставилась на него Людмила. Слово её напугало. От слова разило нарами и баландой.
— А какое ещё? Ты же как будто на жизнь этого старикана покушалась, считай, умышленное нанесение вреда здоровью гражданина такого-то.
— Аркадий, перестань, мне страшно.
— Да ладно, не бойся, отобьёмся. Только тебе нужно будет генеральную доверенность на моё имя подписать. На ведение всех твоих дел.
— Зачем?
— Там ведь, в милиции, без этого со мной и разговаривать не будут. Заставят меня какие-нибудь справки собирать, а тебя тем временем в камеру засунут, как обвиняемую. К каким-нибудь уголовницам…
— Аркадий, прекрати! Я всё подпишу!
— Тогда завтра с утречка к нотариусу подскочим, он нам всё быстренько сделает. Сейчас договорюсь.
Людмила слушала, как муж звонит какому-то Сергею Павловичу и договаривается наутро, и чувствовала, что жизнь, ещё пару часов назад сказочная, превращается в кошмарную реальность.
Ночью ей снились крысы и какие-то тёмные углы, и ещё, почему-то, бриллианты, сверкающие кучкой на тюремных нарах. И она всё пыталась всучить кому-то эти бриллианты, чтобы её отпустили на волю, но этот кто-то прятался по тёмным углам, а потом бриллианты растащили крысы. Утром она в последний момент, почти перед выходом, вспомнила, что ей надо одеться, как в тот день, и вытащила из стирки несвежую блузку. А потом всё время принюхивалась, не разит ли от неё потом. Казалось, что пованивает, и это отвлекало её от бумаги, которую составил нотариус — подписала, не глядя. Для доверенности требовался паспорт, но из-за того, что его украли, нотариусу пришлось довольствоваться ксерокопией, которая, по счастью, у Людмилы сохранилась. С этой ксерокопией она прошла и мимо дежурного, потребовавшего документы на проходной. Аркадия, показавшего адвокатские корочки, тоже пропустили без лишних вопросов.
— Богатова Людмила Михайловна? — следователь Сорокин оказался вовсе не тем неприметным мужчиной в штатском, что допрашивал Людмилу в квартире Льва Борисовича. Нет, это был совсем другой человек — жизнерадостный толстяк, чем-то похожий на артиста Евгения Леонова. — Прошу вас садиться. А кто с вами?
— Аркадий Миронович Богатов, супруг и адвокат Людмилы Михайловны, — ответил Аркадий, добавляя модуляций голосу, отчего тот зазвучал как-то глубоко и бархатисто.
— Адвокат — это хорошо! — обрадовался толстяк. — А что, со здоровьем вашим всё в порядке, Людмила Михайловна?
— Спасибо, я здорова, — сухо ответила Людмила.
— А то, вон, в протоколе написано, что вы подвернули ногу как раз в момент совершения преступления, — продолжал следователь, и фраза прозвучала двусмысленно.
— Я подвернула, но у меня уже всё прошло, — растерялась Людмила.
— Господин следователь, — решил вмешаться Аркадий. — У нас уже идёт официальный допрос или пока обмен любезностями?
— Пока обмен, но сейчас перейдём к протокольной части, — он потряс в воздухе исписанной страницей. — У меня здесь показание соседки гражданина Розенберга о том, что она видела, как в пятнадцать двадцать из подъезда, где находится квартира гражданина Розенберга, вышла женщина в зелёной блузке. В руках женщина несла продолговатый предмет, завёрнутый в газету. И — он поднял палец, заостряя внимание — женщина прихрамывала… Вы какую ногу-то подвернули, гражданка Богатова?
— Правую…
— Молчи! — перебил её Аркадий. — Больше ни слова без моего разрешения. К чему вы ведёте, господин следователь?
— К тому, что опознание нужно делать. Слишком уж много косвенных улик сходится, и гражданин Розенберг на гражданку Богатову указывает.
— Какое опознание? — не поняла Людмила.
— Тебя посадят в ряду похожих тёток и пустят эту соседку смотреть, ты или не ты, — скороговоркой объяснил Аркадий. — А это обязательно?
— Боюсь, что да, — сокрушённо развёл пухлыми ладошками следователь. — Иначе, боюсь, нам придётся задержать гражданку Богатову до выяснения всех обстоятельств.
— Не надо меня задерживать! — испугалась Людмила. — Я согласна на опознание.
Четыре женщины, которых посадили с ней в ряд, слегка напоминали Людмилу комплекцией и причёсками. Все были одеты в одинаково зеленоватые блузки с длинным свободным рукавом. Людмилу от волнения слегка подташнивало. А когда следователь запустил в комнату толстую старуху в трикотажном костюме розового цвета, она показалась Людмиле жабой, обрядившейся в розовое. Жаба медленно прошлась мимо стульев, внимательно разглядывая всех пятерых женщин, и встала напротив Людмилы.
— Вот!
— Вы узнаёте эту женщину? — встрепенулся следователь, а к Людминой тошноте добавилось головокружение. — Где, когда, при каких обстоятельствах вы встречались с этой гражданкой?
— Кофта была точно такая же! — сказала толстуха.
— Простите? — сбился с тона следователь.
— У той, которая из подъезда вышла, была такая же кофта, как у этой дамочки.
— А сама дамочка? То есть, я хочу сказать, узнаёте ли вы саму гражданку?
— Вроде похожа, — толстуха ощупывала взглядом лицо Людмилы, словно сальными пальцами лапала. — Да, похожа. Но это не она. Но кофта — такая же!
— Спасибо, все свободны, — сказал следователь скучным голосом.
— И мы тоже? — поинтересовался Аркадий.
— И вы тоже. Гражданка Богатова, попрошу вас надолго не уезжать из Москвы, мы можем вызвать вас как свидетеля.
Они вышли из отделения милиции, Аркадий поймал машину, решив подвезти её до фонда, и только тут Людмила окончательно расслабилась. И почувствовала благодарность к мужу.
— Спасибо тебе, у меня такое чувство, будто ты спас меня от тюрьмы.
— От тюрьмы и от сумы не зарекайся! — хохотнул муж, пихнув её плечом. — Ладно, Людка, это дело мы с тобой сделали, не удалось ментам на тебя всё повесить, пусть шевелятся, настоящих злодеев ищут. Слушай, мать, не хотел тебе говорить, пока вся эта бодяга тянулась, но теперь можно. Мне нужно на недельку по делам уехать. Ты как, продержишься тут одна?
— Продержусь, конечно, — пожала плечами Людмила. — Когда поезд?
— Самолёт. Я в Киев, вечером в девять вылет из Домодедово.
Они замолчали, не зная, о чём говорить. Обсуждать утренние события при таксисте не хотелось. Дела Аркадия — тоже. Впрочем, машина довольно быстро для этого, обычно «пробочного», времени домчалась до центра и вскоре уже тормозила у особняка фонда.
— Ну, давай, до встречи, — Аркадий неожиданно сгрёб её в объятия и обслюнявил щёку поцелуем. — Вечером, наверное, не увидимся, я часов в шесть уеду. Будь здорова, не скучай!
«Что это на него нашло? — думала Людмила, выбравшись из машины и вытирая щёку. — Всё ещё использует свой двухнедельный шанс сохранить семью? Блин, точно получается, хвост по кусочкам рублю. Но как и когда найти возможность сказать ему, что моё решение окончательное? Не у следователя же в кабинете, в самом деле!» Она прошла несколько шагов и заметила Лидушу, застывшую у входа в особняк.
— Лида, здравствуй. Что с тобой, тебе плохо?
— Мне? — та вдруг ожгла Людмилу взглядом, а потом словно очнулась. — Нет, всё нормально. Так, задумалась о своём. Ты в фонд?
— Конечно, — удивилась вопросу Людмила.
— А я вспомнила, что забыла принести тебе конфеты.
— Да не надо Лида, что ты!
— Нет. Я обещала. Я принесу. Ты их заслужила.
И она быстро перешла улицу и направилась к метро.
«Что-то наша Лидуша совсем странной стала, — думала Людмила, поднимаясь на свой этаж по узкой мраморной лесенке. — Переутомилась, что ли, с этими своими списками? Или в личной жизни нелады? Ладно, Бог с ней, пусть сама разбирается, помощи ведь не просит, чего мне лезть».
В комнате уже были Нина и Ксения Борисовна.
— О, Люд, привет! — помахала ей рукой Нина. — А у нас новость, Ксения Борисовна увольняется!
— Ксения Борисовна, это правда? — ахнула Людмила. — Почему?
