Наталия Антонова - Сон без пробуждения
– Надо же, – подумала она, – даже гаишник посочувствовал… А еще говорят, что им только деньги нужны. Мог ведь оштрафовать, а не стал, значит, и полиции не чуждо человеческое отношение к людям. Если бы он знал, что меня в убийстве подозревают… Впрочем, звонил следователь и сказал, что дело закрыто, и ко мне у них нет претензий.
Александр Наполеонов больше не казался Марине грозным, теперь, когда опасность миновала, он выглядел в ее глазах маленьким и забавным.
А сначала как она боялась его! Просто до полуобморочного состояния. Один его голос приводил Марину в трепет.
Замятина въехала на территорию коттеджного поселка. Вот и особняк детектива. Марина вышла из машины и позвонила.
Ворота разъехались. Замятина вернулась в салон автомобиля и въехала во двор.
Миндаугас открыл ей дверь.
– Здравствуйте…
– Добрый день.
– Ничего, что я немного раньше?
– Все нормально. Мирослава Игоревна вас ждет. Проходите в ее кабинет.
– Спасибо.
Марина быстрым шагом пересекла приемную и постучала в дверь.
– Да, войдите, – услышала она голос Волгиной.
Марина вошла и замерла возле двери.
– Проходите, Марина Ивановна, садитесь – пригласила ее Волгина.
– Спасибо, – Марина, вновь оробев, прошла и села на край стула.
– Устраивайтесь поудобнее, – подбодрила ее Волгина.
Марина встала и пересела в кресло.
Замятина не заметила улыбку, притаившуюся в уголках губ детектива.
– Поговорим о нашем деле.
Марина кивнула в знак согласия.
– Не буду вас томить. Все подозрения с вас сняты.
Замятина облизала пересохшие губы.
– Следователь мне звонил, – прошептала она.
– Значит, вы все знаете.
– Нет, – Марина покачала головой, – он не вдавался в подробности.
– Естественно, – улыбнулась Волгина.
Марина подняла глаза и встретилась с взглядом детектива.
– Я чувствую себя, как ежик в тумане, – грустно улыбнулась она.
– Ну что ж, – проговорила Волгина, – проясним ситуацию. По всей видимости, ваша подруга замыслила всю эту аферу давно… Вернее, – Волгина задумалась, – в тот самый миг, как встретила вас уже замужней женщиной в родном подъезде.
– Вы хотите сказать!.. – воскликнула Замятина.
– Я хочу сказать, что Марева Елена Константиновна подумала о том, что может неплохо устроиться, используя вас.
– Но она не могла знать!
– Почему же? – удивилась Мирослава.
– Я ничего ей до этого не говорила.
– Ваша мама живет в том же подъезде, где жила Марева, там же обитает и соседка, в доме которой вы познакомились со своим теперешним мужем.
– Но!..
– Марина Ивановна! Не будьте такой наивной! Конечно, вашей подруге были известны некоторые подробности вашего романа и замужества.
– Наверное, вы правы, – была вынуждена согласиться Марина.
– У Елены Константиновны были неплохие артистические способности, раз она сумела всем так хорошо заморочить голову.
– Наверное, это странно, но я даже не удивлялась ее сочувствию. Принимала как должное.
Волгина кивнула.
– Лена принимала такое участие в моей судьбе… Мне даже в голову не приходило заподозрить неладное.
– Она добилась своей цели – вы ввели ее в дом Замятиных. А дальше – дело техники. Умело кокетничая, Елена заставила Владимира влюбиться.
– Да, он просто потерял от нее голову! – воскликнула Замятина.
Полминуты спустя она вздохнула и добавила, – впрочем, я даже была за нее рада, пока она не стала выживать меня из дома – сначала ненавязчиво, вроде бы, проявляя заботу обо мне, а потом с угрозами. Тогда я все поняла и решила в долгу не оставаться. Глупо как! Следователь был уверен, что мотив только у меня.
– Да, на первый взгляд картина виделась именно такой, – сказала Мирослава, – никто кроме вас не мог быть заинтересован в ее смерти.
– Я до сих пор не могу поверить! – вырвалось у Замятиной. – Как она могла решиться! Ведь, если бы не проснулась я, то полиция сразу поняла бы – виновата Лена.
Губы Мирославы тронула улыбка, – вы ошибаетесь, Марина Ивановна.
– Но почему?!
– Никто бы не подумал об убийстве…
– Как же так?!
– Вы были в депрессии, принимали лекарства. Часто злоупотребляли ими.
– Ну и что?!
– Шкафчик ваш, лекарства ваши, вы в тоске. Вывод напрашивается сам – самоубийство!
– Но…
– По крайней мере, Елена Константиновна была уверена, что следователь придет именно к такому выводу.
– Боже мой! – Замятина закрыла лицо руками, – от смерти меня спасла случайность.
– Можно считать и так, – согласилась детектив.
– Но от тюрьмы меня спасли вы! – горячо выдохнула Марина Ивановна.
– Это моя работа, – пожала плечами Мирослава.
– Нет, не скажите. Если бы не вы! Даже подумать страшно! Все было против меня.
– Теперь, Марина Ивановна, ваши неприятности позади и вы можете начать новую жизнь.
– Вы о Сереже? – внезапно спросила Замятина.
Волгина ничего не ответила, но ее теплый взгляд приободрил молодую женщину.
– Он звонил мне… – прошептала Марина, – хочет, чтобы мы поженились.
– Это решать вам.
– Да, я знаю. Только… Не знаю, как мужу сказать. Я доставила Льву Наумовичу одни неприятности и огорчения, а он был так добр ко мне. – Замятина перевела дыханье, – но я понимаю, что так продолжаться не может. Я должна решиться. Я очень люблю Сережу. И ему я причинила столько горя.
– Марина Ивановна, я думаю, что не стоит сокрушаться. К чему тратить время на сожаление о прошлом. Попробуйте жить настоящим.
– Да, я так и сделаю. – Замятина открыла сумочку: – я принесла ваш гонорар.
– Хорошо, сейчас мой партнер оформит документы.
– Разве это обязательно? – спросила Марина Ивановна.
– Обязательно, – подтвердила Мирослава, и, нажав кнопку на столе, позвала, – Морис!
Миндаугас вошел в кабинет.
– Пожалуйста, займись документами и получи у клиентки деньги.
– Пойдемте, – Морис открыл перед Замятиной дверь.
– Спасибо вам, Мирослава! – горячо вымолвила Марина, – я никогда не забуду того, что вы для меня сделали, – в ее глазах блеснули слезы, но она сдержала их и улыбнулась.
– Всего вам доброго, Марина, и пусть вам больше никогда не понадобятся услуги детектива, – улыбнулась в ответ Волгина.
Замятина вышла из комнаты, и Миндаугас прикрыл дверь кабинета.
Через полчаса Морис вернулся и сел в кресло напротив Волгиной.
– Что будем делать? – спросил он.
– В смысле? – удивилась Мирослава.
– В том смысле, что, не пойти ли нам куда-нибудь сегодня вечером?
– Только не в ресторан, – быстро сказала Мирослава, – ты готовишь лучше!
– Правда? – заулыбался Морис.
– Несомненно! И Шурочка подтвердит.
– Ну, если Шурочка… – в голубых глазах Миндаугаса зазолотились искры, как блики солнца в море-океане… – Значит, мы пойдем в театр, – сказал он, поднимаясь с кресла.
– Но…
– Билеты уже куплены.
– Скажи, хоть, как называется спектакль? – рассмеялась Мирослава.
– А это важно?
– Наверное, нет…
– Могу сказать одно – ваша любимая актриса…
– О! Иду собираться!
– Начало в 19.00.
– Ничего, лучше приготовиться заранее, – лукаво улыбнулась Мирослава и выскользнула из комнаты.
Морис смотрел ей в след и чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.
* * *Ветер стих. Медленно и покорно кружился снег.
Марина впервые за долгое время улыбалась. Она почувствовала, что кто-то сбросил камень с ее души. Она свободна! Свободна! И счастлива!
Впрочем, что такое счастье? Может быть, – этот зимний воздух или большие белые снежинки, тающие на губах…
Кто его знает, что такое счастье, но Марина была счастлива!
