Наталия Антонова - Сон без пробуждения
Старая «Волга» Шуры Наполеонова остановилась возле ворот Мирославы и громко посигналила.
Ворота тотчас открылись. Было ясно, что дорогих гостей ждали с нетерпением.
После утомительных полицейских будней, увы, как правило, лишенных праздничных красок, особняк Волгиной казался райским уголком…
И эксперта, и следователя приятно удивил накрытый в гостиной стол.
За поздним ужином сидели вчетвером почти по-семейному.
Пенилось шампанское, неспешно текла беседа.
После второй бутылки, с вдохновением обгладывая индюшачью ножку, Незовибатько тоскливо вздохнул, – ребята, а водка у вас есть?
– Не сомневаюсь, что у них и горилка припрятана, – не удержавшись, съехидничал Шура.
Эксперт бросил на Наполеонова неодобрительный взгляд.
Тем временем Морис молча поставил на стол бутылку.
– Вот, это дело, – отошел душой Афанасий Гаврилович.
– Родной самарский «Родничок», – потер руки Шура.
– Ну что: за окончание дела? – Шура подмигнул Мирославе.
– И за справедливость! – Волгина подняла бокал с шампанским.
– Нет, нет, ребята, – не согласился Незовибатько, – давайте пить по порядку.
Миндаугас бросил на эксперта вопросительный взгляд.
– Так, объясняю специально для иностранцев…
– Тоже мне, коренной россиянин, – фыркнул Шура.
– Цыц, не перебивать старших, – нахмурил брови эксперт, – коренным бывает зуб и жеребец. А Незовибатько всегда на своем месте. Ясно?
– Ага, – важно кивнул Шура.
– Тосты поднимаем в порядке поступления, – наставительно продолжил Незовибатько, – первый пьем за окончание дела. Закусываем. Наливаем. Второй пьем за справедливость. Всем понятно?!
Морис спрятал улыбку, озорно блеснувшую в голубых глазах, – понятно.
– Итак, – провозгласил Незовибатько, – за окончание дела!
– Поехали, – вздохнул Шура.
Эксперт опрокинул стопку, – хороша! – потянулся за маринованным огурчиком. Потом его взгляд упал на грибы, и он провозгласил второй тост – за справедливость.
Мирослава прикинула: если Незовибатько выпьет литр, то все равно, наверное, останется трезвым.
Волгина и Миндаугас предпочли ограничиться шампанским. Наполеонов же поддержал эксперта.
После четвертого тоста Незовибатько, не скупясь на подробности, рассказал детективам о результатах экспертизы. У следствия больше не было сомнений в том, что Замятина не была причастна к отравлению подруги.
– Вот она, истина! – Незовибатько поднял указательный палец к потолку, – не копай другому яму.
– Вы абсолютно правы, – кивнула Волгина.
– Давайте выпьем за вклад в раскрытие преступления вашего многоуважаемого детективного агентства! – провозгласил эксперт.
– Эка, загнул, – буркнул Шура.
– За весомый вклад! – настаивал Незовибатько.
– Вы преувеличиваете, Афанасий Гаврилович, – улыбнулась Мирослава.
– Ничуть!
– Ну, мы пить будем или нет? – вклинился Наполеонов.
– Грибки чудные, – похвалил, закусывая, Незовибатько, – на рынке покупали?
– Нет, Морис сам мариновал.
– Повезло вам, Мирослава Игоревна, с женихом, – простодушно заявил Незовибатько.
На лице Миндаугаса не дрогнул ни один мускул, а что было в сердце, осталось тайной.
Мирослава же весело рассмеялась.
– По-моему, она замуж не спешит, – буркнул сердито Наполеонов.
– Шурочка, – спросила Мирослава, – ты уже заключение составил?
– Естественно.
– А вы, значит, Мирославушка, сразу догадались, что Марева хотела избавиться от подруги, но предназначенную ей отраву выпила сама?
– Не сразу, конечно. Но заподозрила неладное. Многие вещи противоречили друг другу, вот я и стала думать – кому выгодна смерть Маревой? Получалось, что никому, кроме Замятиной. Но Замятина была моей клиенткой.
– Так я и знал! – воскликнул Шура.
– Теперь это не секрет. Тогда же я должна была найти факты, исключающие причастность Марины Ивановны к преступлению и… я их нашла. Но без вас, – Мирослава улыбнулась, – доблестные правоохранители, мне пришлось бы нелегко.
– Спасибо за признание заслуг, – усмехнулся Шура. – Ладно, славой сочтемся потом, а пока я бы тортика поел, – он озорно стрельнул глазами в сторону холодильника.
Невозмутимый Морис разлил чай по чашкам и поставил на стол торт.
Незовибатько собрался наполнить пустую Шурину рюмку. Но Наполеонов запротестовал.
– Нет, Гаврилыч, хватит. Мне тебя все равно не перепить.
– Куда уж, вам, москалям, с Киевской Русью тягаться, – хмыкнул эксперт.
– Прямо на самые лопатки уложил, – весело отозвался Шура, запихивая в рот торт.
– А это правда, Афанасий Гаврилович, что вы на трех языках изъясняетесь? – невинно поинтересовалась Мирослава.
– И кто ж такое сказал?
– Та, так… слухи ходят… – неопределенно отозвалась Волгина.
– Знаем мы эти слухи в капитанских погонах, – Незовибатько так зыркнул на Наполеонова, словно кипятком ошпарил.
Наполеонов пожал плечами, – напраслину, мол, возводите, Афанасий Гаврилович.
– Ведь бабушка ваша из Львова будет? – спросила Мирослава.
– Прабабка, – басом поправил Незовибатько. Все родственники живут на Полтавщине. И сам я там родился. Правда, в Киеве есть троюродный дядька.
– В огороде бузина, в Киеве дядька, – не преминул вставить Шура.
– А как в наших краях оказались? – спросила эксперта Мирослава.
– Да просто служил здесь. Остался учиться. Поступил на работу. Жинку свою здесь встретил. Теща хорошая попалась и тесть понимающий.
– Повезло вам!
– А як же! – рассмеялся Незовибатько.
– И работа у меня хорошая, добавил он и подцепил на вилку очередной гриб.
– Коллектив дружный, – невинно вставил Шурочка.
И снова получил грозный взгляд Незовибатько.
– Наверное, скучаете по Полтавщине?
– Скучаю, не без того, – согласился Афанасий Гаврилович. – Не нравятся мне новые порядки, – вздохнул он, – тяжело стало на родину ездить. – Эх! – махнул он рукой и загорячился, – вот, например, могут украинцы и русские Гоголя поделить?!?
Мирослава и Шура вздохнули.
– Не могут, – неожиданно для всех ответил Морис.
– А не можешь, так и не берись! – грозно рявкнул Незовибатько. – Гоголь по-русски не стыдился говорить! Да что говорить! Шедевры творил на русском! А душа его певучей и сочной была по-украински. Тошно мне, братцы! – заключил эксперт, – паны дерутся, у холопов чубы трещат!
– Афанасий Гаврилович! – ну ее, политику! – жалобно попросил Шура.
– Вот! – Незовибатько вновь возвел к потолку указательный палец, – великая держава – голову в песок.
– Да все одно! – вздохнул Шура.
– Не согласен я! – гремел Незовибатько. – По мне, Украина – это Русь. Только Малая. А Россия – это великая Украина.
– Ну, ты загнул! – присвистнул Шура.
– Я так считаю! – гремел Незовибатько. – Потому как миллионы украинцев испокон века живут в России. Кто считал?
– Да, угомонись ты, ради бога! Наше дело преступления раскрывать, – взмолился Наполеонов.
– Нет! Желаю быть услышанным! – не сдавался Афанасий Гаврилович.
– Опять разошелся! – всплеснул руками Шура.
– Не прав я?! – гремел эксперт.
– Прав! – согласился Шура, – тысячу раз прав! И как эксперту тебе цены нет!
– Ты мне зубы не заговаривай!
– Афанасий Гаврилович! Вы вареники с маслом или со сметаной будете? – неожиданно спросил Морис.
– У вас, что же, еще и вареники есть?! – изумился Незовибатько.
– Конечно, есть, – улыбнулся Миндаугас.
– Тогда со сметаной. Чего же так долго не несли?
– Держали в н. з. – проворчал Шура.
– Что?!
– В неприкосновенном запасе. Ждали, когда ты бушевать начнешь.
– Ага?!
– Шура! Афанасий Гаврилович!
– Я же говорил, что у нас коллектив дружный, самое главное – интернациональный, – не унимался Наполеонов.
– Шура, помоги мне, пожалуйста, – позвал Морис.
– Иду, – вздохнул Наполеонов, – без Шуры вареники принести не могут, что за люди. А еще полицию ругают…
– Ему бы не в следователи, а в артисты, – усмехнулся подобревший Афанасий Гаврилович и тут же прогремел в след ушедшим, – сметаны побольше!
Через несколько минут все мирно ели вареники и наслаждались потрескиванием дров в камине.
– Хорошо-то как! – сказал Незовибатько, – вареники, огонь, дом друзей, кот…
Шура хотел высказать свое мнение относительно кота, но вовремя спохватился, решив не выводить Незовибатько из благодушного настроения.
Дон же разлегся возле камина и чистил свою роскошную черную шубку.
Кот жмурил желтые глаза и мурлыкал от удовольствия.
Дон не терпел шума, но большой басовитый Незовибатько все-таки был коту явно симпатичен.
… За окном, нежно переливаясь, падали большие снежные звезды. Северный ветер заснул, положив под голову взбитый, как пуховая подушка и пахнущий свежестью огромный сугроб. В черном бархатистом небе улыбалась луна, мерцали далекие звезды. Тишина, окутавшая ночь, была подобна сну Снежной Девы, что блуждает по заснеженному бездорожью, держа в руках волшебный фонарь. Вот она притомилась, зашла в сад и присела отдохнуть. Голова склонилась к плечу, смежились ресницы, и волшебный фонарь выскользнул из рук заснувшей красавицы. Может быть, откатившись в сторону, он до сих пор лежит в яблоневом саду, а может быть, поднявшись в небо, стал одной из серебряных звезд, льющих потоки света в безмолвной ночи на землю…
