Арлин Хант - Пропавшая без вести
— Подожди здесь, хорошо? Я скоро.
Сара вышла из машины и, зажав в левой руке монтировку Джона, взбежала по лестнице к себе в квартиру, перепрыгивая через две ступеньки. Она быстро открыла дверь и тут же громко захлопнула ее за собой.
— Эй! — крикнула она в тишину. — Есть кто-нибудь? Выходи! Я уже позвонила в полицию, сейчас приедут!
Она подождала. В квартире не раздалось ни звука. Она медленно продвигалась вперед, проверяя комнату за комнатой. И только убедившись, что никто не бросится на нее из-за угла, она без сил опустилась в кожаное кресло.
Будь умницей, красотка.
Сколько раз он ей это говорил? Сколько раз склонялся над ней и произносил именно эти слова? Будь умницей, красотка. Удивительно, сколько можно вложить в обычные несколько слов. Они означали: не напрягай меня, и мне не придется перекраивать твое личико.
Будь умницей, красотка.
Он не носил бороду.
Не может быть, чтобы это был он. Или может?
Будь умницей, красотка.
Ей нужно было убедиться.
Сара вышла в холл и сразу же заметила, что записная книжка исчезла. Она быстро все обыскала, но книжки в квартире не оказалось.
Значит, все-таки он. И он знает, где она живет. Он знает, где живут ее сестры.
— Вот дерьмо!
Вернувшись в гостиную, она подняла трубку телефона, немного посидела и набрала номер, который помнила наизусть. Она ждала ответа и молилась, чтобы это было простое совпадение.
— Да? — послышался в трубке хриплый голос.
Сара услышала музыку и смех и зажмурила глаза.
— Это кто? Говори давай — я весь день ждать не собираюсь!
— Сид?
— Ну да.
— Это я.
— Громче, детка, связь плохая.
Сара чувствовала, что по щеке у нее ползет слеза, хотя она улыбалась. Вечно у Сида связь плохая! Он был глуховат, но отказывался признать это. Ведь если бы он признал, тогда, пожалуй, ему пришлось бы делать и следующий шаг — признать, что он стареет.
— Сид, это я, Сара.
Наступило молчание. Очень долгое молчание.
— Сид?
— Не вешай трубку.
Она слышала, как он кому-то громко крикнул, затем хлопнула дверь. В трубке сразу стало тихо.
— Ну, привет, малыш. Как ты там, моя милая?
— О Сид… — По его грустному голосу Сара быстро поняла, что не ошиблась, и расплакалась.
— Ну давай, рассказывай.
— Он вышел, да?
— Да.
Сид тяжело вздохнул, и Сара живо представила себе его лицо, будто он стоял тут же, перед ней. Он был небольшого роста, жилистый, немного за шестьдесят, крепкий, с проволочно-жесткими седыми баками и глубокими морщинами вокруг по-северному светлых глаз. Этот плод любви матери-шведки и отца из лондонского Ист-Энда прошел нелегкий жизненный путь. Мать бросила его совсем маленьким, когда поняла, что Лондон — это не только одежда от Бибы или Мэри Квант, как ей усердно втолковывали. Отец Сида — горький пьяница, работяга, бузотер — работал в доках. Между попойками с бесчисленными подругами и сестрами он растил сына на грубой любви, учил его бороться и защищать свою территорию. Нападать первым, не дожидаясь, когда ударят тебя. В общем, учил, как быть настоящим мужиком.
Таким Сид и вырос, хотя его сердце оставалось нежным, как пастила. Именно Сид собрал ее заново, когда Вик сделал из нее отбивную. И Сид шепнул Вику на ухо, что ему, как хозяину заведения, не нравится, когда девушки, которые развлекают клиентов в его клубе, выглядят так, будто отработали десять раундов на ринге с Мухаммедом Али.
Сид помогал ей прятаться, когда никто другой помочь уже не мог.
Она крепче сжала трубку в руке:
— Давно?
— Месяца два. Он сюда приходил, тебя спрашивал. Он и близняшек разыскал, только они сказали, что не знают ничего про тебя. Вряд ли он поверил, но я его предупредил, чтоб не дергался. Нет тебя, сказал, ты в Испании где-то. Если б знал твой номер, позвонил бы тебе, предупредил.
Ее вдруг кольнуло чувство вины. Близняшки — две пышные сестрицы из Сан-Паулу, неутомимые и веселые. Каждую неделю они пунктуально переводили деньги домой, своей семье.
— Прости меня. Скажи им, что я прошу прощения, ладно?
— Ладно, не переживай. Они нормальные девчонки. Ты же порвала вчистую, это надо уважать. И я ведь получил от тебя весточку — красивую открытку?
— Сид, он был здесь.
— Ты видела его?
— Нет, но он здесь был… о господи!
— А откуда знаешь?
— Вчера вечером моя сестра попала в аварию… — Сара ударила себя кулаком по ноге.
— Думаешь, он?
— Не знаю. Может быть.
Сид ничего не ответил.
— Сид?
— Не знаю, что тебе посоветовать, милая. Я ему ничего про тебя не сказал, это точно.
— Но как же его выпустили? Не понимаю!
— Говорит, открылись новые обстоятельства. Его дело… как он выразился? А, да… его дело такое же фальшивое, как мои вставные зубы.
— Господи, Сид, он тебя не обидел?
— Нет, куколка, — сипло крякнул Сид. — Кишка у него тонка! Знает, что со стариком Сидом не стоит связываться. Но если его дело развалилось, значит, без Бетти и тут не обошлось?
Ну конечно, Бетти-вонючка, гардеробщица, видела, как Сара съехала в тот же день, когда арестовали Вика. Только она могла выдать.
— Она никогда меня не любила.
— Так она никого не любит. Ее проблема. Но язык у нее без костей, а Вик, если хочет, умеет запудрить мозги. Ее давно уже надо было с треском выгнать.
Сара закрыла глаза и прислонилась к стене.
— Сид, я не знаю, что делать.
— Исчезни. Я бы на твоем месте так и сделал. Ляг на дно.
— Не могу… Сейчас у меня есть обязательства.
— Твое первое обязательство — перед собой. Остаться целой и невредимой.
— Здесь у меня новая жизнь. — У Сары вдруг подкосились ноги, и она сползла по стенке на пол. — Я больше не могу, Сид. Я не могу постоянно убегать!
Сид вздохнул:
— Ты ведь понимаешь, он не станет играть в открытую. Если он что-то задумал, то сделает это по-своему.
— Я понимаю, — прошептала Сара.
— Может, было бы лучше, если б ты уехала. На юг или еще куда. У меня друг есть в Испании, на побережье, бар там держит. Могу позвонить…
— Сид, я больше не бегаю, — тихо ответила Сара.
— Слушай, милая, ты все говоришь здорово и благородно, но этот тип… сама знаешь, на что он способен.
— Я тоже теперь другая, Сид.
— Что, нарастила мускулы, да? Можешь голыми руками задушить мужика?
— Не могу, но…
— Тогда это все не важно, даже если бы и могла, все равно не важно. — Сид прокашлялся. — А теперь слушай меня. Раз он объявился там, то не просто так, а чтоб сделать побольнее тебе и твоим близким. Хочешь защитить себя и тех, кто тебе дорог, — ноги в руки и дуй подальше от Вика.
— Мне идти надо, Сид.
— Слушай дальше. Не пытайся играть с ним в глупые игры. Я понимаю, ты все помнишь и знаешь его. И знаешь, на что он способен. Так что послушайся старика, милая, — с грустью в голосе договорил он, — давай-ка я позвоню своему другу.
— Не надо, Сид. Ты уже столько для меня сделал, я навеки в долгу у тебя, Чемпион.
Это было его прозвище. Сид обожал фильм «Рокки», помнил его наизусть и всякий раз с умилением смотрел, как Рокки Бальбоа взлетает по ступеням.
Сара положила трубку и поднялась на ноги.
Без паники… Допустим, это он, так что же? Он ведь из плоти и крови. И что, если он здесь? Она давно уже не девочка, давно выросла. Если потребуется, она застрелит любого, будьте спокойны.
Она еле успела добежать до ванной, и ее стошнило прямо на кафельный пол.
31
Хлопнула дверца фургона, и дремотная задумчивость вмиг покинула Джона. Через несколько секунд двигатель взревел, машина тронулась. Фрэнк гнал как бешеный, и через двадцать минут битвы с грудой железных поддонов Джон вздохнул с облегчением: фургон резко затормозил.
Открылась дверь, и Фрэнк скомандовал:
— Вылезай!
Джон зажмурился от яркого зимнего солнца.
— А где…
— Здесь рядом метро. Езжай по зеленой ветке — Дистрикт называется, — вернешься в город. Вот твоя сумка, мобильник, все твое барахло.
Фрэнк сунул ему в руки сумку и пошел прочь.
— Стойте!
Джон побежал за ним и нагнал, пока тот не успел сесть в фургон. Схватив Фрэнка за плечо, он резко развернул его к себе.
— Одну минуту!
— Убери свои поганые руки, — замахнулся на него Фрэнк.
— Ух ты! — Джон едва успел отскочить, на всякий случай выставив руки перед собой. — Да погодите вы! Что случилось? Куда вы?
Глаза Фрэнка яростно сверкали.
— Ты все правильно сказал. Мою Кэти украли из ее родной семьи.
— Понял, значит, теперь вы убедились.
— Не могу поверить в это дерьмо. И Робби, мальчика моего… И у Майло… Бред какой-то!
— Сочувствую.
— Сучка проклятая! — От волнения Фрэнк не мог стоять на месте и ходил по кругу. — Ладно мне наврала — жене моей врала!
